В неблагоприятном для себя речевом контакте объект может использовать механизмы подмены предмета разговора, подмены тезиса, изменение направления беседы, и в результате ускорить темп, захватить инициативу, и вынудив собеседника быстро перестраиваться, а в итоге — обескуражить.
Объект вряд ли склонен принимать решения под давлением, скорее он склонен форсировать исполнение задуманного…"
Резолюция: Тов. Воронкову! Подшейте ваши бумажки в дело. А куда еще? Только это и умеете. Экстрасенсы, понимаешь, в качель, богоматерь… Пять месяцев работы, и вместо результата — разводите кибернетику и графоманство псу под хвост! Даю срок до 20.01.90 г. Дадите вербовку, или — партбилет на стол! К исполнению. Косинов.
— Ну, что скажешь? — требовательно спросил генерал, принимая из рук Коршунова папку.
— Наворотили! — коротко ответил подполковник и, заметив мелькнувшее на лице собеседника одобрение, добавил. — Само по себе все, вроде, грамотно. Но непонятно — зачем?
— И я к тому же! Столько сил и средств ради какого-то засранца. Кому он нужен? Многоходовку измыслили, и все для того, чтобы подвести еще одного агента к этим прощелыгам без роду и племени. Да наших людей среди этих антисоветчиков, что карасей в садке, друг в дружку тыкаются. Толку никакого, а время поджимает. До выборов — всего три месяца, и эти дерьмократы совсем распоясались. Нам не простят, если опростоволосимся, как в прошлый раз. Дерьмократы должны сидеть в тюрьме! Да, в тюрьме, а не разводить в Советах демагогию. Знаю, у тебя опыт есть. Если имеешь наработки и предложения, докладывай!
— В самых общих чертах…
— Дело говори, не тяни резину!
— Предлагаю форсировать вторую часть оперплана, в части привлечения наиболее активных фигурантов по общеуголовным статьям. За основу взять мероприятия в отношении Азадовского и Друскина — вы на прошлом совещании в качестве примера упоминали…
— Было такое, упоминал. Помню, тогда с закладками грамотно отработали.
— С учетом имеющихся наработок успеем провести пилотную комбинацию до десятого января. Объект нужно тщательно выбрать, чтобы сразу дал признательные показания. А к концу месяца готовить веерную операцию против главарей «Демсоюза» и ЛНФ.
— Что же, в целом — одобряю! А что с твоим «Звездочетом» делать? Бросать жаль, а никуда не подшивается.
— А куда он денется? Пусть подождет, пока не к спеху, — уверенно ответил Коршунов.
— Говоришь, подождет? Нарушения за ним все же нешуточные. Может его и назначим первым? Так сказать, для разгона? — генерал взял ручку и написал: «Тов. Косинову! За нерациональное использование сил и средств объявляю Вам замечание. Тов. Воронкову ставлю на вид. Операцию в отношении „Звездочета“ передать на решение п/п-ку Коршунову.»
— Разрешите обдумать ваше предложение? — вставая, спросил Коршунов.
— Какое предложение? — удивился генерал.
— В отношении «Звездочета»…
— Не забивай мне голову. Тебе поручено, ты и решай. Этот материал, — генерал показал на лежавшую у края стола папку, — получишь, как положено. Все, можешь идти!
2.2. Тихо падает белый снег
Совещание затянулось, и выступавшие стали повторяться. Кое-кто тоскливо посматривал на двери.
— Поздно, пора заканчивать, — сказал Косинов. — С высказанными соображениями по «Звездочету» все согласны, но учитывая результаты нашей работы — не пропадать же ей — и мнение руководства, оставляем этого мудреца в качестве запасного варианта. Федоров со своим агентом выезжают в дом отдыха послезавтра и готовятся по уточненному плану. Объект номер «один» выбираем из трех наиболее ярких фигур, которых сегодня докладывали. Основной материал по ним подобран, но у нас есть еще сутки, и их надо использовать с толком. Все дела — побоку, и все силы — на отработку этой троицы. Крайний срок для решения — завтра. Иначе не успеем сладить надежное взаимодействие с милицией по месту жительства. Собираемся завтра в двадцать ноль-ноль, а в двадцать-тридцать я докладываю руководству. Думаю, «добро» получим.
— У вас, Павел Васильевич, замечания есть? — Косинов подчеркнуто уважительно обратился к Коршунову.
— Только одно — не забыть заранее проинформировать товарищей из Обкома. Ведь конечный результат во многом зависит от них. А им тоже нужно время на подготовку. Газеты, телевидение, работа в трудовых коллективах — они с этим не хуже нас справятся. А в остальном — нормально, — не вставая, ответил Коршунов.
