Эти размышления имели под собой
прочную основу, но потусторонность принципа жизни никак
не хотела согласовываться с моими ощущениями. Семнадцать
лет спустя мне удалось разрешить противоречие на основе
функционально-энергетической формулы. Всегда, когда я раз-
мышлял о витализме, мне мерещилось учение Дриша. Мое
слабое предчувствие иррациональности его предположений
оказалось верным - позже он закончил свой путь среди ду-
ховидцев.
Лучше обстояло дело с Бергсоном. Я очень тщательно про-
штудировал его работы <Материя и память>, <Время и свобода>
и <Творческое развитие> и инстинктивно почувствовал правиль-
ность стремления ученого отвергать как механистический ма-
териализм, так и феноменализм. Данные Бергсоном толкования
ощущения длительности в процессе душевного переживания
и целостности <Я> подтвердили мои внутренние ощущения нс-
механической природы организма. И все же все это было очень
темно и неточно, оставаясь более на уровне чувства, чем знания.
Моя нынешняя теория психофизической идентичности и целост-
ности, восходящая к идеям Бергсона, стала новой функцио-
нальной теорией тела и души. Некоторое время меня считали
<сумасшедшим бергсонианцем>, так как я, в принципе, со-
глашался с Бергсоном, не будучи в состоянии понять, где в
его учении обнаруживался пробел. Его <жизненное вдохновение>
очень напоминало <энтелехию> Дриша. Нельзя было отвергнуть
принцип созидательной силы, управляющей жизнью, но его
одного было мало, тем более что этот принцип было невоз-
можно постичь, описать и управлять им. Практическое при-
менение этого принципа можно было с полньм основанием
рассматривать как высшую цель естественной науки. Мне ка-
залось, что виталисты подошли ближе к пониманию принципа
жизни, чем механисты, расчленявшие жизнь прежде, чем они
ее понимали. Ведь представление о том, что организм работает,
как машина, было более доступным для понимания, и при
этом можно было опереться на известные данные физики.
В своей медицинской работе я был механистом, а мои идеи
тяготели к принципу систематичности. Из числа доклинических
дисциплин меня больше всего интересовали топографическая
анатомия и анатомия систем организма. В мозге и нервной
системе я разобрался в совершенстве. Сложность нервных путей
и остроумное расположение <переключателей> заворожили меня.
Вскоре я накопил гораздо больше знаний, чем требовалось
для сдачи экзамена на степень доктора, но одновременно меня
захватила и метафизика. Мне понравилась <История матери-
ализма> Ланге, и я ясно осознал, что невозможно обойтись
также без идеалистической философии. Некоторые коллеги не
разделяли <скачкообразность> и <непоследовательность> моего
мышления. Я сам понял эту позицию, казавшуюся запутанной,
только 17 лет спустя, когда мне удалось экспериментальным
путем разрешить противоречие между механицизмом и вита-
лизмом. Правильно, то есть логично, мыслить в известных
областях - дело нетрудное. Трудно не испугаться запутанности
понятий, начиная вникать в незнакомое. К счастью, я рано
понял свою способность углубляться в запутанные умозритель-
ные эксперименты и достигать в результате этого практических
результатов. Именно этому свойству я обязан оргоноскопом
в моей лаборатории, позволяющим увидеть проявление био-
логической энергии, подобное молнии.
Из многосторонности моих симпатий позже развился прин-
цип <Каждый в чем-то прав>. Надо только понять, в чем.
Проштудировав две-три книги по истории философии, я со-
26
ставил представление о старом как мир споре по поводу пер-
вичности тела или души. Эти предварительные стадии моего
научного развития важны потому, что они подготовили меня
к правильному восприятию учения Фрейда. В учебниках по
биологии, за которые я взялся только после сдачи весьма со-
мнительного, с точки зрения его ценности, экзамена на степень
доктора биологических наук, открылись богатый мир и бездна
материала. Они позволяли как обрести знания, дававшие воз-
можность приводить точные доказательства, так и пригодились
для идеалистических грез. Позже собственные проблемы за-
ставили меня аккуратно отделить гипотезу от факта. Труды
Хергвига <Общая биология> и <Становление организмов> давали
обстоятельные знания, но оставляли без внимания всеобщую
связь между различными отраслями исследования живого. Тогда
я не мог сформулировать свою позицию так, как делаю это
теперь, но от знакомства с ними оставалось чуство неудов-
летворенности.
