Ведь, как я понимаю, чтение основано на гармонии...
Доррин никогда не задумывался на сей счет, но сейчас ему кажется, что использование упорядоченных символов, передающих смысловое значение, не может иметь другой природы, кроме гармонической. Правда Белые маги наверняка тоже читают, тут сомневаться не приходится. Вот и получается, что хаос не обходится без гармонии. А гармония без хаоса?
У Доррина появляется новая идея.
– Можешь достать парусины? Ежели двигатель откажет...
– Я уже подумал об этом, мастер Доррин. Достанем и парусины, и все, что тебе понадобится. Но при условии, что я буду помогать тебе управлять этим суденышком.
– Договорились, – сразу же соглашается Доррин, понимая, что без помощи Тирела ему не обойтись. – Пошли взглянем, что там с соединением.
Теперь, когда машина заглушена, сцепляющее устройство снимается без труда.
– Тьма! – бранится Доррин, рассматривая шестеренки.
Угол наклона зубьев на шестеренках таков, что, как только давление начинает передаваться на вал, их зажимает. Винт приходит в движение, но остановить его можно, лишь заглушив машину. Так не годится: сцепление придется переделать, так же как и систему отвода пара.
Под внимательным взглядом Тирела Доррин направляется к конденсатору, под которым уже изрядно натекло. Довольный тем, что у него достало ума сделать все болты с головками одного размера, он берет гаечный ключ и начинает отвинчивать крепления крышки. Выясняется, что здесь можно будет обойтись лишь некоторой подгонкой, вот только потребуется новый комплект труб. Крышка возвращается на место. У Доррина появляются кое-какие соображения насчет вторичного использования сконденсированной пресной воды.
Выбравшись на палубу, уже затемно Доррин бросает взгляд на берег. На склоне холма осталась всего одна палатка. Нет худа без добра – не слишком удачное испытание двигателя поубавило интерес к «Черному Алмазу».
CXLIV
Доррин пожимает плечами, глядя сначала на черный ящик, а потом на три ямы, вырытые на дороге примерно в трех родах одна от другой. Он надеется, что запалы разной длины загорятся именно так, как рассчитано, а деревянные подпорки выдержат вес каменного мощения. И что хотя бы один вражеский кавалерист или пехотинец, хоть копытом, хоть сапогом, наступит туда, куда надо.
Двое бойцов наблюдают за тем, как мастер помещает в яму первый тонкостенный железный ящик, добавляя туда еще и гвоздей.
– Зачем это? – интересуется один из них.
– Разрывать в клочья людей и лошадей, – хладнокровно отвечает Доррин.
Небо над головой безоблачно, слышны птичьи трели, однако на западе, за зелеными лугами, разрастаются дымные облака. Оттуда надвигаются полчища Белых.
Установив деревянные штыри, подпирающие обычные с виду, но на деле пустотелые каменные плиты, юноша поворачивается к солдатам:
– Упаси вас тьма наступить на один из этих камней! Мяса, которое от вас останется, не хватит и на похлебку.
Как могло случиться что он, целитель, оказался создателем смертоносных устройств? И сейчас устанавливает их, понимая, что один неверный шаг – и он сам будет разорван в кровавые ошметки...
– Дай-ка мне веник, – говорит он солдату, закончив с первой ямой, и осторожно заметает на только что уложенные каменюки пыль, чтобы они выглядели так, словно лежат тут с незапамятных времен.
К тому времени, когда все закончено, голова Доррина раскалывается, а лоб, хотя с Закатных Отрогов и дует холодный ветер, покрывает пот.
Воины Брида уже предупредили местных пастухов и немногочисленных хуторян о необходимости покинуть насиженные места. Особо уговаривать не приходится – люди наслышаны о том, что случилось в Элпарте.
– Ты все сделал?
Подняв глаза, Доррин видит Кадару.
– Что мог, – отвечает он, утирая лоб. – Надеюсь, это сработает... Должно сработать, – вставляя посох в держатель, он добавляет: – Всякий раз, когда я создаю смертоносное устройство, Белые делают что-нибудь еще хуже.
– Хуже того, что они уже делают – предают все огню да истязают и губят ни в чем не повинных людей, – не придумать даже им, – сухо возражает Кадара. – Но хватит разговоров. Надо отсюда убираться. До вон того поворота поедем не по дороге, а по траве, чтобы не оставлять здесь следов.
– Странно, почему не видно их передовых разъездов? – замечает один из бойцов.
– Потому, – отвечает Кадара, – что мы их перехватили и всех перебили. А крестьян увели, так что им некого гнать перед собой по дороге. Им придется идти самим, плотной колонной, и это дает нам надежду на успех.
