Потом они идут в кузницу, где юноша зажигает лампу и открывает ларь с железными деталями для игрушек.
– Тебе не холодно? – спрашивает он.
– Так... не очень.
Присев на табурет, юноша крутит ногой педаль, окунает первую деталь в шлифовальную пасту и приставляет ее к точильному камню. Резкий звук заставляет Лидрал поморщиться.
– Как ты это выносишь?
– Привык, наверное, – отвечает юноша, продолжая под взглядом Лидрал обтачивать и полировать темный металл.
Закончив, он складывает детали в ларь и вытирает руки висящим возле станка рваным полотенцем.
– У тебя есть готовые игрушки?
Карие глаза Лидрал на один миг встречаются с глазами Доррина.
– В моей комнате есть несколько, вроде той первой. Они не такие простые, как эти. Дать тебе одну?
Задув лампу, он выходит на холод и дожидается Лидрал, чтобы закрыть за ней дверь в кузницу.
– Сейчас, при нынешних обстоятельствах, мне такую штуковину не продать, но как только лед сломается, я рвану в Ниетр. Это в горной Сутии, довольно далеко от Рильята, так что дотуда добираются лишь немногие торговцы. Тропы паршивые, такие узкие, что повозка не пройдет. Правда, оно, может, и к лучшему: за пару вьючных лошадей на каботажном судне запросят меньше.
– Неужто дела так плохи? – спрашивает Доррин, зачерпывая из колодца ледяной воды и поливая ею руки.
Лидрал ежится:
– Неужели тебе не холодно?
– Да, даже меня пробирает.
В каморке Доррина Лидрал, продолжая ежиться, садится на кровать. Юноша закутывает ее в покрывало.
– Надо же, у тебя руки уже теплые.
– Занимаясь целительством, я кое-чему научился, – отзывается он, садясь на жесткий стул.
– У тебя в комнате настоящая стужа, – ворчит Лидрал, поплотнее заворачиваясь в выцветшее стеганое покрывало. – Ты, должно быть, в родстве с горными котами или еще кем-нибудь из тех, кто рыскает на морозе. О чем ты спрашивал? Ах да! Дела плохи. А ты даже не ответил на мое письмо.
– Я послал тебе ответ.
– Как?
– Как ты и говорила. Через Джардиша.
– Правда? – переспрашивает Лидрал, стараясь поудобнее устроиться на жесткой койке.
– Правда. Должен признаться, что отправил я его всего восемь дней назад, но все-таки написал и отправил. Я ведь не ждал тебя так скоро.
– Не ждал?
– В своих письмах ты говорила о весне.
– Тогда я еще не знала про быстроходные суда контрабандистов.
– Я тоже. Так как насчет модели? – спрашивает Доррин, вставая.
– Сейчас я не могу тебе заплатить.
– И не надо. Мы можем поступить, как в прошлый раз. Это другая модель.
– Если такая же хорошая, как та...
– Это тебе судить, – говорит Доррин, доставая предмет примерно в локоть длиной.
– Что за штуковина?
– Корабль. Заводишь вот так, наматываешь шнур на колесико...
– А это что? – Лидрал указывает на корму.
– Винт. Вроде крыльев ветряка, только толкает воду.
– Не понимаю – как он действует?
– Когда он вращается, – поясняет Доррин, – корабль отталкивается от воды и движется в этом направлении. Я смастерил его, чтобы посмотреть, сработает ли эта идея. Правда, было бы лучше, будь у меня побольше резины для шнура, но где ее взять? Резину делают только в Наклосе тамошние друиды.
– Я слышала. Хотя сама так далеко на юг не заезжала.
– Когда я построю корабль в натуральную величину, у него будет настоящий двигатель.
– Двигатель?
– Машина, которая будет вращать винт, как эта резинка.
– Но с резинкой вроде бы проще.
– Да, однако она годится только для модели, а никак не для настоящего судна.
– А почему ты хочешь продать эту вещицу?
– Я сделал другую, получше. Не на резинке, а на стальной пружине.
– Ты меня изумляешь.
Доррин молчит, уставясь на грубые половицы.
– Ты работаешь в кузнице. Ты целитель и делаешь прекрасные игрушки...
– Модели.
– Пусть... Неважно, – она умолкает, а потом спрашивает: – Почему ты мне писал?
– Потому... потому что я о тебе думал.
– Присядь-ка рядом. Пожалуйста.
Доррин садится на краешек койки и Лидрал тут же придвигается к нему поближе.
– Я приехала повидать тебя. Не затем, чтобы заработать. И не затем, чтобы вести учтивые разговоры.
– Я знаю. Просто чувствую себя... слишком молодым...
Не дав юноше договорить, она заключает его в удивительно крепкие объятия, и он чувствует тепло ее губ.
– Я скучал по тебе, – говорит Доррин после долгого поцелуя.
– Я тоже. И не настолько уж я старше тебя. Во всяком случае, для любви наша разница в возрасте не помеха.
– Но...
