тайник для закладки соорудили с умом. Место глухое, но трасса на Финляндию рядом. Тут же, и километра не будет, валютный кемпинг, где ночует зарубежная шоферня. И дураку ясно, откуда и как попали в лес возле села Красномайское израильские автоматы.
А дембелей, которых выдернули из саперной части копать и слаживать, уже везут в Пулково и по одному посадят в разные самолеты. Сегодня же разлетятся в свои чуркменистаны, а если и сболтнут… Что ж, пусть болтают! Подумаешь, яма под блиндаж — что тут такого? У армейских дури по самую маковку, и не такое придумают, чтобы у солдата минуты лишней не было, тем более перед отправкой!
Осталась самая малость: загрузиться на базе израильскими «Узи», довезти до места и забросать землей, а сверху снегом. Не забыть зашить ящики в мешки из-под картошки: якобы для маскировки!
Остальное сделают товарищи. Найдут какого-нибудь слабонервного, лучше в очках и с бородой, чтобы признался и указал место, а раскрыть закладку — вообще плевое дело! Глядишь, внеочередная звезда засветит. «Плох тот капитан, который не хочет стать майором!» — сам с собой пошутил Неверхов.
Загудел зуммер рации.
— Вас! — обернулся с переднего сиденья молоденький лейтенант, только что вылупившийся из Минской «вышки».
— Неверхов слушает! — взяв трубку, представился капитан. — Понял, товарищ полковник, отставить! Да, понял, что все отставить. Через час будем! Есть, сразу же к вам!
— Пожар у них, что ли? — огорченно вздохнул Неверхов, рассчитавший взять отгул и завалиться спать после суток без горячей еды, да на крепком морозе.
* * *
— Никитка не капризничал? — спросила Нина, едва Горлов вошел в квартиру.
— Все хорошо, я по дороге сказку про Русалочку рассказывал, вечером, на обратном пути обещал досказать.
— Говорят, новый садик открывается. Здесь, на Пушкарской, совсем рядом. Может переведем его туда?
— Решай, — Горлов пожал плечами и пошел на кухню завтракать.
— Чуть не забыла! Минут пять назад Лахарев звонил, что-то срочное. Я сказала, как ты велел: снежные заносы, выбраться не можешь, приедешь рано утром прямо на работу, не заезжая домой.
— Правильно! — проглотив кашу, одобрил Горлов, подумав, что Слава звонил неспроста. Видимо, его ищут и вовсе не с работы. Ему вдруг показалось, что он в последний раз сидит у себя на теплой кухне, уплетая овсянку, сваренную, как он любил: на воде, без соли, сахара и масла. Горлов представил, как в проходной вахтер отберет у него пропуск, а рядом появятся эти, в штатском. Или остановят на улице: «Пройдемте, гражданин Горлов, вы арестованы!» Нет — «Задержаны!» — и втиснут в черную «Волгу». Он думал об этом грустно, как о неизбежном.
— Почему ты не ешь колбасу? Из кооперативного ларька — жутко дорогая.
— Гадость! — сморщился Горлов. — Лучше на рынке взять кусок мяса, чем тратить деньги на эту дрянь.
— Боренька, тебе не приходило в голову, что этот обыск связан с твоими краснодарскими кооперативщиками? Цветков какой-то скользкий. Все время смеется, а сам, между прочим, себе на уме. Ты хоть сосчитал, сколько денег от него получил? За полгода тысяч сорок — не меньше. Нам их и тратить некуда, нигде ничего не достать.
— Машину купим! — буркнул Горлов.
— Это тысяч десять, ну, — пятнадцать, если с переплатой. А остальные?
— Остальные пусть лежат.
— И еще звонил Рубашкин, просил перезвонить. Он знает, что ты уже дома — невпопад добавила Нина.
— Чай совсем никакой, — заметил Горлов.
— Свежий, к твоему приходу заварила. Этот турецкий, сколько ни сыпь — бес толку. Индийский, который ты в заказе принес, давно кончился. А другого нигде нет, даже грузинский исчез, все магазины обегала, — Нина оправдывалась, будто чувствуя вину. Она еще что-то говорила, когда Горлов потянул ее со стула и крепко обнял.
— Подожди, я еще постель не убрала, — отстраняясь, сказала она.
— Ты мудрая жена. Зачем дважды делать одно и тоже? — приглушенно спросил Горлов, языком приоткрывая ее губы. — Ну, пойдем же!
— Ты — как с цепи сорвался, — притворившись недовольной, сказала Нина. Под халатом у нее ничего не было, и ему показалось, что от подушки пахнет сладким с ванилью, будто пекли сдобу.
— Ох, больно — вскрикнула Нина, но не отодвинулась, а еще теснее прижалась, до основания вбирая его отвердевшую плоть. Чувство слияния было таким острым и нежным, что он испугался, когда на миг сбилось сердце.
