Нищенка с ребенком тут как тут – сидит на обветренном камне, оставшемся от старого, сгоревшего здания.
– Медяк, почтеннейший. Хотя бы полмедяка для бедной вдовы с ребенком!
Доррин не слишком склонен подавать попрошайкам, тем паче что эта вечно канючащая особа никогда даже не пыталась заняться чем-нибудь другим. Не обращая внимания на ее скулеж, юноша едет к мелочной лавке.
Здание выглядит как-то по-другому. Юноша присматривается к вывеске, и с немалым удивлением отмечает, что над перекрещенными свечами больше не значится имя. Но внутри лавки все осталось по-прежнему: та же пузатая печь, тот же тянущийся вдоль правой стены дубовый прилавок, те же отгораживающие заднее помещение занавески, и тот же неизменный приказчик Роальд.
– Что угодно, почтеннейший? – спрашивает Роальд, опасливо косясь на посох.
– У вас тут перемены... – говорит Доррин.
– Не слишком большие, почтеннейший. Сын и вдова господина Виллума поручили мне управлять лавкой и обучать молодого Халвора.
– Расскажи, как случилось это несчастье.
– Разбойники, почтеннейший. Стражи нашли тело хозяина, но товары и выручка пропали. А ты, – он смотрит на сумы Доррина, – тот самый мастер, который продавал старому хозяину хитроумные игрушки?
Доррин кивает.
– Мастеру Виллуму они нравились.
– Может быть, и мы могли бы взять парочку, мастер До... – он останавливается, забыв имя.
– Доррин.
– Спасибо. Так вот, мы могли бы взять парочку, но поскольку теперь нам приходится нанимать людей для разъездов...
– Я понимаю, – говорит Доррин, выкладывая на прилавок игрушки поменьше. – По-моему, в нынешних обстоятельствах вам больше подойдут такие.
– По-моему, тоже. Вот этот кораблик, и лесопилка... скажем, за полсеребреника.
– Мастер Виллум платил мне почти по четыре серебряника за штуку, – возражает Доррин с вежливой улыбкой.
– Увы, теперь мы не можем платить так много. Я не хотел бы тебя обидеть, мастер Доррин, но самое большее – это полсеребреника и медяк.
– Сейчас всем приходится нелегко, – говорит Доррин, улавливая обеспокоенность приказчика. – Пусть будет шесть медяков.
Роальд облегченно вздыхает и улыбается.
– Вот деньги.
– А не нужны ли в лавке какие-нибудь изделия из железа?
– Нет, – качает головой Роальд, – ничего на ум не приходит.
– Всего наилучшего.
Доррин уходит, размышляя о приказчике. По отношению к простому кузнецу этот малый держался слишком заискивающе и явно был настроен не торговаться, а поскорее выпроводить Доррина из лавки. Да и скобяные товары ему определенно нужны, однако он предпочитает взять их у кого-нибудь другого. Что его так тревожит: сам Доррин или нечто иное? Так или иначе, теперь придется искать другого покупателя. К кому обратиться?
Доррин поворачивает Меривен к гавани, к маленькому, похожему на амбар зданию, где находится контора Гильдии. Других лошадей перед домом нет. С моря тянет таким холодом, словно там еще продолжается зима.
С посохом в руках Доррин заходит внутрь и щурится в сумраке, высматривая писца.
– Кого ты ищешь? – спрашивает Гастин, поднимая глаза от счетной книги.
– Тебя, Гастин. Я Доррин, может, ты меня помнишь...
– А... молодой ремесленник, – седовласый гильдейский служащий откидывается в кресле. – Садись, в ногах правды нет. Я, так вообще еле хожу: старые кости так с зимы и не оправились.
Доррин садится, удивляясь тому, как сильно сдал Гастин с их прошлой встречи.
– Чем могу служить?
– Я тут подумал, может, ты посоветуешь...
– Советы? Этого добра у меня навалом, но бесплатно даются только такие, которые ничего и не стоят, – смеется старик.
– Не подскажешь ли ты, кто, кроме Виллума, торгует диковинами вроде моих игрушек?
– Ах да, бедный Виллум. Финтал говорил, что ехать сушей в Фенард – не самая удачная мысль, и ведь оказался прав. Игрушки, говоришь... хм, игрушки. Да, у тебя они чудные. Точно не скажу, но, кажется, тот молодой купец, Джаслот, возит в Сутию всякие редкости. И Вирнил – его лавка за причалом – тоже увлекается необычными вещами, – Гастин умолкает, потом пожимает плечами. – Вот, пожалуй, и все. Во всяком случае, с ходу мне больше никого не вспомнить.
– А как найти Джаслота?
– Ну, сам-то он, как я понимаю, нынче в море, а лавка его позади Виллумовой. Там что-то вроде маленькой площади, которую он называет Ябрушевой. А что, правду говорят, будто в лавке Виллума нынче заправляет приказчик Роальд?
