— Ты меня звал, Коленька? — сочувственно спросила незаметно вошедшая мать. — Иди завтракать, чайник уже вскипел, я свежего заварила и бутерброды намазала с ветчиной. С постной, как ты любишь.
— Куда Лариса сегодня летит? Она не говорила? — отводя глаза, спросил Волконицкий.
— В Мурманск, вечерним рейсом. Обещала Мишеньку в школу отправить, а сама ни свет, ни заря… Совсем от дома отбилась. Ох, пора бы ей эти разлеты бросить, пора! А то и до беды недалеко, — в который раз заворчала мать.
— Пора! — согласился Волконицкий. — Вот, пленум и митинг проведем, тогда я ею и займусь. Всерьез займусь — не таких перевоспитывали, похлеще нее обламывали! Так неужели с собственной женой не справлюсь?
3.4 Смело мы в бой пойдем… за социалистические идеалы!
Он сел на заднее сиденье, а не впереди, как обычно, и, пока ехали в Смольный, заснул, даже не успев просмотреть заголовки на первой странице «Ленинградской правды».
— Приехали, Николай Владимирович, — деликатно напомнил водитель, и, выходя из машины, Волконицкий почувствовал бодрость и привычную собранность.
К себе в кабинет он вошел без десяти девять, когда до начала совещания еще оставалось больше часа. Поблагодарив секретаршу, подавшую крепкого чая, он велел никого не пускать, ни с кем не соединять и для надежности запереть приемную изнутри.
Прихлебывая горячий чай, он разложил на столе материалы к предстоящему совещанию. Оно обещало быть сложным и трудным — предстояло согласовать окончательный вариант выступления Гидаспова на общегородском митинге, который по замыслу Первого секретаря положит конец идеологическому наступлению демократов и вернет доверие людей к Обкому, повернет их лицом к партии.
Проще всего с лозунгами. Их список был давно готов и спущен в райкомы, а оттуда в первичные парторганизации. Если верить отчетам, лозунги уже давно нарисованы на кумачовых транспарантах и флагах, готовы списки ответственных и, утверждай — не утверждай — принципиальных изменений быть не может.
Волконицкий взял перечень лозунгов и решил на всякий случай еще раз пройтись по нему свежим взглядом. Текст был напечатан крупным, жирным шрифтом, каждая фраза отделялась от следующей тремя интервалами:
«Не дадим ударить перестройкой по коммунизму!»
«Нет антиленинизму!»
«Политбюро к отчету!»
«Нет, так не годится. Слишком резко и неопределенно. Кому должно отчитываться Политбюро — горлопанам в дырявых свитерах? Или инженерам с младшими научными сотрудниками?», — подумал Волконицкий и добавил: «…на внеочередном Пленуме ЦК КПСС!» Получилось серьезно и правильно:
«Политбюро к отчету на внеочередном Пленуме ЦК КПСС!»
«Да, если кто и может спросить с Политбюро, так только Пленум или Съезд. Так и в Уставе партии записано, это и есть демократический централизм в действии», — подумал Волконицкий и стал читать дальше:
«Хватит каяться, надо работать!»
«Михаил Сергеевич, пора вспомнить о партии!»
«Члены ЦК, где ваша большевикская позиция?»
Последний лозунг Волконицкому не понравился. Обдумав несколько вариантов, он решил убрать слово «большевикская», тем более, что возникло сомнение, правильно ли оно написано. Получилось намного лучше, с большим идейным наполнением, кратко и выразительно:
«Члены ЦК, где ваша позиция?»
«Если спросят, будет, что сказать, а остальное пусть другие решают», — подумал Волконицкий и отложил лозунги в тяжелую малиновую папку с золотым тиснением «Поручение Бюро Ленинградского ОК КПСС».
Следующим был список выступавших и толстая стопка согласованных и готовых к утверждению речей.
«Иван Никодимов, заместитель секретаря парткома объединения „Красное знамя“, инструктор Кировского райкома Чайковский, слесарь Николай Саргин с „Электросилы“, заведующий кафедрой научного коммунизма и диалектического материализма Лесотехнической академии Сухов…» — Волконицкий не раз слышал их выступления на различных мероприятиях. Это были проверенные, не раз испытанные ораторы, «золотые уста» партии и никаких сомнений в правильности их речей не было. Но последняя фамилия, вписанная от руки в самый конец списка, заставила задуматься.
"…Степашин Сергей Вадимович, майор, старший преподаватель Высшего политического училища МВД СССР". Текста его выступления в общей пачке не оказалось.
«Откуда он вдруг взялся?» — удивился Волконицкий и хотел было позвонить Кузину, но посмотрев на часы раздумал: времени уже не было.
«Ладно — офицер, политработник, такие не подводят», — решил Волконицкий и неожиданно вспомнил из песни Окуджавы: «… и комиссары в пыльных шлемах склонились молча надо мной!»
«Почему „молча“? И почему „надо мной“?» — подумал Волкницкий. Почувствовав, как начинает болеть голова, не вставая, открыл сейф. Выпив полную рюмку коньяка и закусив лимоном, он ощутил разлившееся по всему телу тепло и уверенность в своих силах.
«Пусть над другими склоняются, а надо мной — еще рано. Не дождетесь!» — решил он.
Проект выступления Гидаспова он перечитывать не стал: оно было слишком длинным — на двадцати с лишним страницах, проглядел только отдельно напечатанные тезисы, где заранее отчеркнул места, по которым собирался высказаться, если спросят его мнение.
Самая острая тема — это, конечно, отношение к неформалам. Руководители Обкома отстаивали полярные позиции. Одни, — среди них выделялись недавно назначенные секретари райкомов Белов из Смольнинского и Котов из Петроградского, — настаивали на решительном и бескомпромиссном осуждении демократов и открытой поддержке Объединенного фронта трудящихся. Другие, — их заводилой был секретарь горкома Ефимов, — осторожничали. Гидаспов пока не высказывался, видно, выжидал, чем кончатся споры.
Как и ожидал Волконицкий с этого вопроса и началось совещание.
— Кого стыдимся, от кого прячемся? — закричал Котов, едва дошли до обсуждения этого тезиса. — Почему не хотим признавать ОФТ? В ней наши люди — коммунисты и беспартийные, настоящие патриоты. Пора заявить об этом открыто, и ряды наших сторонников вырастут в тысячу раз.
Ему тут же возразил Воронцов: "ОФТ и так называемые демократы — идеологические антиподы. Первые близки, можно сказать — родственны, нам не только мировозренчески, но и по своей социальной базе. Лидеры демократов — наши враги, и объективно — враги всего советского народа. Но, если подвергнуть научному анализу их программы, — например, программу Ленинградского народного фронта, то окажется, что в них немало общего с линией КПСС на перестройку и гласность. Резко отмежевавшись и осудив демократов, тем более начав их подавлять с помощью правоохранительных органов, мы тем самым восстановим против себя тех, кто еще не понял, не разобрался в том, что официальные декларации ЛНФ и им подобных являются только ширмой, за которой враги нашего общества скрывают свое подлинное лицо и свои истинные преступные цели — шельмования социалистических идеалов и реставрация капитализма путем демонтажа Советской власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140