И современный исследователь <идеи природы>
замечает: <... Именно паскалевский ужас и удивление лежат в
начале новой эпохи> (там же). В конце эпохи он отзовется в
работе 3. Фрейда, который по словам комментатора, <похоже,
только один во всем XX в. еще помнит, что такое настоящий
страх> (153, с. 288). Метафизическую несоизмеримость чело-
века и природы, бытийную чуждость и непостижимость послед-
ней он обнаружит в собственной душе и в этом, как ни странно,
окажется ближе ученым XVI - XVII веков, чем философам
XIX.
Начало европейского нового времени знаменовало фунда-
ментальное культурно-метафизическое открытие, в корне изме-
нившее взаимоотношения мира и человека. Это было открытие
природы. Глазу естествоиспытателя этого времени природа
впервые предстала как бесконечно чуждое человеку, отторга-
ющее его и, в то же время, поглощающее его, пространство.
Монтенем и Паскалем, Бэконом и Лейбницем это осознавалось
не просто как познавательная ситуация, но как глубинный он-
тологический и экзистенциальный сдвиг. Человек получит воз-
можность взглянуть на себя глазами безмерного могущества
природы. Он как будто проснулся, пришел в сознание в новом
мире. И первое, что он ощутил - это собственную затерянность
и глубину незнания. <Я не знаю, кто поместил меня в мир, не
знаю, что такое мир и что такое я сам; я в ужаснейшем
полнейшем неведении; я не знаю, что такое мое тело, мои
чувства, что такое та самая часть меня, которая мыслит то, что
я говорю, которая размышляет обо всем и о себе самой и знает
себя ничуть не лучше, чем остальное> (Б, Паскаль; см. 9, с, 90:
выделено мной.- И.Р.). Не в этом ли состоит весь пафос работы
3. Фрейда? Не подписался ли бы он под каждым этим словом?
Позднее стратегия научного разума была осознана как экс-
периментальный метод. Последний стал не просто способом
познания, но и особой <онто-логикой>, силлогизмом, формиру-
ющим понятие бытия (см. 9 и 21). Бытие стало двуединым -
это теоретическая картина мира и это неопознанное, остающе-
еся в остатке, загадочное бытие как предмет познания. Дальше
мы увидим, как преобразуется эта формула в отношении понятия
бессознательного. Сейчас же важно подчеркнуть, что метод
Фрейда был методом экспериментальным по самому высокому
счету. По одному из определений, психоанализ - <метод ис-
следования психических процессов, недоступных наблюдению
иным способом>. Все так называемые психоаналитические фе-
номены проявляются только в ситуации психоаналитического
сеанса, где становится очевидным действие скрытых сил (либи-
до, мортидо...) природы (бессознательного). Интересно, что в
той же экспериментальной режиссуре инсценируется и психо-
аналитическая терапия. Ее главные действующие лица - это
наблюдатель-психотерапевт (и - <я> пациента) и пассивный
клиент (вернее, его бессознательне вместе с бессознательным
аналитика). Тот же театр, по замыслу, разыгрывается в психике
каждого человека. Он-то и <производит> особого <психоанали-
тического субъекта>, который находится в сложных сознава-
тельно-познавательных отношениях с собственной природой.
Эта природа всецело определяет его бесчисленными способами,
но странным образом она же дает возможность переопределе-
ния через сознание и разум.
Психоанализ смог стать культурной революцией потому, что
изначально был нацелен на революцию индивидуального созна-
ния. Аналитик всегда слышал <да>, когда ему говорили <нет>,
во всем искал оборотную сторону (см. фрейдовскую заметку
<Отрицание> в 30 и 154), Его логика, по словам С. Леклера,
ставит подножку дневному сознанию. Но лишь для того, вправе
мы продолжить вслед за 3. Фрейдом, чтобы это сознание окон-
чательно не заснуло, чтобы разум сновидений развеял <снови-
дения разума>, В этом основатель психоанализа удивительно
близок всей традиции научного мышления. Более того, замыкая
и преобразуя ее, он возвращается к ее истокам, где познающий
разум еще был нагружен экзистенциальным смыслом, где мысль
еще не оторвалась от жизненного мира (см. 8 и 9), В этом
начале способность человека взглянуть на собственную малость
глазами бесконечной природы лишь обосновывала его величие.
Поэтому вполне уместным будет процитировать здесь самые,
пожалуй, известные слова Паскаля, как нельзя лучше выража-
ющие идеологию Фрейда: <Человек всего лишь тростник, самое
слабое в природе, но этот тростник мыслящий. Вселенной не
нужно ополчаться на него, чтобы раздавить: убить его довольно
будет пара, капли воды. Но если бы вселенная и раздавила его,
он все же был бы благородней того. что его убивает, потому
что он знал бы о своей смерти и о преимуществе вселенной, а
вселенная ничего бы не знала.
