Старшие коллеги оценивали
проведенную мной аналитическую работу как правильную и
полную.
С заседания я ушел недовольным. Если все было настолько
правильно, то почему же ничего не изменилось к лучшему
в состоянии пациента? Здесь должен был существовать какой-то
пробел, который никто из нас не понимал. Через несколько
месяцев я выпустил больного, так и не добившись успеха.
Он принял этот результат с таким же стоическим спокойствием,
с каким переносил и все лечение. Из опыта работы с эЬш
больным у меня в памяти осталось важное понятие для анализа
характера - <аффективный барьер>. Я натолкнулся на связь
формирования человеческого характера, которое происходит под
воздействием эмоционального охлаждения, с отмиранием ге-
нитальных ощущений.
Это было время, когда для психоаналитического лечения
требовались все более длительные сроки. Когда я начал прак-
тиковать, шесть месяцев уже считались чем-то само собой ра-
зумеющимся. Распространялось представление о том, что два
и более года лечения совсем неплохи. Неврозы считались, как
известно, сложными и тяжелыми заболеваниями. Фрейд написал
ставшую знаменитой <Историю детского невроза> из опыта на-
блюдения над одним больным, которого пришлось лечить целых
72
пять лет. Конечно, Фрейд постиг на этом опыте весь мир
переживаний ребенка, но психоаналитики делали из нужды
добродетель. Абрахам утверждал, например, что понимание хро-
нической депрессии требует многих лет. <Пассивная> техника
была, по его словам, единственно правильной. Коллеги, иро-
низируя, подсмеивались над своей потребностью впасть в сон
во время лечения. Если у пациента часами не возникали ас-
социации, то аналитикам приходилось много курить, чтобы
не уснуть. Были аналитики, даже развивавшие на этой основе
великолепные теории. Если больной молчал, то часами или
даже неделями молчали и они - в соответствии с представ-
лением о <реализованной технике>. Я чувствовал с самого на-
чала принципиальную неправильность такого подхода, но пы-
тался сам следовать этой <технике>, не достигая при этом ре-
зультатов. Больные демонстрировали лишь глубокую беспомощ-
ность, нечистую совесть и соответствующее этому упрямство.
Остроты - например об аналитике, очнувшемся во время сеанса
и обнаружившем, что диван пуст, - мало чему помогали. Столь
же мало пользы приносили глубокомысленные объяснения вро-
де тех, что аналитик может, мол, во время сеанса спокойно
задремать, так как его подсознание бодрствует в глубокой заботе
о пациенте. Более того, оно якобы обладает свойством про-
должать действовать при пробуждении во время сеанса там,
где находилось подсознание пациента. Все это производило
угнетающее и безнадежное впечатление. С другой стороны, я
понял предостережения Фрейда об опасности терапевтического
тщеславия. Много лет спустя я понял и то, что многие ут-
верждения психоаналитиков были неправильны. Сам Фрейд
после открытия бессознательных механизмов вначале питал на-
дежду, что это станет началом движения к каузальной пси-
хотерапии, позволяющей уверенно лечить, но он обманулся,
и велико же должно было быть его разочарование! Его вывод
о необходимости продолжения исследований был правилен, без-
основательные же и тщеславные надежды на терапевтические
результаты не способствовали познанию новых фактов. Я столь
же мало, сколь и другое, ощущал те пространства познания,
в которые должны были привести продолжающиеся исследо-
вания. Я не осознавал тогда также, что странное поведение
психоаналитиков при решении вопросов терапии вызывалось
страхом перед социальными последствиями психоанализа. Речь
шла о следующих вопросах:
1. Является ли полным фрейдовское учение о неврозах?
2. Возможна ли естественнонаучная теория терапии и тех-
ники?
3. Является ли правильным и полным фрейдовское учение
о возникновении инстинктов и каковы его недостатки?
73
4. Откуда проистекает необходимость вытеснения сексуаль-
ности, то есть неврозы?
В этих вопросах в зародыше содержалось все то, что позже
было названо сексуальной экономикой. Эти систематизирующие
вопросы я могу ставить сегодня, глядя назад, в то время,
когда любой из них, будь он сознательно сформулирован тогда,
навсегда удержал бы меня от какого-либо дальнейшего ис-
следования. Я счастлив, что был тогда наивен, ничего не знал
о последствиях постановки такого рода вопросов, простодушно
занимался психоаналитической клинической работой, испол-
ненный веры в то, что действую во имя Фрейда и дела его
жизни. Теперь, учитывая глубокую связь прошлого с делом
моей жизни, я ни минуты не сожалею, что эта позиция, не
особенно проникнутая уверенностью в себе, позже принесла
мне немалые страдания. Ведь она была предпосылкой моих
позднейших открытий.
