Поначалу, когда Котов только пришел в райком, Федоровский сильно ершился, всюду лез со своим мнением, дошло до того, что через голову первого секретаря выходил на отделы Обкома. Пришлось пару раз крупно поговорить, и парень, вроде бы, понял. Однако на первом совещании по выборам Федоровский заявил, что не будет работать, если ему не подчинят организационный отдел. Котов кричал, грозил, но тот уперся и ни в какую:
— Не будем повторять ошибки прошлых выборов, когда кандидатов отбирал орготдел, а за их избрание отвечали «идеологи». Все дело должно быть в одних руках. Либо отдавайте орготдел под меня, либо — как хотите!".
Надо было бы выгнать упрямца из партии или в крайнем случае вкатить «строгача», но Котов перешагнул через себя, проявил гибкость и после не пожалел.
Федоровский повел дело с отменным пониманием обстановки. Кандидатов в депутаты подбирал сам, предпочитая тех, кто живет в своем избирательном округе. Каждый проходил тестирование у психологов и социологов, без их одобрения никто к участию в выборах не допускался.
Особый разговор о встречах с избирателями. Редкий посторонний кандидат попадал на собрания, а уж демократам и близко не подойти! Как-то случился прокол с каким-то Раммом, не удалось его отсечь. Так перед самым входом в зал этот самый Рамм затеял драку и, разумеется, попал в руки народных дружинников, которые и сдали его в милицию.
В общем дельным парнем оказался Федоровский, полезное дело делал и делал хорошо. По предварительным данным положение в их районе было лучшим по городу.
— Звали, Виктор Михайлович? — заходя в кабинет, спросил Федоровский.
— Не звал, а вызывал, — поправил Котов и указал на стул. — Был у меня товарищ из райотдела…
— Косинов! Он от вас ко мне зашел, кой-какую информацию сверить.
«Все же надо приструнить! Должен был спросить у меня разрешение на разговор, а не спросил. Проведем выборы, надо поправлять, всех поправлять — и Федоровского тоже. Распустились!» — подумал Котов, но своего недовольства подчиненному показывать не стал.
— Если верить товарищам, то в целом по городу ситуация сложная, но в частности по нашему району дела не так уж безнадежны, — сказал Котов.
— По выборам в райсовет от 75 до 80 процентов гарантированы. Наши оценки совпали с тем, что есть у Косинова. Но по городским избирательным округам…
— О них пусть город печется, это их забота. Мы чужие каштаны из огня таскать не будем. По результатам всем станет ясно: кто работает, а кто языком треплет. Как англичане говорят: «Ху-из-ху», — Котов выдавил из себя подобие улыбки. — А дальнейшее — в оргвыводах!
— По митингу я уже дал все команды. Наши люди выйдут с демократическими лозунгами на проезжую часть и перекроют движение. Телевидение и корреспонденты все отфиксируют и покажут людям, кто помешал им нормально добраться куда надо. Очень удачно, что начало сборища подпирает под плановый перерыв в расписании электричек. Кто поедет за город, часа три потеряет. Представляю, как пенсионеры поблагодарят неформалов, — засмеялся Федоровский. — А нам каждый голосочек — на вес золота. Так и победим, Виктор Михайлович, наверняка победим!
— Мы-то победим, иначе быть не может, — вздохнул Котов. — Но один район погоды не сделает. Район — не город, а город — не вся страна. Нужно бить по верхам. Пока Мишка-в-головку-меченый верховодит, толку не будет. Из ЦК мне сигнализировали, что он новую пакость задумал. На Съезде хочет сдать 6-ю статью Конституции, нашей Советской Конституции, за которую люди кровь проливали, жизнь свою миллионами ложили. А он хочет все это сдать за тридцать Иудиных серебреников. Хочет, чтобы за это его Президентом сделали. Сколько наш народ вынес, какие победы одержал — и без всяких президентов. А этот вдруг придумал. Но не выйдет! Не пройдет такая штука. Я сам в Москву поеду, что смогу сделаю. А ты согласен с оценкой положения? — неожиданным вопросом закончил Котов.
— Согласен, Виктор Михайлович! — побледнев, тихо ответил Федоровский. — Другого пути нет!
4.2 Мы летим под уклон, давим газ на крутом вираже
— Никто не спорит, что нельзя допустить этот шабаш, тем более накануне выборов. Но есть ли твердая гарантия, что наше и ваше участие в этих, — как вы говорите, — в пресекательных мероприятиях не выплывет наружу? — спросил Гидаспов.