в мышлении; в нем должны
Итак, все наше достоинство
мы вставать на ноги, а не в пространстве и не в длительности,
Конечно, затем они могут быть обнаружены и в <повседневной
жизни> и во всей человеческой культуре. Но для этого уже априори сам
взгляд должен быть устроен психоаналитически.А это и осуществляется
в ходе сеанса.
которых нам не суметь заполнить. Постараемся же хорошо
мыслить - вот принцип морали> (см. 9, с. 91).
Как это ни покажется странным, последние слова этой цитаты
также вполне относимы к Фрейду. Недаром великий потряса-
тель основ, ставший синонимом бунта для многих поколений,
сегодня рядом исследователей рассматривается как моральный
мыслитель, <возрождающий мораль в человечестве, у которого
явно больная совесть> (Ф. Риф) с) его терапия - как <искусство
выносить жизненные тяготы сходно с религией (П.Рикер)
(см. 117).
В заключении этого раздела хотелось бы сказать несколько
слов о другой традиции, в которую включен психоанализ, и
которая оказала громадное влияние на современные интер-
претации. Имеется в виду восходящее по крайней мере к сред-
невековью понимание природы как Книги творца, параллельной
священному тексту. Как и любой текст, она нуждается в чтении
и толковании. Можно возводить эту традицию к древнеиудей-
ским практикам толкования книг Горы. можно связывать ее с
герменевтикой, можно считать порождением собственно сред-
невековой культуры. В данном случае важно лишь то, что ее
отголоски мы с легкостью обнаружим у Фрейда. Его <бессоз-
нательное> - не безмолвное бытие. Оно говорит, и задача
аналитика - вслушиваться в его речь, и пытаться разобрать его
шифры. Он переводчик и толкователь. Самые разные явления
- симптомы болезни, образы сновидений, оговорки и ошибки
речи - он рассматривает как символы и знаки незнакомого
языка и пытается выявить его скрытый смысл. Фрейд писал:
<... Если вам кто-то, например пациент, но время психоанализа
рассказывает о каком-то своем сновидении, мы предполагаем,
что он делает нам одно из тех сообщений, к которым его
обязывает лечение аналитическим методом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
замечает: <... Именно паскалевский ужас и удивление лежат в
начале новой эпохи> (там же). В конце эпохи он отзовется в
работе 3. Фрейда, который по словам комментатора, <похоже,
только один во всем XX в. еще помнит, что такое настоящий
страх> (153, с. 288). Метафизическую несоизмеримость чело-
века и природы, бытийную чуждость и непостижимость послед-
ней он обнаружит в собственной душе и в этом, как ни странно,
окажется ближе ученым XVI - XVII веков, чем философам
XIX.
Начало европейского нового времени знаменовало фунда-
ментальное культурно-метафизическое открытие, в корне изме-
нившее взаимоотношения мира и человека. Это было открытие
природы. Глазу естествоиспытателя этого времени природа
впервые предстала как бесконечно чуждое человеку, отторга-
ющее его и, в то же время, поглощающее его, пространство.
Монтенем и Паскалем, Бэконом и Лейбницем это осознавалось
не просто как познавательная ситуация, но как глубинный он-
тологический и экзистенциальный сдвиг. Человек получит воз-
можность взглянуть на себя глазами безмерного могущества
природы. Он как будто проснулся, пришел в сознание в новом
мире. И первое, что он ощутил - это собственную затерянность
и глубину незнания. <Я не знаю, кто поместил меня в мир, не
знаю, что такое мир и что такое я сам; я в ужаснейшем
полнейшем неведении; я не знаю, что такое мое тело, мои
чувства, что такое та самая часть меня, которая мыслит то, что
я говорю, которая размышляет обо всем и о себе самой и знает
себя ничуть не лучше, чем остальное> (Б, Паскаль; см. 9, с, 90:
выделено мной.- И.Р.). Не в этом ли состоит весь пафос работы
3. Фрейда? Не подписался ли бы он под каждым этим словом?