— С кем советуешь контактировать?
— Думаю, с Волконицким…
— Знаю, проверенный кадр. Волконицкого поручим Волкову. Где Волков?
— Здесь, товарищ полковник!
— Встретишься с товарищем из Обкома, аккуратненько проинформируешь — без лишнего. Мол, есть определенные наработки, скоро будет реализация, надо готовиться. Понятно?
— Понятно!
— А учитывая корневое родство фамилий закодируем всю эту линию простенько, но со вкусом: «Волкоебы», — нахмурившись сказал Косинов и, дождавшись, пока все отсмеются, поправился: "Чего, черти, смеетесь? Я сказал — «Волкодавы!». Выждав паузу, он улыбнулся, и, глядя на него, офицеры грохнули дружным хохотом. Шум был такой, что в комнату заглянул дежурный, но, убедившись, что все в порядке, успокоился.
* * *
Поздно вечером следующего дня в Обкоме еще светились окна. Первый секретарь приказал не расходиться сотрудникам нескольких ведущих отделов. Через приемную, где уже час томился начальник УКГБ генерал-майор Сурков, то и дело сновали люди, на столе у секретаря беспрерывно трезвонили телефоны.
— Готовимся к Пленуму, — сказал вышедший от Гидаспова второй секретарь Ефремов. И добавил, кивнув на дверь в кабинет: «С нашим не соскучишься!»
Гидаспов освободился только в начале двенадцатого. Он был невелик ростом, но в полутьме огромного кабинета — горела только настольная лампа над зеленым сукном столешницы — выглядел большим и значительным. Несмотря на позднее время, секретарь Обкома был бодрым и даже, показалось Суркову, веселым.
— Посмотрел ваши наработки, — выйдя из-за своего стола и усаживаясь напротив, сказал Гидаспов. — Если связи с заграницей давно известны, то почему медлите? Наши ребята из идеологического отдела еще летом сигнализировали, что демократы готовятся к активным действиям, добывают оружие, готовят отряды боевиков. Не понимаю, почему КГБ в стороне?
Сурков знал, что никаких складов с оружием нет и, что агитация за немедленное свержение Советской власти распространяется среди контингента специально, но говорить об этом было нельзя.
— Вчера было рано, завтра будет поздно. Вынуждены работать, исходя из конкретной оперативной обстановки. Нужно выявить и нейтрализовать всех, кто опасен. Иначе вершки сорвем, а корни останутся, Борис Вениаминович, — осторожно возразил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Объект вряд ли склонен принимать решения под давлением, скорее он склонен форсировать исполнение задуманного…"
Резолюция: Тов. Воронкову! Подшейте ваши бумажки в дело. А куда еще? Только это и умеете. Экстрасенсы, понимаешь, в качель, богоматерь… Пять месяцев работы, и вместо результата — разводите кибернетику и графоманство псу под хвост! Даю срок до 20.01.90 г. Дадите вербовку, или — партбилет на стол! К исполнению. Косинов.
— Ну, что скажешь? — требовательно спросил генерал, принимая из рук Коршунова папку.
— Наворотили! — коротко ответил подполковник и, заметив мелькнувшее на лице собеседника одобрение, добавил. — Само по себе все, вроде, грамотно. Но непонятно — зачем?
— И я к тому же! Столько сил и средств ради какого-то засранца. Кому он нужен? Многоходовку измыслили, и все для того, чтобы подвести еще одного агента к этим прощелыгам без роду и племени. Да наших людей среди этих антисоветчиков, что карасей в садке, друг в дружку тыкаются. Толку никакого, а время поджимает. До выборов — всего три месяца, и эти дерьмократы совсем распоясались. Нам не простят, если опростоволосимся, как в прошлый раз. Дерьмократы должны сидеть в тюрьме! Да, в тюрьме, а не разводить в Советах демагогию. Знаю, у тебя опыт есть. Если имеешь наработки и предложения, докладывай!
— В самых общих чертах…
— Дело говори, не тяни резину!
— Предлагаю форсировать вторую часть оперплана, в части привлечения наиболее активных фигурантов по общеуголовным статьям. За основу взять мероприятия в отношении Азадовского и Друскина — вы на прошлом совещании в качестве примера упоминали…
— Было такое, упоминал. Помню, тогда с закладками грамотно отработали.
— С учетом имеющихся наработок успеем провести пилотную комбинацию до десятого января. Объект нужно тщательно выбрать, чтобы сразу дал признательные показания. А к концу месяца готовить веерную операцию против главарей «Демсоюза» и ЛНФ.
— Что же, в целом — одобряю! А что с твоим «Звездочетом» делать? Бросать жаль, а никуда не подшивается.