– А что будем делать мы? – спрашивает Доррин.
– Будем поджидать их на бугре за тем поворотом. Брид говорит, пусть лучше они нас заметят, чем увидят перед собой пустую дорогу. На виду у врага они не рискнут разделиться и выслать вперед авангард, а мы как раз заинтересованы в том, чтобы они держались кучно. Поэтому наши всадники изводят их постоянными налетами – примчатся, выпустят несколько стрел – и исчезнут, оставив их ждать нового нападения.
– Ну Брид, вот уж голова так голова... – бормочет солдат. Доррин следит за приближающимися с запада всадниками, одетыми в синее. Они явно возвращаются после очередного налета.
С вершины холма у поворота открывается вид на дорогу. Видна оттуда и приближающаяся со стороны Элпарты вражеская колонна: растянувшаяся на два кай вереница всадников и пехотинцев. Авангард составляют два кавалерийских отряда под пурпурным знаменем Галлоса, за ними вышагивает колонна новобранцев, а примерно в пятидесяти родах позади реют белые стяги Фэрхэвена. По мере своего продвижения чародеи осыпают дальние края лугов по обе стороны дороги огненными стрелами, выжигая траву. Позади них остается узкая, окаймленная зеленью полоса дороги, пролегающая через почерневшие, закопченные поля и луга.
– Почему ветер не сносит огонь к дороге? – интересуется один из бойцов.
– Снесет, – отвечает Доррин, – но попозже. Они забрасывают огненные стрелы так далеко именно для того, чтобы успеть провести войско прежде, чем пожар доберется до дороги.
На холм поднимается еще одна группа спидларских всадников.
– Они убили Эртел, – докладывает женщина-боец, держащая в поводу лошадь без седока. – Надеюсь, ваша затея удастся. А это, – спрашивает она у Кадары, покосившись на Доррина, – и есть твой Черный маг?
– Вообще-то я кузнец, – ворчит юноша.
– А когда рванет? – интересуется женщина, обращаясь по-прежнему к Кадаре.
Та смотрит на Доррина, и отвечает он:
– Я постарался установить заряды так, чтобы они сработали при прохождении чародеев.
– Это не заправилы. Джеслек, их Высший Маг, далеко позади.
– Я не мог сделать запальные шнуры длиннее.
– Ну что ж... хоть одним чародеем меньше.
– Тьма... вот именно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Доррин никогда не задумывался на сей счет, но сейчас ему кажется, что использование упорядоченных символов, передающих смысловое значение, не может иметь другой природы, кроме гармонической. Правда Белые маги наверняка тоже читают, тут сомневаться не приходится. Вот и получается, что хаос не обходится без гармонии. А гармония без хаоса?
У Доррина появляется новая идея.
– Можешь достать парусины? Ежели двигатель откажет...
– Я уже подумал об этом, мастер Доррин. Достанем и парусины, и все, что тебе понадобится. Но при условии, что я буду помогать тебе управлять этим суденышком.
– Договорились, – сразу же соглашается Доррин, понимая, что без помощи Тирела ему не обойтись. – Пошли взглянем, что там с соединением.
Теперь, когда машина заглушена, сцепляющее устройство снимается без труда.
– Тьма! – бранится Доррин, рассматривая шестеренки.
Угол наклона зубьев на шестеренках таков, что, как только давление начинает передаваться на вал, их зажимает. Винт приходит в движение, но остановить его можно, лишь заглушив машину. Так не годится: сцепление придется переделать, так же как и систему отвода пара.
Под внимательным взглядом Тирела Доррин направляется к конденсатору, под которым уже изрядно натекло. Довольный тем, что у него достало ума сделать все болты с головками одного размера, он берет гаечный ключ и начинает отвинчивать крепления крышки. Выясняется, что здесь можно будет обойтись лишь некоторой подгонкой, вот только потребуется новый комплект труб. Крышка возвращается на место. У Доррина появляются кое-какие соображения насчет вторичного использования сконденсированной пресной воды.
Выбравшись на палубу, уже затемно Доррин бросает взгляд на берег. На склоне холма осталась всего одна палатка. Нет худа без добра – не слишком удачное испытание двигателя поубавило интерес к «Черному Алмазу».
CXLIV
Доррин пожимает плечами, глядя сначала на черный ящик, а потом на три ямы, вырытые на дороге примерно в трех родах одна от другой. Он надеется, что запалы разной длины загорятся именно так, как рассчитано, а деревянные подпорки выдержат вес каменного мощения. И что хотя бы один вражеский кавалерист или пехотинец, хоть копытом, хоть сапогом, наступит туда, куда надо.