Применение <принципа цели> в биологии воспринималось
как помеха. У клетки была мембрана, для того чтобы лучше
защищаться от внешних раздражителей. Сперматозоиды были
созданы такими быстрыми, для того чтобы быть в состоянии
лучше находить яйцеклетку. Самцы были часто ярче раскра-
шены, часто крупнее и сильнее самок, для того чтобы легче
понравиться или преодолеть их сопротивление, а также имели
рога, для того чтобы одолеть соперника. И даже работшщы-
муравьихи были беспольши, для того чтобы лучше делать свою
работу. Ласточки строили свои гнезда, для того чтобы обо-
гревать детей, и природа вообще устроила то или это так
или иначе, для того чтобы реализовать ту или иную цель.
Следовательно, и в биологии господствовало смешение вита-
листического идеализма и каузального материализма. Я посе-
щал очень интересные лекции Каммерера, на которых он из-
лагал свое учение о наследовании приобретенных свойств.
Он в значительной степени опирался на Штайнаха, который
к тому времени обратил на себя внимание работами о гор-
мональной соединительной ткани генитального аппарата. На
меня произвели большое впечатление эксперименты по влиянию
имплантации на пол и вторичные половые признаки, а также
высказывания Каммерера, ограничивающие сугубо механисти-
ческий подход в теории наследования. Он был убежденным
защитником теории естественной организации жизни из не-
органической материи и существования специфической био-
логической энергии. Эти научные взгляды казались мне сим-
патичными. Они вдохнули жизнь в сухой материал, который
я получил в университете. Против Штайнаха и Каммерера шла
жестокая борьба. Во время визита к Штайнаху я увидел, что
27
ученый устал и измотан. Позже я на себе ощутил, как третируют
тех, кто добивается значительных, но не совпадающих с об-
щепринятыми взглядами научных результатов. А Каммерер
впоследствии покончил с собой.
Биологический принцип <для того чтобы> я встречал снова
в различных учениях о спасении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
прочную основу, но потусторонность принципа жизни никак
не хотела согласовываться с моими ощущениями. Семнадцать
лет спустя мне удалось разрешить противоречие на основе
функционально-энергетической формулы. Всегда, когда я раз-
мышлял о витализме, мне мерещилось учение Дриша. Мое
слабое предчувствие иррациональности его предположений
оказалось верным - позже он закончил свой путь среди ду-
ховидцев.
Лучше обстояло дело с Бергсоном. Я очень тщательно про-
штудировал его работы <Материя и память>, <Время и свобода>
и <Творческое развитие> и инстинктивно почувствовал правиль-
ность стремления ученого отвергать как механистический ма-
териализм, так и феноменализм. Данные Бергсоном толкования
ощущения длительности в процессе душевного переживания
и целостности <Я> подтвердили мои внутренние ощущения нс-
механической природы организма. И все же все это было очень
темно и неточно, оставаясь более на уровне чувства, чем знания.
Моя нынешняя теория психофизической идентичности и целост-
ности, восходящая к идеям Бергсона, стала новой функцио-
нальной теорией тела и души. Некоторое время меня считали
<сумасшедшим бергсонианцем>, так как я, в принципе, со-
глашался с Бергсоном, не будучи в состоянии понять, где в
его учении обнаруживался пробел. Его <жизненное вдохновение>
очень напоминало <энтелехию> Дриша. Нельзя было отвергнуть
принцип созидательной силы, управляющей жизнью, но его
одного было мало, тем более что этот принцип было невоз-
можно постичь, описать и управлять им. Практическое при-
менение этого принципа можно было с полньм основанием
рассматривать как высшую цель естественной науки. Мне ка-
залось, что виталисты подошли ближе к пониманию принципа
жизни, чем механисты, расчленявшие жизнь прежде, чем они
ее понимали. Ведь представление о том, что организм работает,
как машина, было более доступным для понимания, и при
этом можно было опереться на известные данные физики.
