Это проясня-
ется третьим, самым важным отличием психоаналитического
метода - толкователем в нем является сам <сновидец>. Конеч-
но, помогает и даже ведет его в этом опытный аналитик (иначе
зачем же нужен метод), но основную работу проводит сам
пациент, не только проверяющий верность и действенность
толкований, но и участвующий в их производстве. Его роль
проясняется при рассмотрении процедуры толкования. Начина-
ется она с разбивки сновидения на элементы. Мы не найдем у
Фрейда <методического> описания этой процедуры. Выбор эле-
ментов остается достаточно произвольным, ими могут быть об-
разы, персонажи ситуации, слова сновидения и т.д. Критерий
тут, на наш взгляд, двойной: элемент является непонятным в
общей линии сновидения, вызывает удивление и потребность
толкования, и он должен провоцировать свободные ассоциации.
Собственно, последние и являются тем индивидуальным контек-
стом значений, к которому обращаются для толкования <темного
места> сновидения. Обнаружение же этого места опирается,
повторим, на полностью субъективный критерий, то, что Фрейд
неоднократно называет <внутренним чувством>. Только оно мо-
жет указать, нуждается ли что-нибудь в дополнительном толко-
вании, скрывает ли что-то позади себя или понятно само собой.
Итак, сбор ассоциаций - это второй шаг толкования. Вместе с
элементами сновидения они составляют тот исходный <словарь>,
с которым приходится работать дальше по превращению сно-
видения в отчетливое сообщение. Словарь этот уникален - один
и тот же знак может иметь различные значения психической
жизни разных людей. Вместе с тем для выявления скрытого
содержания сновидения необходимо опираться на знание общих
закономерностей. Это, во-первых, закон осуществления жела-
ний и, во-вторых, механизмы работы сновидения. На основании
этих законов и производится реконструкция той <бессознатель-
ной фразы>, которую <произносит> сновидение, удовлетворяя
то или иное желание.
Каждый ход психоаналитической работы требует, как мы
видим, замыкания на уникальное поле смыслов, индивидуализа-
ции и контекстуализации. Результат же ее оказывается неодно-
значным. Выявив смысл сновидения и лежащее в его основе
желание, мы (вслед за Фрейдом) вынуждены признать, что
сновидение сверх-детерминировано, что за ним прячется не
одно, а несколько желаний. Это делает несколько сомнительным
вывод об одном-единственном значении психического явления,
приводит к пониманию его принципиальной <двусмысленности>
(156, с. 109). Это и неудивительно для мира бессознательного,
не соблюдающего закона противоречия. И, кроме этого, <в
каждом сновидении есть, по крайней мере, одно место, в ко-
тором оно действительно непонятно; это служит пуповиной,
соединяющей сновидение с неизвестностью> (156, с. 88), Все
это, по сути дела, и характеризует особую реальность психиче-
ского. Возникает вопрос, в какой мере мы можем говорить о
методе в отношении столь <произвольного> подхода, как пси-
хоаналитическое исследование? Ведь метод на то и метод, чтобы
не зависеть от обстоятельств его применения и гарантировать
однозначность результатов. И в какой мере мы можем говорить
об истине (как соответствии с реальностью) в отношении по-
движной, сверх-детерминированной и двусмысленной психиче-
87
СУОЙ природы? Психоаналитическое учение явилось попыткой
высказать эту истину на адекватном ей языке. <Каждому вме-
няется в обязанность пользоваться той валютой, которая в
исследуемой стране является господствующей. В нашем случае
это невротическая валюта>, - писал Фрейд (154, с, 42), Бес-
сочнательное не знает критерия реальности, и, говоря о нем,
мы всякий раз должны это учитывать. Демаркационные линии
между фантазией и действительностью, истиной и искажениями
не имеют к нему никакого отношения, что требует от нас
трансформации рациональных методов его познания. Сам Фрйд
оставался сторонником научных идеалов и научного мировозз-
рения, оставляя тем не менее за читателями право определять,
чего больше - бреда в его теории или истины в бреде шизоф-
реника (170), Чем они и не преминули воспользоваться. В
конечном счете этим путем движемся и мы, пытаясь соотносить
толкование жизни и идей автора <Толкования...> с практикой
анализа.