Они долго лежали, не размыкая объятий. Горлову не хотелось шевелиться, он чувствовал, что засыпает.
— Господи, у меня же тесто пропадет, пора пирог ставить! — словно очнувшись, спохватилась Нина.
— С корицей и ванилью? — сонно спросил Горлов, но она не расслышала. Неожиданно он вспомнил Ларису и будто услышал ее голос: «Доброе утро, мой миленький!».
— Какой же я маленький? — пробовал возражать он, пока не понял, что уже спит. И в последние, зыбкие секунды между сном и явью жуткая тоска невозвратной потери пронзила, отдаваясь почти физической болью.
«Почему мне так худо? Так не бывает, так не может быть! Ничего не надо, только бы снова ее увидеть!» — успел подумать Горлов. Шелест и перестук больших настенных часов утихли, и он ощутил покойную, обволакивающую тяжесть перед темным, абсолютным нечувствием.
2.17.2 Полдень следователя Беркесова
— Вы меня утомили, Брусницын! — потеряв терпение, воскликнул подполковник Беркесов. — Я, старший следователь по особо важным делам, вместо допроса вынужден третий час читать вам лекцию по элементарным основам уголовного права. Поймите, наконец, никому неинтересно слушать о ваших литературных пристрастиях и ваших, как вы выражаетесь, мировоззрениях. У нас за мировоззрения не сажают! Сажают за противоправные деяния! В вашем деле таковых несколько. С наркотиками мы уже закончили в прошлый раз. Сегодняшний допрос касается антисоветских материалов, изъятых при обыске. Не перебивайте, пожалуйста! Я все ваши объяснения уже наизусть выучил, они гроша ломаного не стоят, поскольку есть заключение экспертизы. Так и быть, дам прочитать, надеюсь, вы его не съедите!
— У меня очков нет, — щурясь на слабо пропечатанный текст, напомнил Брусницын, и Беркесов тут же протянул ему вынутые из стола очки: «Извините, запамятовал!»
Для служебного пользования Экз. № 1
Управление по охране государственных тайн в печати при Леноблгорисполкомах (Леноблгорлит)
Исх. № 196/дсп от 27.01.90 г.
Экспертное заключение
"…"
1. Фотография с неизвестной картины политически вредного содержания, на которой изображены главари фашизма, диссидент-антисоветчик Солженицын и другие одиозные личности негативной направленности. Изданию и распространению в СССР не подлежит.
2. Альбом на итальянском языке «Capolavoro dell'arte» содержит эскизы и рисунки непристойного содержания. Ввозу и распространению в СССР не подлежит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
А дембелей, которых выдернули из саперной части копать и слаживать, уже везут в Пулково и по одному посадят в разные самолеты. Сегодня же разлетятся в свои чуркменистаны, а если и сболтнут… Что ж, пусть болтают! Подумаешь, яма под блиндаж — что тут такого? У армейских дури по самую маковку, и не такое придумают, чтобы у солдата минуты лишней не было, тем более перед отправкой!
Осталась самая малость: загрузиться на базе израильскими «Узи», довезти до места и забросать землей, а сверху снегом. Не забыть зашить ящики в мешки из-под картошки: якобы для маскировки!
Остальное сделают товарищи. Найдут какого-нибудь слабонервного, лучше в очках и с бородой, чтобы признался и указал место, а раскрыть закладку — вообще плевое дело! Глядишь, внеочередная звезда засветит. «Плох тот капитан, который не хочет стать майором!» — сам с собой пошутил Неверхов.
Загудел зуммер рации.
— Вас! — обернулся с переднего сиденья молоденький лейтенант, только что вылупившийся из Минской «вышки».
— Неверхов слушает! — взяв трубку, представился капитан. — Понял, товарищ полковник, отставить! Да, понял, что все отставить. Через час будем! Есть, сразу же к вам!
— Пожар у них, что ли? — огорченно вздохнул Неверхов, рассчитавший взять отгул и завалиться спать после суток без горячей еды, да на крепком морозе.
* * *
— Никитка не капризничал? — спросила Нина, едва Горлов вошел в квартиру.
— Все хорошо, я по дороге сказку про Русалочку рассказывал, вечером, на обратном пути обещал досказать.
— Говорят, новый садик открывается. Здесь, на Пушкарской, совсем рядом. Может переведем его туда?
— Решай, — Горлов пожал плечами и пошел на кухню завтракать.
— Чуть не забыла! Минут пять назад Лахарев звонил, что-то срочное. Я сказала, как ты велел: снежные заносы, выбраться не можешь, приедешь рано утром прямо на работу, не заезжая домой.
