— Минералку уже давали, так я не стал вас будить. Спит, думаю, человек, и пусть спит.
Наклонившись, Горлов заглянул в иллюминатор. Далеко внизу по-весеннему сочно зеленела земля, блеснуло на солнце озеро, похожее на блюдце с отбитыми краями, и вдруг его закрыло белое облако.
Потом Горлов вспомнил, что, пересаживаясь, оставил цветы. Встречаться с той стюардессой не хотелось, но букет было жалко. «В конце концов, кто она такая, что она мне сделает? Не пустит — вернусь и жалобу накатаю, будет знать», — злорадно подумал он.
Между салонами была маленькая кухонька. Горлов отогнул штору и хотел спросить разрешения, но там никого не было. Он прошел дальше — все ряды были пустыми. Из-за высоких спинок он увидел ее, только когда потянулся к полке за цветами. Она сидела на его прежнем месте и снизу вверх смотрела на Горлова, ему показалось — испуганно.
— Возьмите, это вам, — он неожиданно для себя протянул ей букет.
— Спасибо, какие красивые, — едва заметно поколебавшись, сказала она.
— Не прогоните, я с вами посижу? Там очень неудобно, ноги не помещаются.
— Но только до посадки, — согласилась она.
— Угостите меня кофе. Искупите свою вину. Ведь это из-за вас я не выспался.
— Не получится: на этот рейс кофе не дают.
— А кипяток есть?
— Для экипажа — чай с сахаром.
— Кипяток — ваш, остальное — за мной, — обрадовался Горлов. У него была с собой банка растворимого кофе.
— Признайтесь: прогнали меня, чтобы занять мое место? — спросил Горлов, после того, как они выпили по чашке.
— Командир приказал освободить весь салон…
— Одного-то человека можно было оставить?
— Не люблю грубых пассажиров, тем более — выпивших, — улыбнувшись, сказала она.
— Очень виноват, ночь не спал, понервничал. Но, знаете ли, у арабов есть обычай: если пьют кофе с незнакомым -значит, не держат камень за пазухой, — Горлов уже забыл, как злился всего полчаса назад.
— Какие чудесные розы вы подарили, — помолчав, она добавила: — Меня зовут Лариса.
Они выпили еще кофе и разговорились: о погоде, о самолетах, как трудно достать билеты — в общем ни о чем. Разговаривать было легко и Горлов заметил, что она красива, по-особенному красива. Он вдруг вспомнил повесть Тургенева, он забыл ее название, героиня была печальной. Горлов посмотрел на Ларису, на ее руки с очень длинными пальцами, на одном блестело тонкое обручальное кольцо.
— Муж не уговаривает уйти с этой работы? — спросил Горлов.
— Уговаривает — не то слово. Он даже позвонил начальнику управления, чтобы меня уволили, но я пригрозила…
— Чем?
— Чем может пригрозить слабая женщина? — засмеялась она. — Сперва заплакала, а потом накричала, что разведусь, что пожалуюсь в Обком, самому Зайкову.
— Дошла бы ваша жалоба до Зайкова, как бы не так!
— Он начинал у моего дедушки, тот ему всегда помогал. Лев Николаевич помнит, до сих пор маму с каждым праздником поздравляет…
— Значит, напугали мужа? А на опасную женщину не похожи, скорее — на ангела или на птицу в полете, — засмеялся Горлов.
— Бывает устанешь, не выспишься, пассажиры толкаются, всем чего-то надо — глаза б мои этого не видели. Ждешь, не дождешься отпуска. А приедем на юг — мы с мужем всегда в Сочи или в Крым ездим — неделя пройдет, и в небо заглядываюсь: какой самолет куда летит. Как-то был рейс с Камчатки — долгий и нудный, и я с одним моряком познакомилась, так он меня сразу понял. Сказал, что мы одинаковые: он не может без моря, а я — без неба. Знаете, становится как-то не по себе, будто главного не хватает.
— Вы с этим моряком потом встречались?
— Он долго звонил, но я тогда в декрет ушла. С тех пор никому телефон не даю.
Горлов не понял, была ли она откровенной или сказала намеренно, хотела избежать неловкости.
— Мне ваш телефон тоже не дадите?
— Зачем? Я замужем, вы тоже женаты. Ведь женаты? И еще: вы будете ждать встречи со мной, какую запомнили, а люди на земле совсем другие. Я, когда на свидания ходила, волновалась, готовилась, а потом выходило не так. Не так, как надо.
Самолет вошел в тучи, несколько раз тряхнуло, и стало темно.
— Скоро садимся, мне пора, — сказала она, — а вы, уж так и быть, оставайтесь здесь.
— От командира не попадет? — спросил Горлов.
— У вас же броня Крайкома, — лукаво улыбнулась она.
Оставшись один, он прислонился головой к окошку и спал до тех пор, пока самолет не шлепнулся о посадочную полосу. Еще через несколько минут моторы заглохли. Здание аэропорта было совсем рядом, и к борту уже подкатывались два самоходных трапа. Горлов вышел через носовую дверцу вслед за экипажем, но Лариса осталась внутри.
Сверху сеялся мелкий дождь, небо было сплошь затянуто низкими, лиловыми облаками, а ветер выворачивал зонты и рвал полы плащей у идущих через поле. Автобуса в город долго не было. Горлов спрятался под бетонный козырек и успел выкурить три сигареты. Он ощущал смутную, тянущую тоску, но не понимал ее причину. «Приеду домой и лягу спать» — подумал он и вследствие плохой погоды решил не ехать на дачу.
Подъехал кооперативный автобус-экспресс, проезд в котором стоил очень дорого. Горлов сел впереди у окошка, пахло согретым машинным маслом, было слышно, как стучат капли дождя, а водитель ждал, пока наберется достаточно пассажиров.
Потом он увидел Ларису. Она садилась в стоящую напротив автобуса черную «Волгу» и, смеясь, что-то говорила сидящим внутри. Формы на ней уже не было, только легкое, светлое платье очень не подходящее к ненастной погоде.
— Вон Лариска Волконицкая, видишь? Везет же ей — муж на машине встречает. Нам бы такого, — сказала женщина на соседнем сиденье.
— Волконицкая? — переспросила другая.
— Да, из-за которой Сережа Колесников жену бросил. Лет восемь назад было, он долго в общежитии мыкался, а она его в конце концов бортанула. Он переживал-переживал, потом на Север перевелся. Помнишь?
«Значит, ее фамилия Волконицкая», — Горлов подумал, что, зная фамилию, может легко ее отыскать, надо только найти кого-нибудь в Управлении гражданской авиации или, на худой конец, в транспортной милиции.
— Найду, обязательно найду, — решил он, и на душе стало легче.
Первые дни после возвращения Горлов часто вспоминал Ларису, то и дело собираясь ее отыскать. Как-то в переполненном вагоне метро ему даже почудился запах ее духов, но это была не она. С течением времени абрис воспоминаний стал терять внятные очертания, как истончается и тает одинокое облако в чистом ветреном небе.
1.2. Заботы завтрашнего дня
К концу месяца результаты государственных испытаний были скреплены всеми необходимыми подписями и подшиты в последний том итогового отчета. В эти дни всем пришлось несладко, а Горлову особенно. Он три раза ездил в Москву, до одури томился в приемных и в конце концов попал к заместителю министра Кротову, от которого зависело окончательное решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140