2. ДОПОЛНЕНИЕ
ФРЕЙДОВСКОЙ ТЕОРИИ НЕВРОЗА СТРАХА
Я напоминаю, что пришел к Фрейду от сексологии. Поэтому
неудивительно, что я с гораздо большей симпатией воспринял
его теорию <актуальных неврозов>, которые называл <неврозами
застойной сексуальности>, чем <толкование смысла> симптомов
при <психоневрозах>. Эта теория представлялась мне более ес-
тественнонаучной, чем <толкование смысла>. Фрейд называл
актуальными неврозами заболевания, вызванные непосредствен-
ными нарушениями половой жизни. Невроз страха и неврас-
тения были, по его мнению, заболеваниями, у которых от-
сутствовала <психическая этиология>. Они, как полагал Фрейд,
были непосредственным выражением застойной накопленной
сексуальности. Они действовали так же, как токсические на-\
рушения. Фрейд предполагал наличие <химических сексуальных
веществ>, которые, неправильно <разлагаясь>, вызывают нервное
сердцебиение, нарушение сердечного ритма, острые приступы
страха, обильный пот и другие расстройства в функциониро-
вании вегетативного аппарата. Фрейд был далек от прямого
связывания невроза страха с вегетативной системой. Он ут-
верждал, основываясь на клиническом опыте, что невроз страха
возникает из-за полового воздержания или прерывания полового
акта. Его следовало отличать от неврастении, которая, в про-
тивоположность сказанному, возникает из-за <сексуальных зло-
употреблений>, то есть неупорядоченной сексуальности, напри-
мер из-за слишком частой мастурбации. Ее симптомами были
боли в спине и крестце, головные боли, общая возбудимость,
74
нарушения памяти и внимания и т. д. Таким образом, Фрейд
подразделял болезненные состояния, не поддававшиеся пони-
манию официальных неврологии и психиатрии, в зависимости
от имевшейся дисгармонии сексуального происхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
проведенную мной аналитическую работу как правильную и
полную.
С заседания я ушел недовольным. Если все было настолько
правильно, то почему же ничего не изменилось к лучшему
в состоянии пациента? Здесь должен был существовать какой-то
пробел, который никто из нас не понимал. Через несколько
месяцев я выпустил больного, так и не добившись успеха.
Он принял этот результат с таким же стоическим спокойствием,
с каким переносил и все лечение. Из опыта работы с эЬш
больным у меня в памяти осталось важное понятие для анализа
характера - <аффективный барьер>. Я натолкнулся на связь
формирования человеческого характера, которое происходит под
воздействием эмоционального охлаждения, с отмиранием ге-
нитальных ощущений.
Это было время, когда для психоаналитического лечения
требовались все более длительные сроки. Когда я начал прак-
тиковать, шесть месяцев уже считались чем-то само собой ра-
зумеющимся. Распространялось представление о том, что два
и более года лечения совсем неплохи. Неврозы считались, как
известно, сложными и тяжелыми заболеваниями. Фрейд написал
ставшую знаменитой <Историю детского невроза> из опыта на-
блюдения над одним больным, которого пришлось лечить целых
72
пять лет. Конечно, Фрейд постиг на этом опыте весь мир
переживаний ребенка, но психоаналитики делали из нужды
добродетель. Абрахам утверждал, например, что понимание хро-
нической депрессии требует многих лет. <Пассивная> техника
была, по его словам, единственно правильной. Коллеги, иро-
низируя, подсмеивались над своей потребностью впасть в сон
во время лечения. Если у пациента часами не возникали ас-
социации, то аналитикам приходилось много курить, чтобы
не уснуть. Были аналитики, даже развивавшие на этой основе
великолепные теории. Если больной молчал, то часами или
даже неделями молчали и они - в соответствии с представ-
лением о <реализованной технике>. Я чувствовал с самого на-
чала принципиальную неправильность такого подхода, но пы-
тался сам следовать этой <технике>, не достигая при этом ре-
зультатов. Больные демонстрировали лишь глубокую беспомощ-
ность, нечистую совесть и соответствующее этому упрямство.