— Если бы операция проводилась только нашими сотрудниками, то — гарантия безусловная, на все сто процентов. Однако Управление такими силами не располагает даже если задействовать по максимуму доверенных лиц и определенную часть конфидентов. Именно поэтому запланировано привлечь более широкий контингент, включая комсомольский и партийный идеологический актив, а также членов ряда контролируемых общественных организаций. В такой ситуации исключить утечку информации невозможно и, следовательно, ненужно. Другое дело явные доказательства нашего участия: их быть не может и не будет. Это я гарантирую абсолютно, — будто на одном выдохе ответил Сурков.
Гидаспов молчал, перебирая лежавшие перед ним разноцветные карандаши, и Сурков решил, что пора переходить к следующему вопросу.
— Борис Вениаминович, вы просили доложить по ситуации со Съездом, — начал он, но Гидаспов вдруг нацелил в его сторону острие синего карандаша.
— Надо закончить с митингом. Вы просчитали последствия утечки информации? Политические последствия?
— Да, такая работа выполнена. Оценки базируются на подсчете информационных возможностей противной стороны, включая устные каналы передачи информации, а также вышедшие из-под контроля газеты, радио— и телепередачи типа «600 секунд» и «Пятого колеса»…
— Слухи о бесконтрольности «600 секунд» сильно преувеличены, — улыбнувшись, заметил Гидаспов.
— … по нашим подсчетам сведения распространятся среди подавляющей части населения за три, максимум — четыре, дня, — закончил Сурков.
— Я спросил о политических последствиях, — напомнил Гидаспов.
— Мы не располагаем методами, позволяющими давать точные оценки, однако наши специалисты считают, что на результаты голосования это не повлияет.
Мнения специалистов Сурков не знал потому, что таких специалистов у него не было, но говорить об этом первому секретарю Обкома было нельзя, а сказать «Я считаю…» показалось недипломатично. «На самом деле на итоги выборов уже ничто не повлияет, разумеется, кроме их отмены», — подумал генерал.
— Боюсь, ваши специалисты ошибаются, — сказал Гидаспов и, сощурившись, чтобы не надевать очки, заглянул в лежавшую перед ним бумагу. — Ваш вариант очень опасен, да, очень опасен. Мы рискуем прогреметь на весь Союз, причем скверно прогреметь, как уже случилось с нашим митингом. Его ославили на весь Союз как отрыжку сталинизма и навязали имя собственное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Не будем повторять ошибки прошлых выборов, когда кандидатов отбирал орготдел, а за их избрание отвечали «идеологи». Все дело должно быть в одних руках. Либо отдавайте орготдел под меня, либо — как хотите!".
Надо было бы выгнать упрямца из партии или в крайнем случае вкатить «строгача», но Котов перешагнул через себя, проявил гибкость и после не пожалел.
Федоровский повел дело с отменным пониманием обстановки. Кандидатов в депутаты подбирал сам, предпочитая тех, кто живет в своем избирательном округе. Каждый проходил тестирование у психологов и социологов, без их одобрения никто к участию в выборах не допускался.
Особый разговор о встречах с избирателями. Редкий посторонний кандидат попадал на собрания, а уж демократам и близко не подойти! Как-то случился прокол с каким-то Раммом, не удалось его отсечь. Так перед самым входом в зал этот самый Рамм затеял драку и, разумеется, попал в руки народных дружинников, которые и сдали его в милицию.
В общем дельным парнем оказался Федоровский, полезное дело делал и делал хорошо. По предварительным данным положение в их районе было лучшим по городу.
— Звали, Виктор Михайлович? — заходя в кабинет, спросил Федоровский.
— Не звал, а вызывал, — поправил Котов и указал на стул. — Был у меня товарищ из райотдела…
— Косинов! Он от вас ко мне зашел, кой-какую информацию сверить.
«Все же надо приструнить! Должен был спросить у меня разрешение на разговор, а не спросил. Проведем выборы, надо поправлять, всех поправлять — и Федоровского тоже. Распустились!» — подумал Котов, но своего недовольства подчиненному показывать не стал.
— Если верить товарищам, то в целом по городу ситуация сложная, но в частности по нашему району дела не так уж безнадежны, — сказал Котов.
