— "Пятое колесо" давно пора разогнать! А «Смена»? Это не комсомольская газета, а орган ЦРУ! — воскликнул Гидаспов и ткнул пальцем куда-то в зал.
— Борис Вениаминович, мы уже подготовили проект решения по «Смене», будем выносить на бюро, — сказал Воронцов, обращаясь Гидаспову, но все услышали.
— Речь идет не только о «Смене» и ситуации, сложившейся на ленинградском телевидении, — продолжил Кузин. — Газеты, радио и телевидение — это важнейший участок идеологической борьбы, и там должны находиться люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.
— Вынужден прервать оратора, — сказал Гидаспов, помахав только что прочитанной запиской. — Товарищ Сурков должен уехать, поэтому предоставим ему слово вне очереди, потом объявим перерыв. Возражений нет? Пожалуйста, Алексей Анатольевич!
Сидевший с краю президиума Сурков подошел к микрофону. Он был невысок, в опрятном в сером костюме. Перед тем, как заговорить, он надел золоченые очки и положил перед собой листок бумаги.
— По поручению Обкома партии должен проинформировать вас о том, что сотрудниками управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области проводится большая работа по пресечению антисоветской деятельности ряда неформальных объединений, установивших связи с зарубежными разведывательными центрами и преступными международными синдикатами.
На этой неделе изобличен и арестован член так называемого «Демократического Союза» и активист «Ленинградского народного фронта» некий Брусницын Роман Яковлевич, совсем недавно принятый — не иначе, как по недосмотру — в Союз писателей, что дало ему основания именовать себя литератором. Однако подлинные занятия Брусницына весьма далеки от изящной словесности. При обыске на его даче обнаружено множество антисоветских материалов, в том числе его собственного изготовления, а также оружие и наркотики иностранного происхождения.
— Это ложь! Не было у Брусницына оружия! — закричал Рубашкин. Наступила тишина, он чувствовал, что все смотрят на него, а Котов, скривившись, что-то шепчет сидящему рядом Волконицкому.
— Я присутствовал при обыске и заявляю, что оружия у Брусницына не было, — вставая, громко сказал Рубашкин. Гулко грохнул упавший сзади стул.
Кашлянув, Сурков продолжил, будто не слышал:
— В настоящее время ведется следствие, и его результаты позволят разоблачить истинную сущность тех, кто больше всех кричит о демократии и законности, включая некоторых новоизбранных народных депутатов СССР, прикрывающих свои противоправные действия депутатской неприкосновенностью.
Присоединяюсь к тому, что сказал Борис Вениаминович, и прошу пока ничего не писать об услышанном.
— А когда будет можно? — спросил кто-то из задних рядов. Рубашкин поднял упавший стул и сел.
— Перерыв на пятнадцать минут! — объявил Воронцов, глядя в спину уходящего к боковому выходу Гидаспова. В зале зашумели, у дверей в коридор образовалась толкучка. Почти все вышли, но Петр оставался сидеть, чувствуя, как отходит нервная дрожь.
— А вы кого представляете? — спросил незаметно подошедший Волконицкий.
— Газету «Труд», я вместо Котова — он в командировке, — не вставая ответил Рубашкин, протягивая удостоверения.
— Значит, вы — внештатный корреспондент? Внештатным здесь быть не положено. Вам придется уйти, — Волконицкий махнул кому-то рубашкинским удостоверением и положил его к себе в карман. — Получите в вашей редакции, а сейчас вас проводят.
Человек, в сером костюме, таком же как у генерала Суркова, провел Рубашкина в раздевалку, подождал пока тот оденется и, миновав постовых, вывел на улицу, так и не сказав ни одного слова. Впрочем, Рубашкин ни о чем и не спрашивал.
— Ужо, ужо вам, будет вам, ужо, — бормотал Петр, спускаясь по широкой лестнице. Выйдя за чугунную ограду Смольного, он обернулся и с удовольствием плюнул в сторону кургузого памятника Ленину. Щеки горели, и в распахнутой куртке он не чувствовал холода.
Перед тем, как повернуть на площадь, он оглянулся. Издали Смольный казался маленьким, и стелющиеся вдоль крыши клубы пара давили его к земле.
— Ждите, гады! Ждите! — уходя, пригрозил Рубашкин.
* * *
— Работаете безобразно! — держа телефонную трубку на отлете, намеренно тихим голосом говорил Котов. — Еще летом я ориентировал вас в отношении Рубашкина, и как вы отреагировали? Никак! В итоге он устраивает антисоветские провокации в Обкоме партии на совещании идеологического актива, и — как с гуся вода!
Еще не знаете? Так узнаете! Он сегодня публично, в присутствии первого секретаря Обкома обозвал лжецом генерала Суркова. Даю три дня… Ничего не хочу слушать, в четверг к четырнадцати ноль-ноль прошу доложить о принятых мерах.
Аккуратно положив трубку на место, Котов улыбнулся. Раньше он боялся Коршунова, теперь — наоборот.
«Подумаешь, подполковник КГБ! Прыщ на ровном месте, а я — первый секретарь райкома. Сейчас не 37-й год, сейчас партия — всему голова», — подумал Котов.
2.6. Дела идут, контора пишет!
Павлу Васильевичу потребовалось всего несколько минут, чтобы узнать подробности чрезвычайного происшествия в Смольном. Да, Котов прав: он сигнализировал вовремя, а меры в отношении Рубашкина приняты не были. И виновника искать не надо — подполковник Коршунов! Ситуация сложилась аховая.
«Согрел змею за пазухой! Вылезла, вот-вот ужалит, а раздавить нельзя!» — с запоздалым сожалением подумал Павел Васильевич о Котове.
Однако ж реагировать необходимо, и чем скорее — тем лучше. Разумеется, ответ Органов — даже про себя Коршунов произносил это слово с большой буквы — должен быть решительным и адекватным неслыханной наглости зарвавшегося антисоветчика. Шутка ли — публично обозвать лжецом генерала КГБ?
Еще совсем недавно особых проблем не возникло бы и возникнуть не могло, тем более, что начальник Управления полностью в курсе. Однако теперь другие времена — гласность, так сказать, демократия и правовое государство. Выдумали: будто до сих пор Советский Союз было неправовым государством. Да в самые суровые годы чекист и шага не ступал без санкции руководства — какое еще нужно право?
Но на оформление дела по какой-либо не слишком сложной статье ни времени, ни возможности не было. Лучше всего реализовать жесткий вариант: подстеречь мерзавца и, ни слова не говоря, -…! Чтобы впредь думал только о лекарствах и восстановлении здоровья.
«Так и нужно сделать, а генералу будет приятно, что инициатива исходит не от него», — подумал Коршунов, сосредоточившись на чистом листе бумаги. Рапорт должен быть коротким, ясным и, главное — решительным.
СЕКРЕТНО
Вх. № 026/5-4-с от 08.01.90 г. Экз. — единственный
Начальнику УКГБ по Ленинграду и Ленобласти
генерал-майору Суркову А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140