В своей медицинской работе я был механистом, а мои идеи
тяготели к принципу систематичности. Из числа доклинических
дисциплин меня больше всего интересовали топографическая
анатомия и анатомия систем организма. В мозге и нервной
системе я разобрался в совершенстве. Сложность нервных путей
и остроумное расположение <переключателей> заворожили меня.
Вскоре я накопил гораздо больше знаний, чем требовалось
для сдачи экзамена на степень доктора, но одновременно меня
захватила и метафизика. Мне понравилась <История матери-
ализма> Ланге, и я ясно осознал, что невозможно обойтись
также без идеалистической философии. Некоторые коллеги не
разделяли <скачкообразность> и <непоследовательность> моего
мышления. Я сам понял эту позицию, казавшуюся запутанной,
только 17 лет спустя, когда мне удалось экспериментальным
путем разрешить противоречие между механицизмом и вита-
лизмом. Правильно, то есть логично, мыслить в известных
областях - дело нетрудное. Трудно не испугаться запутанности
понятий, начиная вникать в незнакомое. К счастью, я рано
понял свою способность углубляться в запутанные умозритель-
ные эксперименты и достигать в результате этого практических
результатов. Именно этому свойству я обязан оргоноскопом
в моей лаборатории, позволяющим увидеть проявление био-
логической энергии, подобное молнии.
Из многосторонности моих симпатий позже развился прин-
цип <Каждый в чем-то прав>. Надо только понять, в чем.
Проштудировав две-три книги по истории философии, я со-
26
ставил представление о старом как мир споре по поводу пер-
вичности тела или души. Эти предварительные стадии моего
научного развития важны потому, что они подготовили меня
к правильному восприятию учения Фрейда. В учебниках по
биологии, за которые я взялся только после сдачи весьма со-
мнительного, с точки зрения его ценности, экзамена на степень
доктора биологических наук, открылись богатый мир и бездна
материала. Они позволяли как обрести знания, дававшие воз-
можность приводить точные доказательства, так и пригодились
для идеалистических грез. Позже собственные проблемы за-
ставили меня аккуратно отделить гипотезу от факта. Труды
Хергвига <Общая биология> и <Становление организмов> давали
обстоятельные знания, но оставляли без внимания всеобщую
связь между различными отраслями исследования живого. Тогда
я не мог сформулировать свою позицию так, как делаю это
теперь, но от знакомства с ними оставалось чуство неудов-
летворенности.
Применение <принципа цели> в биологии воспринималось
как помеха. У клетки была мембрана, для того чтобы лучше
защищаться от внешних раздражителей. Сперматозоиды были
созданы такими быстрыми, для того чтобы быть в состоянии
лучше находить яйцеклетку. Самцы были часто ярче раскра-
шены, часто крупнее и сильнее самок, для того чтобы легче
понравиться или преодолеть их сопротивление, а также имели
рога, для того чтобы одолеть соперника. И даже работшщы-
муравьихи были беспольши, для того чтобы лучше делать свою
работу. Ласточки строили свои гнезда, для того чтобы обо-
гревать детей, и природа вообще устроила то или это так
или иначе, для того чтобы реализовать ту или иную цель.
Следовательно, и в биологии господствовало смешение вита-
листического идеализма и каузального материализма. Я посе-
щал очень интересные лекции Каммерера, на которых он из-
лагал свое учение о наследовании приобретенных свойств.
Он в значительной степени опирался на Штайнаха, который
к тому времени обратил на себя внимание работами о гор-
мональной соединительной ткани генитального аппарата. На
меня произвели большое впечатление эксперименты по влиянию
имплантации на пол и вторичные половые признаки, а также
высказывания Каммерера, ограничивающие сугубо механисти-
ческий подход в теории наследования. Он был убежденным
защитником теории естественной организации жизни из не-
органической материи и существования специфической био-
логической энергии. Эти научные взгляды казались мне сим-
патичными. Они вдохнули жизнь в сухой материал, который
я получил в университете. Против Штайнаха и Каммерера шла
жестокая борьба. Во время визита к Штайнаху я увидел, что
27
ученый устал и измотан. Позже я на себе ощутил, как третируют
тех, кто добивается значительных, но не совпадающих с об-
щепринятыми взглядами научных результатов. А Каммерер
впоследствии покончил с собой.
Биологический принцип <для того чтобы> я встречал снова
в различных учениях о спасении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109