Позднее стратегия научного разума была осознана как экс-
периментальный метод. Последний стал не просто способом
познания, но и особой <онто-логикой>, силлогизмом, формиру-
ющим понятие бытия (см. 9 и 21). Бытие стало двуединым -
это теоретическая картина мира и это неопознанное, остающе-
еся в остатке, загадочное бытие как предмет познания. Дальше
мы увидим, как преобразуется эта формула в отношении понятия
бессознательного. Сейчас же важно подчеркнуть, что метод
Фрейда был методом экспериментальным по самому высокому
счету. По одному из определений, психоанализ - <метод ис-
следования психических процессов, недоступных наблюдению
иным способом>. Все так называемые психоаналитические фе-
номены проявляются только в ситуации психоаналитического
сеанса, где становится очевидным действие скрытых сил (либи-
до, мортидо...) природы (бессознательного). Интересно, что в
той же экспериментальной режиссуре инсценируется и психо-
аналитическая терапия. Ее главные действующие лица - это
наблюдатель-психотерапевт (и - <я> пациента) и пассивный
клиент (вернее, его бессознательне вместе с бессознательным
аналитика). Тот же театр, по замыслу, разыгрывается в психике
каждого человека. Он-то и <производит> особого <психоанали-
тического субъекта>, который находится в сложных сознава-
тельно-познавательных отношениях с собственной природой.
Эта природа всецело определяет его бесчисленными способами,
но странным образом она же дает возможность переопределе-
ния через сознание и разум.
Психоанализ смог стать культурной революцией потому, что
изначально был нацелен на революцию индивидуального созна-
ния. Аналитик всегда слышал <да>, когда ему говорили <нет>,
во всем искал оборотную сторону (см. фрейдовскую заметку
<Отрицание> в 30 и 154), Его логика, по словам С. Леклера,
ставит подножку дневному сознанию. Но лишь для того, вправе
мы продолжить вслед за 3. Фрейдом, чтобы это сознание окон-
чательно не заснуло, чтобы разум сновидений развеял <снови-
дения разума>, В этом основатель психоанализа удивительно
близок всей традиции научного мышления. Более того, замыкая
и преобразуя ее, он возвращается к ее истокам, где познающий
разум еще был нагружен экзистенциальным смыслом, где мысль
еще не оторвалась от жизненного мира (см. 8 и 9), В этом
начале способность человека взглянуть на собственную малость
глазами бесконечной природы лишь обосновывала его величие.
Поэтому вполне уместным будет процитировать здесь самые,
пожалуй, известные слова Паскаля, как нельзя лучше выража-
ющие идеологию Фрейда: <Человек всего лишь тростник, самое
слабое в природе, но этот тростник мыслящий. Вселенной не
нужно ополчаться на него, чтобы раздавить: убить его довольно
будет пара, капли воды. Но если бы вселенная и раздавила его,
он все же был бы благородней того. что его убивает, потому
что он знал бы о своей смерти и о преимуществе вселенной, а
вселенная ничего бы не знала.
в мышлении; в нем должны
Итак, все наше достоинство
мы вставать на ноги, а не в пространстве и не в длительности,
Конечно, затем они могут быть обнаружены и в <повседневной
жизни> и во всей человеческой культуре. Но для этого уже априори сам
взгляд должен быть устроен психоаналитически.А это и осуществляется
в ходе сеанса.
которых нам не суметь заполнить. Постараемся же хорошо
мыслить - вот принцип морали> (см. 9, с. 91).
Как это ни покажется странным, последние слова этой цитаты
также вполне относимы к Фрейду. Недаром великий потряса-
тель основ, ставший синонимом бунта для многих поколений,
сегодня рядом исследователей рассматривается как моральный
мыслитель, <возрождающий мораль в человечестве, у которого
явно больная совесть> (Ф. Риф) с) его терапия - как <искусство
выносить жизненные тяготы сходно с религией (П.Рикер)
(см. 117).
В заключении этого раздела хотелось бы сказать несколько
слов о другой традиции, в которую включен психоанализ, и
которая оказала громадное влияние на современные интер-
претации. Имеется в виду восходящее по крайней мере к сред-
невековью понимание природы как Книги творца, параллельной
священному тексту. Как и любой текст, она нуждается в чтении
и толковании. Можно возводить эту традицию к древнеиудей-
ским практикам толкования книг Горы. можно связывать ее с
герменевтикой, можно считать порождением собственно сред-
невековой культуры. В данном случае важно лишь то, что ее
отголоски мы с легкостью обнаружим у Фрейда. Его <бессоз-
нательное> - не безмолвное бытие. Оно говорит, и задача
аналитика - вслушиваться в его речь, и пытаться разобрать его
шифры. Он переводчик и толкователь. Самые разные явления
- симптомы болезни, образы сновидений, оговорки и ошибки
речи - он рассматривает как символы и знаки незнакомого
языка и пытается выявить его скрытый смысл. Фрейд писал:
<... Если вам кто-то, например пациент, но время психоанализа
рассказывает о каком-то своем сновидении, мы предполагаем,
что он делает нам одно из тех сообщений, к которым его
обязывает лечение аналитическим методом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90