<Я говорил вам, что психоанализ начал как терапия, но я
хотел бы вам его рекомендовать не в качестве терапии, а из-за
содержания в нем истины, из-за разъяснений, которые он нам
дает, о том, что касается человека ближе всего, его собственной
сущности, и из-за связей, которые он вскрывает в самых раз-
личных областях его деятельности>, - писал Фрейд в начале
30-х годов (146, с. 399). Он относился к своему детищу так
же, как и ко всем другим проявлениям человеческого духа. Его
интересовала прежде всего содержащаяся в них истина. И если,
откликаясь на насущные проблемы современного мира (24), его
голос действительно возвышался до пророческого пафоса, если
в нем можно было расслышать не только тревожные ноты, но
и надежду на силу человека противостоять хаосу и безумию,
то происходило это только в бескомпромиссном стремлении к
ней. Фрейд стал трагической фигурой XX века. Подобно Мои-
сею в его собственном толковании (153), он много раз оказы-
вался чужим среди своих, был вынужден <избрать новый народ>
для проповеди своих идей и подвергнуться изгнанию - вначале
символическому, из научной среды, а затем и реальному, из
оккупированной Австрии. Как и великому религиозному рефор-
матору. ему суждено было видеть, как искажаются и забыва-
ются его идеи. и лелеять надежду лишь на то, что когда-либо
кто-нибудь найдет в его размышлениях созвучие своим. Он до
конца оставался беспокойным гением, понимающи>; и принимд-
ющим все возможные неудобства такого положения, встреча-
ющим их с открытым забралом (см., например, о подготозкт;
книги <Моисей и монотеизм> в Англии, 153, с. 183). Он вер:
в прогресс духовности, в воспитательную силу культуры и готов
был сколь угодно долго ждать торжества Разума, На этом пути
автор <мифологии XX века> не сулил быстрых пооед м г;с
принимал отклонений. Свое учение он не считал миройозз;)ни-
ем, дающим окончательные ответы, надежду на возда1ни.я и
руководства к достижению счастья. <Мировоззрение, оснойа:э
ное на науке, кроме утверждения реальности внешнего мира.
имеет существенные черты отрицания, как-то: ограничение ис
тиной, отказ от иллюзий. Кто из наших современников недово-
лен этим положением вещей, кто требует для своего успокоения
на данный момент большего, пусть приобретает его, где найдет.
Мы на него не обидимся, не сможем ему помочь, но не станем
из-за него менять свой образ мыслей>, - заканчивал Фрейд
лекцию о мировоззрении (146, с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
ется третьим, самым важным отличием психоаналитического
метода - толкователем в нем является сам <сновидец>. Конеч-
но, помогает и даже ведет его в этом опытный аналитик (иначе
зачем же нужен метод), но основную работу проводит сам
пациент, не только проверяющий верность и действенность
толкований, но и участвующий в их производстве. Его роль
проясняется при рассмотрении процедуры толкования. Начина-
ется она с разбивки сновидения на элементы. Мы не найдем у
Фрейда <методического> описания этой процедуры. Выбор эле-
ментов остается достаточно произвольным, ими могут быть об-
разы, персонажи ситуации, слова сновидения и т.д. Критерий
тут, на наш взгляд, двойной: элемент является непонятным в
общей линии сновидения, вызывает удивление и потребность
толкования, и он должен провоцировать свободные ассоциации.
Собственно, последние и являются тем индивидуальным контек-
стом значений, к которому обращаются для толкования <темного
места> сновидения. Обнаружение же этого места опирается,
повторим, на полностью субъективный критерий, то, что Фрейд
неоднократно называет <внутренним чувством>. Только оно мо-
жет указать, нуждается ли что-нибудь в дополнительном толко-
вании, скрывает ли что-то позади себя или понятно само собой.
Итак, сбор ассоциаций - это второй шаг толкования. Вместе с
элементами сновидения они составляют тот исходный <словарь>,
с которым приходится работать дальше по превращению сно-
видения в отчетливое сообщение. Словарь этот уникален - один
и тот же знак может иметь различные значения психической
жизни разных людей. Вместе с тем для выявления скрытого
содержания сновидения необходимо опираться на знание общих
закономерностей. Это, во-первых, закон осуществления жела-
ний и, во-вторых, механизмы работы сновидения. На основании
этих законов и производится реконструкция той <бессознатель-
ной фразы>, которую <произносит> сновидение, удовлетворяя
то или иное желание.