— А куда он денется? Пусть подождет, пока не к спеху, — уверенно ответил Коршунов.
— Говоришь, подождет? Нарушения за ним все же нешуточные. Может его и назначим первым? Так сказать, для разгона? — генерал взял ручку и написал: «Тов. Косинову! За нерациональное использование сил и средств объявляю Вам замечание. Тов. Воронкову ставлю на вид. Операцию в отношении „Звездочета“ передать на решение п/п-ку Коршунову.»
— Разрешите обдумать ваше предложение? — вставая, спросил Коршунов.
— Какое предложение? — удивился генерал.
— В отношении «Звездочета»…
— Не забивай мне голову. Тебе поручено, ты и решай. Этот материал, — генерал показал на лежавшую у края стола папку, — получишь, как положено. Все, можешь идти!
2.2. Тихо падает белый снег
Совещание затянулось, и выступавшие стали повторяться. Кое-кто тоскливо посматривал на двери.
— Поздно, пора заканчивать, — сказал Косинов. — С высказанными соображениями по «Звездочету» все согласны, но учитывая результаты нашей работы — не пропадать же ей — и мнение руководства, оставляем этого мудреца в качестве запасного варианта. Федоров со своим агентом выезжают в дом отдыха послезавтра и готовятся по уточненному плану. Объект номер «один» выбираем из трех наиболее ярких фигур, которых сегодня докладывали. Основной материал по ним подобран, но у нас есть еще сутки, и их надо использовать с толком. Все дела — побоку, и все силы — на отработку этой троицы. Крайний срок для решения — завтра. Иначе не успеем сладить надежное взаимодействие с милицией по месту жительства. Собираемся завтра в двадцать ноль-ноль, а в двадцать-тридцать я докладываю руководству. Думаю, «добро» получим.
— У вас, Павел Васильевич, замечания есть? — Косинов подчеркнуто уважительно обратился к Коршунову.
— Только одно — не забыть заранее проинформировать товарищей из Обкома. Ведь конечный результат во многом зависит от них. А им тоже нужно время на подготовку. Газеты, телевидение, работа в трудовых коллективах — они с этим не хуже нас справятся. А в остальном — нормально, — не вставая, ответил Коршунов.
— С кем советуешь контактировать?
— Думаю, с Волконицким…
— Знаю, проверенный кадр. Волконицкого поручим Волкову. Где Волков?
— Здесь, товарищ полковник!
— Встретишься с товарищем из Обкома, аккуратненько проинформируешь — без лишнего. Мол, есть определенные наработки, скоро будет реализация, надо готовиться. Понятно?
— Понятно!
— А учитывая корневое родство фамилий закодируем всю эту линию простенько, но со вкусом: «Волкоебы», — нахмурившись сказал Косинов и, дождавшись, пока все отсмеются, поправился: "Чего, черти, смеетесь? Я сказал — «Волкодавы!». Выждав паузу, он улыбнулся, и, глядя на него, офицеры грохнули дружным хохотом. Шум был такой, что в комнату заглянул дежурный, но, убедившись, что все в порядке, успокоился.
* * *
Поздно вечером следующего дня в Обкоме еще светились окна. Первый секретарь приказал не расходиться сотрудникам нескольких ведущих отделов. Через приемную, где уже час томился начальник УКГБ генерал-майор Сурков, то и дело сновали люди, на столе у секретаря беспрерывно трезвонили телефоны.
— Готовимся к Пленуму, — сказал вышедший от Гидаспова второй секретарь Ефремов. И добавил, кивнув на дверь в кабинет: «С нашим не соскучишься!»
Гидаспов освободился только в начале двенадцатого. Он был невелик ростом, но в полутьме огромного кабинета — горела только настольная лампа над зеленым сукном столешницы — выглядел большим и значительным. Несмотря на позднее время, секретарь Обкома был бодрым и даже, показалось Суркову, веселым.
— Посмотрел ваши наработки, — выйдя из-за своего стола и усаживаясь напротив, сказал Гидаспов. — Если связи с заграницей давно известны, то почему медлите? Наши ребята из идеологического отдела еще летом сигнализировали, что демократы готовятся к активным действиям, добывают оружие, готовят отряды боевиков. Не понимаю, почему КГБ в стороне?
Сурков знал, что никаких складов с оружием нет и, что агитация за немедленное свержение Советской власти распространяется среди контингента специально, но говорить об этом было нельзя.
— Вчера было рано, завтра будет поздно. Вынуждены работать, исходя из конкретной оперативной обстановки. Нужно выявить и нейтрализовать всех, кто опасен. Иначе вершки сорвем, а корни останутся, Борис Вениаминович, — осторожно возразил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140