– Посмотри на меня так, как смотришь, когда ты занят исцелением.
Доррин и без того видит, как глубоко укоренена в ней гармония.
– Теперь ты понимаешь?
Он крепко обнимает ее, и их губы сливаются вновь. Как и их тела. И их души.
LXX
– Ты невозможен... После такой ночи... – губы Лидрал касаются губ Доррина.
– Эта ночь была только началом.
В дверь стучат. Доррин поднимает голову. Стук повторяется.
– Это Рейса. Если вы, голубки, способны оторваться ненадолго друг от друга, то, может, встанете и прогуляетесь на гору? Я забыла предупредить, что сегодня Ночь Совета.
– Ночь Совета?
– Праздник. Скоро начнут пускать фейерверки.
Доррин с Лидрал переглядываются и покатываются со смеху.
– Фейерверки... Нам тут только фейерверков и не хватает... – бормочет Лидрал, натягивая рубаху.
– А что, – говорит Доррин, – по-моему, под фейерверк совсем неплохо было бы...
Лидрал запускает в него сапогом, но он уворачивается.
– Ладно, раз одно с другим не совместить, выйдем на морозец и посмотрим, что тут у них за фейерверки.
Доррин нарочито стонет, однако надевает рубашку и натягивает сапоги. Когда оба уже одеты, он берет ее лицо в ладони и припадает к ее губам.
– Считай это первым залпом.
Рейса с Петрой стоят на вершине холма, откуда видны замерзшая река и гавань.
– А, отважились-таки вылезти на холод?
– Э... да... – запинаясь, отвечает Доррин.
Женщины обмениваются понимающими взглядами. Доррин заливается краской.
Взлетает сигнальная ракета. Вспышка света на миг очерчивает четкие тени облетевших деревьев. Лед на реке Вайль сверкает, как серебро.
– Красиво, – голос Лидрал едва слышен за треском разрывающихся ракет. – А в честь чего все это?
– Празднуют юбилей основания Совета. Правда, если они не найдут способа противостоять Белым магам, Совет протянет недолго.
Доррин старательно размышляет о ракетах: что приводит их в движение и не может ли энергия черного пороха заставлять работать машины?
Очередная ракета с треском взрывается, осыпая бархатную ночь дождем алых искр.
– Маги не торопятся, – медленно произносит Лидрал. – Они осмотрительны и никогда не действуют нахрапом. Но зато когда начинают действовать, предпринимать что-либо, как правило, уже поздно.
Следующая ракета распускается золотистым цветком. Доррин сжимает руку Лидрал, и та отвечает на его пожатие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Тебе не холодно? – спрашивает он.
– Так... не очень.
Присев на табурет, юноша крутит ногой педаль, окунает первую деталь в шлифовальную пасту и приставляет ее к точильному камню. Резкий звук заставляет Лидрал поморщиться.
– Как ты это выносишь?
– Привык, наверное, – отвечает юноша, продолжая под взглядом Лидрал обтачивать и полировать темный металл.
Закончив, он складывает детали в ларь и вытирает руки висящим возле станка рваным полотенцем.
– У тебя есть готовые игрушки?
Карие глаза Лидрал на один миг встречаются с глазами Доррина.
– В моей комнате есть несколько, вроде той первой. Они не такие простые, как эти. Дать тебе одну?
Задув лампу, он выходит на холод и дожидается Лидрал, чтобы закрыть за ней дверь в кузницу.
– Сейчас, при нынешних обстоятельствах, мне такую штуковину не продать, но как только лед сломается, я рвану в Ниетр. Это в горной Сутии, довольно далеко от Рильята, так что дотуда добираются лишь немногие торговцы. Тропы паршивые, такие узкие, что повозка не пройдет. Правда, оно, может, и к лучшему: за пару вьючных лошадей на каботажном судне запросят меньше.
– Неужто дела так плохи? – спрашивает Доррин, зачерпывая из колодца ледяной воды и поливая ею руки.
Лидрал ежится:
– Неужели тебе не холодно?
– Да, даже меня пробирает.
В каморке Доррина Лидрал, продолжая ежиться, садится на кровать. Юноша закутывает ее в покрывало.
– Надо же, у тебя руки уже теплые.
– Занимаясь целительством, я кое-чему научился, – отзывается он, садясь на жесткий стул.
– У тебя в комнате настоящая стужа, – ворчит Лидрал, поплотнее заворачиваясь в выцветшее стеганое покрывало. – Ты, должно быть, в родстве с горными котами или еще кем-нибудь из тех, кто рыскает на морозе. О чем ты спрашивал? Ах да! Дела плохи. А ты даже не ответил на мое письмо.
– Я послал тебе ответ.
– Как?
– Как ты и говорила. Через Джардиша.
– Правда? – переспрашивает Лидрал, стараясь поудобнее устроиться на жесткой койке.
– Правда. Должен признаться, что отправил я его всего восемь дней назад, но все-таки написал и отправил. Я ведь не ждал тебя так скоро.
– Не ждал?