Остроты - например об аналитике, очнувшемся во время сеанса
и обнаружившем, что диван пуст, - мало чему помогали. Столь
же мало пользы приносили глубокомысленные объяснения вро-
де тех, что аналитик может, мол, во время сеанса спокойно
задремать, так как его подсознание бодрствует в глубокой заботе
о пациенте. Более того, оно якобы обладает свойством про-
должать действовать при пробуждении во время сеанса там,
где находилось подсознание пациента. Все это производило
угнетающее и безнадежное впечатление. С другой стороны, я
понял предостережения Фрейда об опасности терапевтического
тщеславия. Много лет спустя я понял и то, что многие ут-
верждения психоаналитиков были неправильны. Сам Фрейд
после открытия бессознательных механизмов вначале питал на-
дежду, что это станет началом движения к каузальной пси-
хотерапии, позволяющей уверенно лечить, но он обманулся,
и велико же должно было быть его разочарование! Его вывод
о необходимости продолжения исследований был правилен, без-
основательные же и тщеславные надежды на терапевтические
результаты не способствовали познанию новых фактов. Я столь
же мало, сколь и другое, ощущал те пространства познания,
в которые должны были привести продолжающиеся исследо-
вания. Я не осознавал тогда также, что странное поведение
психоаналитиков при решении вопросов терапии вызывалось
страхом перед социальными последствиями психоанализа. Речь
шла о следующих вопросах:
1. Является ли полным фрейдовское учение о неврозах?
2. Возможна ли естественнонаучная теория терапии и тех-
ники?
3. Является ли правильным и полным фрейдовское учение
о возникновении инстинктов и каковы его недостатки?
73
4. Откуда проистекает необходимость вытеснения сексуаль-
ности, то есть неврозы?
В этих вопросах в зародыше содержалось все то, что позже
было названо сексуальной экономикой. Эти систематизирующие
вопросы я могу ставить сегодня, глядя назад, в то время,
когда любой из них, будь он сознательно сформулирован тогда,
навсегда удержал бы меня от какого-либо дальнейшего ис-
следования. Я счастлив, что был тогда наивен, ничего не знал
о последствиях постановки такого рода вопросов, простодушно
занимался психоаналитической клинической работой, испол-
ненный веры в то, что действую во имя Фрейда и дела его
жизни. Теперь, учитывая глубокую связь прошлого с делом
моей жизни, я ни минуты не сожалею, что эта позиция, не
особенно проникнутая уверенностью в себе, позже принесла
мне немалые страдания. Ведь она была предпосылкой моих
позднейших открытий.
2. ДОПОЛНЕНИЕ
ФРЕЙДОВСКОЙ ТЕОРИИ НЕВРОЗА СТРАХА
Я напоминаю, что пришел к Фрейду от сексологии. Поэтому
неудивительно, что я с гораздо большей симпатией воспринял
его теорию <актуальных неврозов>, которые называл <неврозами
застойной сексуальности>, чем <толкование смысла> симптомов
при <психоневрозах>. Эта теория представлялась мне более ес-
тественнонаучной, чем <толкование смысла>. Фрейд называл
актуальными неврозами заболевания, вызванные непосредствен-
ными нарушениями половой жизни. Невроз страха и неврас-
тения были, по его мнению, заболеваниями, у которых от-
сутствовала <психическая этиология>. Они, как полагал Фрейд,
были непосредственным выражением застойной накопленной
сексуальности. Они действовали так же, как токсические на-\
рушения. Фрейд предполагал наличие <химических сексуальных
веществ>, которые, неправильно <разлагаясь>, вызывают нервное
сердцебиение, нарушение сердечного ритма, острые приступы
страха, обильный пот и другие расстройства в функциониро-
вании вегетативного аппарата. Фрейд был далек от прямого
связывания невроза страха с вегетативной системой. Он ут-
верждал, основываясь на клиническом опыте, что невроз страха
возникает из-за полового воздержания или прерывания полового
акта. Его следовало отличать от неврастении, которая, в про-
тивоположность сказанному, возникает из-за <сексуальных зло-
употреблений>, то есть неупорядоченной сексуальности, напри-
мер из-за слишком частой мастурбации. Ее симптомами были
боли в спине и крестце, головные боли, общая возбудимость,
74
нарушения памяти и внимания и т. д. Таким образом, Фрейд
подразделял болезненные состояния, не поддававшиеся пони-
манию официальных неврологии и психиатрии, в зависимости
от имевшейся дисгармонии сексуального происхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109