– Стрелки! – командует военачальник. Стрелы летят навстречу вражеским всадникам, но уже спустя мгновение лучникам приходится залечь, спасаясь от чародейского огня. Тем временем хидленцы напирают, стараясь завершить свой обходной маневр.
Брид пристально наблюдает за всеми этими передвижениями.
Труба снова посылает перестроившихся всадников на приступ.
И вновь Брид подпускает их совсем близко, после чего врывается в их ряды, сея смерть, и командует своим отступление к вершине. Вместе с ним успевает отойти лишь горстка кавалеристов. Десяток укрывшихся за верхним валом лучников выбивают из седел рвущихся вперед Белых всадников, но как только те откатываются, на позицию стрелков обрушивается огненный дождь. А после огненного обстрела следует атака кифриенской пехоты: солдаты врываются в траншеи, схватываясь с уцелевшими и добивая раненых. Развернув коня, военачальник Брид мчится вниз по склону в гущу врагов. Киррос с четырьмя бойцами следует за ним, порубив на своем пути два десятка врагов. Белые бегут, но как только между ними и спидларцами образуется разрыв, чародеи вновь пускают в ход огонь.
Выпрямившись в седле, Брид бросает взгляд в сторону дороги на Дью, и в этот миг огненная стрела прожигает его насквозь. Объятый пламенем, воитель успевает сразить мечом последнего пехотинца и умирает с горькой усмешкой на губах.
Уже смеркается, когда на вершину, все защитники которой сложили головы, поднимаются вожди победителей. Они шествуют под белыми знаменами мимо обугленных тел, усеивающих склон.
Рыжеволосая Ания, мимоходом приглядевшись к одному из павших, ступает на прогалину следом за Джеслеком.
– Мы не можем позволить себе еще одну такую победу, – заявляет командующий объединенными войсками. – Наши потери составили не менее половины армии.
– Свыше двух третей, – подсказывает из-за его спины кто-то из штабных.
– Больше никаких сражений не будет, – заявляет Джеслек, – разве что мелкие стычки. У них не осталось бойцов.
– Свет свидетель, хочу надеяться, что ты прав.
– Я прав, – отрезает Джеслек. – Первым делом мы займем всю речную долину, а здесь оставим лишь небольшой заслон, оберегать дорогу на Дью. Сам Дью займем после того, как в наших руках окажется Спидлария.
– Как прикажешь.
Ания переглядывается с Фиделем. Лицо Керрила остается бесстрастным.
CL
Повозка скрипит. Доррин потирает лоб, гадая, какое расстояние они одолели.
– Выпей глоточек... пожалуйста... – Лидрал смачивает губы Кадары и растерянно обращается к Доррину: – У нее жар, а она не может даже глотать.
Доррин направляет Меривен к фургону, медленно спешивается и спрашивает:
– Можно мне немножко?
– Пей... вот.
Отпив воды, юноша касается посоха, стараясь впитать в себя прохладную тьму гармонии, а потом пробегает кончиками пальцев по лбу Кадары, передавая ей это ощущение.
Раненая стонет, однако остается в беспамятстве. И пить по-прежнему не может.
– Сколько мы проехали? – интересуется Доррин.
– Примерно четверть пути, как раз до поворота к лагерю углежогов. Скоро придется устроить привал. Темнеет, а я не могу видеть в темноте, как ты.
– Это раньше я мог, – поправляет юноша.
Слышится шорох. Лидрал роется в повозке, а потом вручает что-то Доррину.
– Держи. Это хлеб и сыр.
Он медленно жует, прислушиваясь к шелесту листьев и птичьим голосам.
– Готов? – сращивает через некоторое время Лидрал.
– Вполне.
На ощупь он взбирается в седло, и все начинается сначала. Повозка скрипит. Меривен всхрапывает. Кадара стонет...
Повозка и всадник тащатся по рытвинам и колдобинам дороги до тех пор, пока Лидрал не сворачивает в проем в придорожной ограде и не останавливает повозку на придорожной прогалине.
– Все. Ехать дальше я не могу.
– Ну и ладно, – сонно бормочет Доррин, покачиваясь в седле.
– И ты тоже не можешь. Слезай.
Он повинуется, почти не сознавая, что делает.
– Расседлать лошадь сможешь?
Доррин нащупывает подпругу.
– А Кадару подержать сумеешь? Мне постелить надо.
Юноша приподнимает на удивление легкое, горячее тело, а Лидрал тем временем расстилает одеяла.
– Клади сюда.
Юноша так и делает, но при этом морщится и тихонько стонет.
– Тебе больно?
– Ерунда, терпимо.
Боль в его плече и впрямь несравнима с болью Кадары.
– Тебе нужно подкрепиться и попить.
Не ощущая вкуса, Доррин жует черствый хлеб и пьет воду, после чего укладывается под повозкой. Он засыпает, но просыпается задолго до рассвета.
Слыша легкое посапывание Лидрал и шелест придорожных деревьев, он улыбается. Ему вспоминается, что такие деревья завелись в этих краях после того, как великий Креслин изменил климат и в нагорьях стало выпадать мало дождей.
Голова болит уже не так сильно, однако зрение еще не восстановилось.
– О... нет! Тьма, нет! Брид... не оставляй меня! – стонет в бреду Кадара. – Не надо... негодяи... белые ублюдки...
Мгновенно пробудившись Лидрал поворачивается и пытается успокоить раненую:
– Не бойся! Все в порядке. Мы с тобой...
– Где... кто?
– Я Лидрал. Мы здесь с Доррином.
– Брид... где он?
– Остался в Клете, – Лидрал осторожно встает, стараясь не задеть Кадару. – Сейчас я дам тебе воды.
– Ни за что не оставляйте там... рука... больно...
– Скоро заживет, – уверяет Доррин.
– ...уложила четырех поганцев... больно... Брид, где ты?
– Выпей вот это, – говорит Лидрал. Доррин садится:
– Можешь ты достать мой мешок? Там у меня немного звездочника.
– О чем ты раньше думал... ох, прости!
– Трудно думать, когда у тебя башку огнем жжет, – Доррин шарит в мешке, узнавая на ощупь, в каком пакете какое снадобье. – Вот... сумеешь посыпать ей на рану, а потом наложить повязку?
– Мне нужно зажечь свечку.
Доррин подает Лидрал пакет с заживляющим порошком.
– Ох, Свет!.. жжется... – стонет Кадара.
– Готово, – сообщает Лидрал. – Я ее перевязала. Что еще?
– Надо развести это в воде и как-то в нее влить. Сумеешь?
– Попробую.
Лидрал возится с посудой.
– Кадара, открой пожалуйста рот, – слышится через некоторое время.
– Как горько... словно яд. Ты хочешь меня отравить?
– Перестань, это лекарство! Тебе станет легче.
Некоторое время Лидрал продолжает бренчать посудой, а потом возвращается на место и ложится между Доррином и Кадарой.
– Спасибо, – говорит Доррин, касаясь ее руки.
– Спи, – шепчет она, пожимая его руку в ответ.
Со временем юноша засыпает, а просыпается лишь от утреннего щебета птиц. Голова почти прошла, а вот зрение так и не вернулось.
Лидрал уже встала и тихонько, стараясь не потревожить спящих, поит лошадей.
Доррин выбирается из-под повозки, делая все, чтобы не приложиться к ней макушкой.
– Остался хлеб с сыром. Угощайся, – предлагает Лидрал.
– Спасибо, – взяв у нее ломоть хлеба и кусочек сыра, он присаживается на низкую каменную ограду и спрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155