– В своих письмах ты говорила о весне.
– Тогда я еще не знала про быстроходные суда контрабандистов.
– Я тоже. Так как насчет модели? – спрашивает Доррин, вставая.
– Сейчас я не могу тебе заплатить.
– И не надо. Мы можем поступить, как в прошлый раз. Это другая модель.
– Если такая же хорошая, как та...
– Это тебе судить, – говорит Доррин, доставая предмет примерно в локоть длиной.
– Что за штуковина?
– Корабль. Заводишь вот так, наматываешь шнур на колесико...
– А это что? – Лидрал указывает на корму.
– Винт. Вроде крыльев ветряка, только толкает воду.
– Не понимаю – как он действует?
– Когда он вращается, – поясняет Доррин, – корабль отталкивается от воды и движется в этом направлении. Я смастерил его, чтобы посмотреть, сработает ли эта идея. Правда, было бы лучше, будь у меня побольше резины для шнура, но где ее взять? Резину делают только в Наклосе тамошние друиды.
– Я слышала. Хотя сама так далеко на юг не заезжала.
– Когда я построю корабль в натуральную величину, у него будет настоящий двигатель.
– Двигатель?
– Машина, которая будет вращать винт, как эта резинка.
– Но с резинкой вроде бы проще.
– Да, однако она годится только для модели, а никак не для настоящего судна.
– А почему ты хочешь продать эту вещицу?
– Я сделал другую, получше. Не на резинке, а на стальной пружине.
– Ты меня изумляешь.
Доррин молчит, уставясь на грубые половицы.
– Ты работаешь в кузнице. Ты целитель и делаешь прекрасные игрушки...
– Модели.
– Пусть... Неважно, – она умолкает, а потом спрашивает: – Почему ты мне писал?
– Потому... потому что я о тебе думал.
– Присядь-ка рядом. Пожалуйста.
Доррин садится на краешек койки и Лидрал тут же придвигается к нему поближе.
– Я приехала повидать тебя. Не затем, чтобы заработать. И не затем, чтобы вести учтивые разговоры.
– Я знаю. Просто чувствую себя... слишком молодым...
Не дав юноше договорить, она заключает его в удивительно крепкие объятия, и он чувствует тепло ее губ.
– Я скучал по тебе, – говорит Доррин после долгого поцелуя.
– Я тоже. И не настолько уж я старше тебя. Во всяком случае, для любви наша разница в возрасте не помеха.
– Но...
– Посмотри на меня так, как смотришь, когда ты занят исцелением.
Доррин и без того видит, как глубоко укоренена в ней гармония.
– Теперь ты понимаешь?
Он крепко обнимает ее, и их губы сливаются вновь. Как и их тела. И их души.
LXX
– Ты невозможен... После такой ночи... – губы Лидрал касаются губ Доррина.
– Эта ночь была только началом.
В дверь стучат. Доррин поднимает голову. Стук повторяется.
– Это Рейса. Если вы, голубки, способны оторваться ненадолго друг от друга, то, может, встанете и прогуляетесь на гору? Я забыла предупредить, что сегодня Ночь Совета.
– Ночь Совета?
– Праздник. Скоро начнут пускать фейерверки.
Доррин с Лидрал переглядываются и покатываются со смеху.
– Фейерверки... Нам тут только фейерверков и не хватает... – бормочет Лидрал, натягивая рубаху.
– А что, – говорит Доррин, – по-моему, под фейерверк совсем неплохо было бы...
Лидрал запускает в него сапогом, но он уворачивается.
– Ладно, раз одно с другим не совместить, выйдем на морозец и посмотрим, что тут у них за фейерверки.
Доррин нарочито стонет, однако надевает рубашку и натягивает сапоги. Когда оба уже одеты, он берет ее лицо в ладони и припадает к ее губам.
– Считай это первым залпом.
Рейса с Петрой стоят на вершине холма, откуда видны замерзшая река и гавань.
– А, отважились-таки вылезти на холод?
– Э... да... – запинаясь, отвечает Доррин.
Женщины обмениваются понимающими взглядами. Доррин заливается краской.
Взлетает сигнальная ракета. Вспышка света на миг очерчивает четкие тени облетевших деревьев. Лед на реке Вайль сверкает, как серебро.
– Красиво, – голос Лидрал едва слышен за треском разрывающихся ракет. – А в честь чего все это?
– Празднуют юбилей основания Совета. Правда, если они не найдут способа противостоять Белым магам, Совет протянет недолго.
Доррин старательно размышляет о ракетах: что приводит их в движение и не может ли энергия черного пороха заставлять работать машины?
Очередная ракета с треском взрывается, осыпая бархатную ночь дождем алых искр.
– Маги не торопятся, – медленно произносит Лидрал. – Они осмотрительны и никогда не действуют нахрапом. Но зато когда начинают действовать, предпринимать что-либо, как правило, уже поздно.
Следующая ракета распускается золотистым цветком. Доррин сжимает руку Лидрал, и та отвечает на его пожатие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155