— По выборам в райсовет от 75 до 80 процентов гарантированы. Наши оценки совпали с тем, что есть у Косинова. Но по городским избирательным округам…
— О них пусть город печется, это их забота. Мы чужие каштаны из огня таскать не будем. По результатам всем станет ясно: кто работает, а кто языком треплет. Как англичане говорят: «Ху-из-ху», — Котов выдавил из себя подобие улыбки. — А дальнейшее — в оргвыводах!
— По митингу я уже дал все команды. Наши люди выйдут с демократическими лозунгами на проезжую часть и перекроют движение. Телевидение и корреспонденты все отфиксируют и покажут людям, кто помешал им нормально добраться куда надо. Очень удачно, что начало сборища подпирает под плановый перерыв в расписании электричек. Кто поедет за город, часа три потеряет. Представляю, как пенсионеры поблагодарят неформалов, — засмеялся Федоровский. — А нам каждый голосочек — на вес золота. Так и победим, Виктор Михайлович, наверняка победим!
— Мы-то победим, иначе быть не может, — вздохнул Котов. — Но один район погоды не сделает. Район — не город, а город — не вся страна. Нужно бить по верхам. Пока Мишка-в-головку-меченый верховодит, толку не будет. Из ЦК мне сигнализировали, что он новую пакость задумал. На Съезде хочет сдать 6-ю статью Конституции, нашей Советской Конституции, за которую люди кровь проливали, жизнь свою миллионами ложили. А он хочет все это сдать за тридцать Иудиных серебреников. Хочет, чтобы за это его Президентом сделали. Сколько наш народ вынес, какие победы одержал — и без всяких президентов. А этот вдруг придумал. Но не выйдет! Не пройдет такая штука. Я сам в Москву поеду, что смогу сделаю. А ты согласен с оценкой положения? — неожиданным вопросом закончил Котов.
— Согласен, Виктор Михайлович! — побледнев, тихо ответил Федоровский. — Другого пути нет!
4.2 Мы летим под уклон, давим газ на крутом вираже
— Никто не спорит, что нельзя допустить этот шабаш, тем более накануне выборов. Но есть ли твердая гарантия, что наше и ваше участие в этих, — как вы говорите, — в пресекательных мероприятиях не выплывет наружу? — спросил Гидаспов.
— Если бы операция проводилась только нашими сотрудниками, то — гарантия безусловная, на все сто процентов. Однако Управление такими силами не располагает даже если задействовать по максимуму доверенных лиц и определенную часть конфидентов. Именно поэтому запланировано привлечь более широкий контингент, включая комсомольский и партийный идеологический актив, а также членов ряда контролируемых общественных организаций. В такой ситуации исключить утечку информации невозможно и, следовательно, ненужно. Другое дело явные доказательства нашего участия: их быть не может и не будет. Это я гарантирую абсолютно, — будто на одном выдохе ответил Сурков.
Гидаспов молчал, перебирая лежавшие перед ним разноцветные карандаши, и Сурков решил, что пора переходить к следующему вопросу.
— Борис Вениаминович, вы просили доложить по ситуации со Съездом, — начал он, но Гидаспов вдруг нацелил в его сторону острие синего карандаша.
— Надо закончить с митингом. Вы просчитали последствия утечки информации? Политические последствия?
— Да, такая работа выполнена. Оценки базируются на подсчете информационных возможностей противной стороны, включая устные каналы передачи информации, а также вышедшие из-под контроля газеты, радио— и телепередачи типа «600 секунд» и «Пятого колеса»…
— Слухи о бесконтрольности «600 секунд» сильно преувеличены, — улыбнувшись, заметил Гидаспов.
— … по нашим подсчетам сведения распространятся среди подавляющей части населения за три, максимум — четыре, дня, — закончил Сурков.
— Я спросил о политических последствиях, — напомнил Гидаспов.
— Мы не располагаем методами, позволяющими давать точные оценки, однако наши специалисты считают, что на результаты голосования это не повлияет.
Мнения специалистов Сурков не знал потому, что таких специалистов у него не было, но говорить об этом первому секретарю Обкома было нельзя, а сказать «Я считаю…» показалось недипломатично. «На самом деле на итоги выборов уже ничто не повлияет, разумеется, кроме их отмены», — подумал генерал.
— Боюсь, ваши специалисты ошибаются, — сказал Гидаспов и, сощурившись, чтобы не надевать очки, заглянул в лежавшую перед ним бумагу. — Ваш вариант очень опасен, да, очень опасен. Мы рискуем прогреметь на весь Союз, причем скверно прогреметь, как уже случилось с нашим митингом. Его ославили на весь Союз как отрыжку сталинизма и навязали имя собственное:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140