— Правильно! — проглотив кашу, одобрил Горлов, подумав, что Слава звонил неспроста. Видимо, его ищут и вовсе не с работы. Ему вдруг показалось, что он в последний раз сидит у себя на теплой кухне, уплетая овсянку, сваренную, как он любил: на воде, без соли, сахара и масла. Горлов представил, как в проходной вахтер отберет у него пропуск, а рядом появятся эти, в штатском. Или остановят на улице: «Пройдемте, гражданин Горлов, вы арестованы!» Нет — «Задержаны!» — и втиснут в черную «Волгу». Он думал об этом грустно, как о неизбежном.
— Почему ты не ешь колбасу? Из кооперативного ларька — жутко дорогая.
— Гадость! — сморщился Горлов. — Лучше на рынке взять кусок мяса, чем тратить деньги на эту дрянь.
— Боренька, тебе не приходило в голову, что этот обыск связан с твоими краснодарскими кооперативщиками? Цветков какой-то скользкий. Все время смеется, а сам, между прочим, себе на уме. Ты хоть сосчитал, сколько денег от него получил? За полгода тысяч сорок — не меньше. Нам их и тратить некуда, нигде ничего не достать.
— Машину купим! — буркнул Горлов.
— Это тысяч десять, ну, — пятнадцать, если с переплатой. А остальные?
— Остальные пусть лежат.
— И еще звонил Рубашкин, просил перезвонить. Он знает, что ты уже дома — невпопад добавила Нина.
— Чай совсем никакой, — заметил Горлов.
— Свежий, к твоему приходу заварила. Этот турецкий, сколько ни сыпь — бес толку. Индийский, который ты в заказе принес, давно кончился. А другого нигде нет, даже грузинский исчез, все магазины обегала, — Нина оправдывалась, будто чувствуя вину. Она еще что-то говорила, когда Горлов потянул ее со стула и крепко обнял.
— Подожди, я еще постель не убрала, — отстраняясь, сказала она.
— Ты мудрая жена. Зачем дважды делать одно и тоже? — приглушенно спросил Горлов, языком приоткрывая ее губы. — Ну, пойдем же!
— Ты — как с цепи сорвался, — притворившись недовольной, сказала Нина. Под халатом у нее ничего не было, и ему показалось, что от подушки пахнет сладким с ванилью, будто пекли сдобу.
— Ох, больно — вскрикнула Нина, но не отодвинулась, а еще теснее прижалась, до основания вбирая его отвердевшую плоть. Чувство слияния было таким острым и нежным, что он испугался, когда на миг сбилось сердце.
Они долго лежали, не размыкая объятий. Горлову не хотелось шевелиться, он чувствовал, что засыпает.
— Господи, у меня же тесто пропадет, пора пирог ставить! — словно очнувшись, спохватилась Нина.
— С корицей и ванилью? — сонно спросил Горлов, но она не расслышала. Неожиданно он вспомнил Ларису и будто услышал ее голос: «Доброе утро, мой миленький!».
— Какой же я маленький? — пробовал возражать он, пока не понял, что уже спит. И в последние, зыбкие секунды между сном и явью жуткая тоска невозвратной потери пронзила, отдаваясь почти физической болью.
«Почему мне так худо? Так не бывает, так не может быть! Ничего не надо, только бы снова ее увидеть!» — успел подумать Горлов. Шелест и перестук больших настенных часов утихли, и он ощутил покойную, обволакивающую тяжесть перед темным, абсолютным нечувствием.
2.17.2 Полдень следователя Беркесова
— Вы меня утомили, Брусницын! — потеряв терпение, воскликнул подполковник Беркесов. — Я, старший следователь по особо важным делам, вместо допроса вынужден третий час читать вам лекцию по элементарным основам уголовного права. Поймите, наконец, никому неинтересно слушать о ваших литературных пристрастиях и ваших, как вы выражаетесь, мировоззрениях. У нас за мировоззрения не сажают! Сажают за противоправные деяния! В вашем деле таковых несколько. С наркотиками мы уже закончили в прошлый раз. Сегодняшний допрос касается антисоветских материалов, изъятых при обыске. Не перебивайте, пожалуйста! Я все ваши объяснения уже наизусть выучил, они гроша ломаного не стоят, поскольку есть заключение экспертизы. Так и быть, дам прочитать, надеюсь, вы его не съедите!
— У меня очков нет, — щурясь на слабо пропечатанный текст, напомнил Брусницын, и Беркесов тут же протянул ему вынутые из стола очки: «Извините, запамятовал!»
Для служебного пользования Экз. № 1
Управление по охране государственных тайн в печати при Леноблгорисполкомах (Леноблгорлит)
Исх. № 196/дсп от 27.01.90 г.
Экспертное заключение
"…"
1. Фотография с неизвестной картины политически вредного содержания, на которой изображены главари фашизма, диссидент-антисоветчик Солженицын и другие одиозные личности негативной направленности. Изданию и распространению в СССР не подлежит.
2. Альбом на итальянском языке «Capolavoro dell'arte» содержит эскизы и рисунки непристойного содержания. Ввозу и распространению в СССР не подлежит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140