— А ваш и водителя? — поднявшись, попросил официант.
— Лучше обойтись без этого, — решил Горлов.
— Двести, — оглянувшись, прошептал официант.
— Бери! Здесь по счету, а остальное — тебе! — Горлов достал бумажник и отсчитал семьсот рублей. — Захвати в номер яблок, апельсинов и так далее, сам знаешь.
— Отнести в тот, где вы с водителем? — подмигнул официант, но заметив недовольный взгляд Горлова, стал серьезным. — Минут через десять. Я скажу, чтобы пока мороженое и кофе принесли.
— Володя, переночуем здесь. Иди с товарищем, он по дороге все объяснит, — позвал Горлов шофера и, дождавшись, когда они уйдут, вернулся к столику.
Официант все устроил и через четверть часа они перешли через двор в гостиницу. Номер на пятом этаже был обычным: две кровати, разделенные тумбочками, два стула, стол, на котором едва помещался поднос из ресторана рядом с треснувшим и пыльным графином.
— Представляешь, горячая вода течет, — сказала Лариса через открытую дверь ванной. Потом раздался шелест падающей воды. Горлов постоял у окна — там было черно, только вдалеке, у самого горизонта вспыхивал и вновь зажигался маяк. Он решил полежать и, раздевшись, забрался под одеяло, но крепко заснул, едва коснувшись подушки.
— Стало рано светать. Скоро будут белые ночи, — сказала Лариса, заметив, что он открыл глаза. Она сидела на соседней кровати, укутавшись в одеяло, и ела яблоко. — И лето! Ненавижу осень и зиму. Кругом мрак и непогода. Лица кажутся желтыми и зелеными, и люди, будто во сне, будто спят на ходу.
— Иди сюда, — еще не совсем проснувшись, позвал Горлов. Не опуская с плеч одеяло, она перешагнула к нему и, прижавшись, прошептала:
— Я всю ночь ждала, когда ты проснешься… — он не дал ей договорить, и спустя мгновенье она счастливо засмеялась. — Господи, какой ты колючий, как наждачная бумага, как глупая наждачная бумага…
* * *
— Нагулялась? Где ж ты всю ночь пропадала? — спросила свекровь, услышав, как открылась дверь.
— У подружки, — удивляясь, что совсем не смущается, соврала Лариса. — Посидели, выпили шампанского.
— С чего вдруг?
— У меня все в порядке! Я прошла обследование в институте Отто и совершенно здорова. Врач сказала, что мне рожать и рожать!
— Это дело! А то мой Колька весь извелся. Приходит — из себя черный, уходит — зеленый, лицо — словно из болота вынырнул.
— С детьми подождем. Я летать буду, я еще летать хочу.
— Вижу, что не налеталась! Экая у тебя подружка! Посмотри в зеркало: глаза-то бесстыжие, да шальные, как из-под хорошего мужика только что вылезла.
— Все-то вы видите, Евгения Васильна, — легко рассмеялась Лариса. — И почему я раньше не знала, что вы добрая?
— Потому что дура, в голове ветер, и жизни не знаешь. А я всегда дочку хотела, но не получилось. Среди мужиков жила, так без внучки и помирать придется, — уходя, беззлобно проворчала свекровь.
— Чуть не забыла, тебе из отдела кадров звонили. Если до послезавтра не привезешь заявление, уволят по статье, — крикнула она из кухни.
— Фигушки им, а не заявление! Не дождутся! Здорова я, Евгения Васильна, здорова, как… Как, не знаю кто! — зайдя следом, воскликнула Лариса.
— Как кошка недраная, вот, как кто! — буркнула свекровь, и Лариса, не удержавшись, чмокнула ее в щеку.
— Иди, мойся, сейчас пирог вынимать стану! — смущенно отворачиваясь, сказала Евгения Васильевна.
* * *
— Что вы мне эти бумажки тыкаете? Почему я должна верить вашему заключению, а не себе и не врачам из Свердловки? — кричала на Ларису врач-гинеколог. Ее лоб покрылся испариной, она то и дело вытирала его марлей, а на щеках выступили красные пятна.
— Но вы меня только осмотрели, и в Свердловке — тоже. А в институте Отто провели полное обследование и эту… — Лариса замялась, забыв, как называется эта штука, которую вводили ей внутрь. — Я же принесла полостную, — кажется она так называется? — фотографию. Мне говорили, что по ней даже первокурсник может сказать, что никакой болезни у меня нет.
— Хоть десять фотографий и справок принесите, к полетам не допущу!
— А кто может допустить? Главный врач может? — чувствуя, что спорить бесполезно, спросила Лариса.
— Главный врач может! Идите к нему, он решит ваш вопрос, — врачиха сразу успокоилась и, вложив Ларисины бумаги в ее подшивку, велела медсестре, чтобы та позвала следующую.
— Отдайте, пожалуйста мою справку, — вставая, попросила Лариса.
— Она останется в вашей истории болезни, — снова занервничала врачиха. — Идите, не мешайте работать!
Главврач был у себя, но Ларисе пришлось ждать почти час, пока ее приняли. Главный врач был сравнительно молод, из-под накрахмаленного белого халата выглядывала импортная сорочка и модный шелковый галстук — Лариса видела такие в спецотделе «Березки», когда выбирала подарок мужу на день рождения.
— Ваше заболевание не входит в перечень профессиональных, поэтому направить вас в нашу больницу я не могу. У вас есть прикрепление к Свердловке. Там хорошие врачи, думаю, вас вылечат, — сказал он, перекладывая лежавшие на столе бумаги.
— От чего меня лечить, если я совершенно здорова? — удивилась Лариса. — Я принесла справку и прошу допустить меня к полетам.
— Относительно вашей справки не все ясно. Кто вам ее выдал, на каком основании вы проходили обследование в институте Отто? Туда вас никто не направлял. Ведь у вас не было направления, не так ли? Во всем этом мы разберемся и виновные в том, что ввели вас в заблуждение, будут серьезно наказаны, — он смотрел куда-то в сторону, и Ларисе показалось, что он недоговаривает.
— Кто будет наказан? — спросила она.
— Те, кто организовал вам незаконное обследование и выдал на руки ложное заключение, — вежливо улыбнувшись, объяснил главврач.
— Организовал мой муж, он работает в Обкоме, — соврала Лариса, испугавшись, что у обследовавших ее врачей из Отто будут неприятности.
— Ваш муж? Это меняет дело, — удивился главврач, но, спохватившись, тут же добавил: «Все равно, пока не будет полной ясности, я не могу допустить вас к работе».
— Я буду жаловаться! — воскликнула Лариса.
— Ваше право, — ухмыльнувшись, пожал плечами главврач.
— Я буду жаловаться в Обком! — уточнила она.
— Это — самое лучшее решение. Полагаю, ваш муж поможет принять верное решение, — с видимым облегчением заключил главврач.
Лариса не могла понять, почему в медсанчасти наотрез отказывались допустить ее к полетам. Всю дорогу до дома она вспоминала, что ей говорили, и тем более странным ей это казалось. Как будто никто не интересовался, больна она или нет, их это совсем не интересовало, главное — чтобы она не вернулась к летной работе. И при чем здесь муж? Почему главврач так облегченно вздохнул, когда она пригрозила пожаловаться в Обком? Другой на его месте, наверное, испугался, а он нет — словно обрадовался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140