– Как я понимаю, так оно и есть, – отвечает Доррин.
– Хочешь знать мое мнение? Тут наследнички маху дали. У этого малого нету деловой хватки. Он может стоять за прилавком, но никак не вести дела.
– Спасибо за совет, – говорит Доррин, медленно вставая.
– Не за что, паренек, не за что. Надеюсь, ты не обидишься за то, что я тебя не провожаю.
– Тьма, конечно же, нет!
– Не забудь, годовой взнос нужно уплатить до середины лета.
– Не забуду.
Юноша без труда находит лавку Вирнила. На вывеске лишь имя и никакого рисунка – стало быть, торговец считает, что его покупатели не кто попало, а люди грамотные.
Доррин заходит в помещения, глядя на расставленные вдоль стен открытые лари. В каждом подборка товаров определенного типа. В центре комнаты стоит стол, вокруг него стулья. Навстречу Доррину поднимается седой мужчина с морщинистым загорелым лицом, одетый в линялую голубую рубаху и такие же брюки. На его ногах сапоги из темной лакированной кожи.
– Темный посох, коричневое платье, рыжеволосый и молодой... Вот кто к нам пожаловал... Ты ведь Доррин, верно?
– Откуда ты знаешь?
– Финтал видел тебя и описал на заседании Совета, в середине зимы. Он сказал, что ты малый опасный, но приверженный гармонии. Ну а Виллум рассказывал, что ты делаешь славные игрушки. Опять же, Виллум погиб, Роальд разъездной торговли не ведет, Джаслот в море... – он пожимает плечами. – Вот я и догадался. Логика. Это совсем не сложно, а на людей производит впечатление. Так чем могу служить?
– Не купишь ли несколько игрушек? – отвечает Доррин с той же прямотой, с какой вел разговор торговец.
– Вообще-то, я был бы рад. Но на практике это зависит от цены и качества работы, – говорит торговец, жестом указывая на маленький столик.
Доррин выкладывает свои изделия. Вирнил внимательно рассматривает каждую игрушку, все время обходя вокруг стола, как будто он не может стоять на месте.
– Ты штампуешь шестеренки, а не вырезаешь их, верно?
– Для игрушек это не имеет особого значения.
– Возможно. Тем паче что вырезать их для таких маленьких вещиц было бы слишком накладно. Насчет штамповки – это ты хорошо придумал. Вот эта, – он показывает на кораблик, – нравится мне больше прочих, но продать в Хаморе или Нолдре можно будет их все. И вот что – я человек прямой и, в отличие от Виллума, буду говорить без уверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Медяк, почтеннейший. Хотя бы полмедяка для бедной вдовы с ребенком!
Доррин не слишком склонен подавать попрошайкам, тем паче что эта вечно канючащая особа никогда даже не пыталась заняться чем-нибудь другим. Не обращая внимания на ее скулеж, юноша едет к мелочной лавке.
Здание выглядит как-то по-другому. Юноша присматривается к вывеске, и с немалым удивлением отмечает, что над перекрещенными свечами больше не значится имя. Но внутри лавки все осталось по-прежнему: та же пузатая печь, тот же тянущийся вдоль правой стены дубовый прилавок, те же отгораживающие заднее помещение занавески, и тот же неизменный приказчик Роальд.
– Что угодно, почтеннейший? – спрашивает Роальд, опасливо косясь на посох.
– У вас тут перемены... – говорит Доррин.
– Не слишком большие, почтеннейший. Сын и вдова господина Виллума поручили мне управлять лавкой и обучать молодого Халвора.
– Расскажи, как случилось это несчастье.
– Разбойники, почтеннейший. Стражи нашли тело хозяина, но товары и выручка пропали. А ты, – он смотрит на сумы Доррина, – тот самый мастер, который продавал старому хозяину хитроумные игрушки?
Доррин кивает.
– Мастеру Виллуму они нравились.
– Может быть, и мы могли бы взять парочку, мастер До... – он останавливается, забыв имя.
– Доррин.
– Спасибо. Так вот, мы могли бы взять парочку, но поскольку теперь нам приходится нанимать людей для разъездов...
– Я понимаю, – говорит Доррин, выкладывая на прилавок игрушки поменьше. – По-моему, в нынешних обстоятельствах вам больше подойдут такие.
– По-моему, тоже. Вот этот кораблик, и лесопилка... скажем, за полсеребреника.
– Мастер Виллум платил мне почти по четыре серебряника за штуку, – возражает Доррин с вежливой улыбкой.
– Увы, теперь мы не можем платить так много. Я не хотел бы тебя обидеть, мастер Доррин, но самое большее – это полсеребреника и медяк.
– Сейчас всем приходится нелегко, – говорит Доррин, улавливая обеспокоенность приказчика. – Пусть будет шесть медяков.
Роальд облегченно вздыхает и улыбается.
– Вот деньги.
– А не нужны ли в лавке какие-нибудь изделия из железа?
– Нет, – качает головой Роальд, – ничего на ум не приходит.