Каждый ход психоаналитической работы требует, как мы
видим, замыкания на уникальное поле смыслов, индивидуализа-
ции и контекстуализации. Результат же ее оказывается неодно-
значным. Выявив смысл сновидения и лежащее в его основе
желание, мы (вслед за Фрейдом) вынуждены признать, что
сновидение сверх-детерминировано, что за ним прячется не
одно, а несколько желаний. Это делает несколько сомнительным
вывод об одном-единственном значении психического явления,
приводит к пониманию его принципиальной <двусмысленности>
(156, с. 109). Это и неудивительно для мира бессознательного,
не соблюдающего закона противоречия. И, кроме этого, <в
каждом сновидении есть, по крайней мере, одно место, в ко-
тором оно действительно непонятно; это служит пуповиной,
соединяющей сновидение с неизвестностью> (156, с. 88), Все
это, по сути дела, и характеризует особую реальность психиче-
ского. Возникает вопрос, в какой мере мы можем говорить о
методе в отношении столь <произвольного> подхода, как пси-
хоаналитическое исследование? Ведь метод на то и метод, чтобы
не зависеть от обстоятельств его применения и гарантировать
однозначность результатов. И в какой мере мы можем говорить
об истине (как соответствии с реальностью) в отношении по-
движной, сверх-детерминированной и двусмысленной психиче-
87
СУОЙ природы? Психоаналитическое учение явилось попыткой
высказать эту истину на адекватном ей языке. <Каждому вме-
няется в обязанность пользоваться той валютой, которая в
исследуемой стране является господствующей. В нашем случае
это невротическая валюта>, - писал Фрейд (154, с, 42), Бес-
сочнательное не знает критерия реальности, и, говоря о нем,
мы всякий раз должны это учитывать. Демаркационные линии
между фантазией и действительностью, истиной и искажениями
не имеют к нему никакого отношения, что требует от нас
трансформации рациональных методов его познания. Сам Фрйд
оставался сторонником научных идеалов и научного мировозз-
рения, оставляя тем не менее за читателями право определять,
чего больше - бреда в его теории или истины в бреде шизоф-
реника (170), Чем они и не преминули воспользоваться. В
конечном счете этим путем движемся и мы, пытаясь соотносить
толкование жизни и идей автора <Толкования...> с практикой
анализа.
<Я говорил вам, что психоанализ начал как терапия, но я
хотел бы вам его рекомендовать не в качестве терапии, а из-за
содержания в нем истины, из-за разъяснений, которые он нам
дает, о том, что касается человека ближе всего, его собственной
сущности, и из-за связей, которые он вскрывает в самых раз-
личных областях его деятельности>, - писал Фрейд в начале
30-х годов (146, с. 399). Он относился к своему детищу так
же, как и ко всем другим проявлениям человеческого духа. Его
интересовала прежде всего содержащаяся в них истина. И если,
откликаясь на насущные проблемы современного мира (24), его
голос действительно возвышался до пророческого пафоса, если
в нем можно было расслышать не только тревожные ноты, но
и надежду на силу человека противостоять хаосу и безумию,
то происходило это только в бескомпромиссном стремлении к
ней. Фрейд стал трагической фигурой XX века. Подобно Мои-
сею в его собственном толковании (153), он много раз оказы-
вался чужим среди своих, был вынужден <избрать новый народ>
для проповеди своих идей и подвергнуться изгнанию - вначале
символическому, из научной среды, а затем и реальному, из
оккупированной Австрии. Как и великому религиозному рефор-
матору. ему суждено было видеть, как искажаются и забыва-
ются его идеи. и лелеять надежду лишь на то, что когда-либо
кто-нибудь найдет в его размышлениях созвучие своим. Он до
конца оставался беспокойным гением, понимающи>; и принимд-
ющим все возможные неудобства такого положения, встреча-
ющим их с открытым забралом (см., например, о подготозкт;
книги <Моисей и монотеизм> в Англии, 153, с. 183). Он вер:
в прогресс духовности, в воспитательную силу культуры и готов
был сколь угодно долго ждать торжества Разума, На этом пути
автор <мифологии XX века> не сулил быстрых пооед м г;с
принимал отклонений. Свое учение он не считал миройозз;)ни-
ем, дающим окончательные ответы, надежду на возда1ни.я и
руководства к достижению счастья. <Мировоззрение, оснойа:э
ное на науке, кроме утверждения реальности внешнего мира.
имеет существенные черты отрицания, как-то: ограничение ис
тиной, отказ от иллюзий. Кто из наших современников недово-
лен этим положением вещей, кто требует для своего успокоения
на данный момент большего, пусть приобретает его, где найдет.
Мы на него не обидимся, не сможем ему помочь, но не станем
из-за него менять свой образ мыслей>, - заканчивал Фрейд
лекцию о мировоззрении (146, с.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90