Двое бойцов наблюдают за тем, как мастер помещает в яму первый тонкостенный железный ящик, добавляя туда еще и гвоздей.
– Зачем это? – интересуется один из них.
– Разрывать в клочья людей и лошадей, – хладнокровно отвечает Доррин.
Небо над головой безоблачно, слышны птичьи трели, однако на западе, за зелеными лугами, разрастаются дымные облака. Оттуда надвигаются полчища Белых.
Установив деревянные штыри, подпирающие обычные с виду, но на деле пустотелые каменные плиты, юноша поворачивается к солдатам:
– Упаси вас тьма наступить на один из этих камней! Мяса, которое от вас останется, не хватит и на похлебку.
Как могло случиться что он, целитель, оказался создателем смертоносных устройств? И сейчас устанавливает их, понимая, что один неверный шаг – и он сам будет разорван в кровавые ошметки...
– Дай-ка мне веник, – говорит он солдату, закончив с первой ямой, и осторожно заметает на только что уложенные каменюки пыль, чтобы они выглядели так, словно лежат тут с незапамятных времен.
К тому времени, когда все закончено, голова Доррина раскалывается, а лоб, хотя с Закатных Отрогов и дует холодный ветер, покрывает пот.
Воины Брида уже предупредили местных пастухов и немногочисленных хуторян о необходимости покинуть насиженные места. Особо уговаривать не приходится – люди наслышаны о том, что случилось в Элпарте.
– Ты все сделал?
Подняв глаза, Доррин видит Кадару.
– Что мог, – отвечает он, утирая лоб. – Надеюсь, это сработает... Должно сработать, – вставляя посох в держатель, он добавляет: – Всякий раз, когда я создаю смертоносное устройство, Белые делают что-нибудь еще хуже.
– Хуже того, что они уже делают – предают все огню да истязают и губят ни в чем не повинных людей, – не придумать даже им, – сухо возражает Кадара. – Но хватит разговоров. Надо отсюда убираться. До вон того поворота поедем не по дороге, а по траве, чтобы не оставлять здесь следов.
– Странно, почему не видно их передовых разъездов? – замечает один из бойцов.
– Потому, – отвечает Кадара, – что мы их перехватили и всех перебили. А крестьян увели, так что им некого гнать перед собой по дороге. Им придется идти самим, плотной колонной, и это дает нам надежду на успех.
– А что будем делать мы? – спрашивает Доррин.
– Будем поджидать их на бугре за тем поворотом. Брид говорит, пусть лучше они нас заметят, чем увидят перед собой пустую дорогу. На виду у врага они не рискнут разделиться и выслать вперед авангард, а мы как раз заинтересованы в том, чтобы они держались кучно. Поэтому наши всадники изводят их постоянными налетами – примчатся, выпустят несколько стрел – и исчезнут, оставив их ждать нового нападения.
– Ну Брид, вот уж голова так голова... – бормочет солдат. Доррин следит за приближающимися с запада всадниками, одетыми в синее. Они явно возвращаются после очередного налета.
С вершины холма у поворота открывается вид на дорогу. Видна оттуда и приближающаяся со стороны Элпарты вражеская колонна: растянувшаяся на два кай вереница всадников и пехотинцев. Авангард составляют два кавалерийских отряда под пурпурным знаменем Галлоса, за ними вышагивает колонна новобранцев, а примерно в пятидесяти родах позади реют белые стяги Фэрхэвена. По мере своего продвижения чародеи осыпают дальние края лугов по обе стороны дороги огненными стрелами, выжигая траву. Позади них остается узкая, окаймленная зеленью полоса дороги, пролегающая через почерневшие, закопченные поля и луга.
– Почему ветер не сносит огонь к дороге? – интересуется один из бойцов.
– Снесет, – отвечает Доррин, – но попозже. Они забрасывают огненные стрелы так далеко именно для того, чтобы успеть провести войско прежде, чем пожар доберется до дороги.
На холм поднимается еще одна группа спидларских всадников.
– Они убили Эртел, – докладывает женщина-боец, держащая в поводу лошадь без седока. – Надеюсь, ваша затея удастся. А это, – спрашивает она у Кадары, покосившись на Доррина, – и есть твой Черный маг?
– Вообще-то я кузнец, – ворчит юноша.
– А когда рванет? – интересуется женщина, обращаясь по-прежнему к Кадаре.
Та смотрит на Доррина, и отвечает он:
– Я постарался установить заряды так, чтобы они сработали при прохождении чародеев.
– Это не заправилы. Джеслек, их Высший Маг, далеко позади.
– Я не мог сделать запальные шнуры длиннее.
– Ну что ж... хоть одним чародеем меньше.
– Тьма... вот именно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155