– Всего наилучшего.
Доррин уходит, размышляя о приказчике. По отношению к простому кузнецу этот малый держался слишком заискивающе и явно был настроен не торговаться, а поскорее выпроводить Доррина из лавки. Да и скобяные товары ему определенно нужны, однако он предпочитает взять их у кого-нибудь другого. Что его так тревожит: сам Доррин или нечто иное? Так или иначе, теперь придется искать другого покупателя. К кому обратиться?
Доррин поворачивает Меривен к гавани, к маленькому, похожему на амбар зданию, где находится контора Гильдии. Других лошадей перед домом нет. С моря тянет таким холодом, словно там еще продолжается зима.
С посохом в руках Доррин заходит внутрь и щурится в сумраке, высматривая писца.
– Кого ты ищешь? – спрашивает Гастин, поднимая глаза от счетной книги.
– Тебя, Гастин. Я Доррин, может, ты меня помнишь...
– А... молодой ремесленник, – седовласый гильдейский служащий откидывается в кресле. – Садись, в ногах правды нет. Я, так вообще еле хожу: старые кости так с зимы и не оправились.
Доррин садится, удивляясь тому, как сильно сдал Гастин с их прошлой встречи.
– Чем могу служить?
– Я тут подумал, может, ты посоветуешь...
– Советы? Этого добра у меня навалом, но бесплатно даются только такие, которые ничего и не стоят, – смеется старик.
– Не подскажешь ли ты, кто, кроме Виллума, торгует диковинами вроде моих игрушек?
– Ах да, бедный Виллум. Финтал говорил, что ехать сушей в Фенард – не самая удачная мысль, и ведь оказался прав. Игрушки, говоришь... хм, игрушки. Да, у тебя они чудные. Точно не скажу, но, кажется, тот молодой купец, Джаслот, возит в Сутию всякие редкости. И Вирнил – его лавка за причалом – тоже увлекается необычными вещами, – Гастин умолкает, потом пожимает плечами. – Вот, пожалуй, и все. Во всяком случае, с ходу мне больше никого не вспомнить.
– А как найти Джаслота?
– Ну, сам-то он, как я понимаю, нынче в море, а лавка его позади Виллумовой. Там что-то вроде маленькой площади, которую он называет Ябрушевой. А что, правду говорят, будто в лавке Виллума нынче заправляет приказчик Роальд?
– Как я понимаю, так оно и есть, – отвечает Доррин.
– Хочешь знать мое мнение? Тут наследнички маху дали. У этого малого нету деловой хватки. Он может стоять за прилавком, но никак не вести дела.
– Спасибо за совет, – говорит Доррин, медленно вставая.
– Не за что, паренек, не за что. Надеюсь, ты не обидишься за то, что я тебя не провожаю.
– Тьма, конечно же, нет!
– Не забудь, годовой взнос нужно уплатить до середины лета.
– Не забуду.
Юноша без труда находит лавку Вирнила. На вывеске лишь имя и никакого рисунка – стало быть, торговец считает, что его покупатели не кто попало, а люди грамотные.
Доррин заходит в помещения, глядя на расставленные вдоль стен открытые лари. В каждом подборка товаров определенного типа. В центре комнаты стоит стол, вокруг него стулья. Навстречу Доррину поднимается седой мужчина с морщинистым загорелым лицом, одетый в линялую голубую рубаху и такие же брюки. На его ногах сапоги из темной лакированной кожи.
– Темный посох, коричневое платье, рыжеволосый и молодой... Вот кто к нам пожаловал... Ты ведь Доррин, верно?
– Откуда ты знаешь?
– Финтал видел тебя и описал на заседании Совета, в середине зимы. Он сказал, что ты малый опасный, но приверженный гармонии. Ну а Виллум рассказывал, что ты делаешь славные игрушки. Опять же, Виллум погиб, Роальд разъездной торговли не ведет, Джаслот в море... – он пожимает плечами. – Вот я и догадался. Логика. Это совсем не сложно, а на людей производит впечатление. Так чем могу служить?
– Не купишь ли несколько игрушек? – отвечает Доррин с той же прямотой, с какой вел разговор торговец.
– Вообще-то, я был бы рад. Но на практике это зависит от цены и качества работы, – говорит торговец, жестом указывая на маленький столик.
Доррин выкладывает свои изделия. Вирнил внимательно рассматривает каждую игрушку, все время обходя вокруг стола, как будто он не может стоять на месте.
– Ты штампуешь шестеренки, а не вырезаешь их, верно?
– Для игрушек это не имеет особого значения.
– Возможно. Тем паче что вырезать их для таких маленьких вещиц было бы слишком накладно. Насчет штамповки – это ты хорошо придумал. Вот эта, – он показывает на кораблик, – нравится мне больше прочих, но продать в Хаморе или Нолдре можно будет их все. И вот что – я человек прямой и, в отличие от Виллума, буду говорить без уверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155