С конца XIX века, когда
начала свое становление <структурная лингвистика>, проблема
бессознательности языковых процессов так или иначе привле-
кала внимание языковедов. В трудах Ф. де Соссюра, И.А. Бо-
дуэна де Куртенэ, Н.В.Крушевского, а позднее - Ф, Боаса, Э.
Сапира, Б. Уорфа, Р. Якобсона, К. Леви-Строса отстаивалась
мысль об изначальной бессознательности структур языка и
более общих культурных образований, В первую очередь здесь
выделялся тот факт, что языковые структуры прекрасно функ-
ционируют в речи и без их осознания. Последнее достигается
лишь в работе ученого-лингвиста, описывающего и анализиру-
ющего эти структуры и механизмы их действия.
248
Таким образом, мы видим, что бессознательность языковых
явлений - это прежде всего бессознательность привычки и
автоматизированного действия (<забвение того, чего сознатель-
но и не знали, и непонимание того, чего сознательно и не могли
понимать>, цитирует Бодуэна де Куртенэ Р, Якобсон; 145, с.
157). Сознание же этих структур есть их научное описание
(здесь диалектика сознания/бессознательного превращается в
отношения языка/метаязыка). Отсюда <бессознательная струк-
тура> имеет два смысла. Во-первых, психологический - как
автоматизированное действие, акт <наименее обдуманный, наи-
менее умышленный и в то же время наиболее безличный из
всех> (Ф. де Соссюр; цит. по 145, с. 159), Во-вторых, эписте-
мологический - как скрытая <причина> речевых проявлений,
гипотетически выводимая из них (в этом смысле ясно, что
бессознательные структуры столь же, в пределе, независимы
от сознания, сколь и закон всемирного тяготения). В дальнейшем
эти идеи все больше проблематизировались и трансформирова-
лись через обнаружение влияния сознательных факторов на
язык, включение метаязыка в ряд других языковых функций и
т.д. (см. 145).
Другую линию представляло языковедческое переосмысле-
ние собственно психоаналитических понятий и методов. В зна-
чительной мере эти разработки были предвосхищены в ранней
работе М.М, Бахтина - В.Н. Волошинова (авторство работы
остается сомнительным) <Фрейдизм> (1927 г.). <Мотивы бес-
сознательного, которые вскрываются на психоаналитических
сеансах с помощью метода "свободного фантазирования", -
говорится в ней, - суть такие же словесные реакции пациента,
как и все обычные другие мотивы сознания; они отличаются от
этих последних, так сказать, - не по роду своего бытия, а
только по своему содержанию, т.е. идеологически. В этом смыс-
ле бессознательное Фрейда можно назвать в отличие от обыч-
ного "официального" сознания - "неофициальным" сознанием
(32, с. 84). Далее автор развивает понимание бессознательного
в русле взаимоотношений внутренней и внешней речи (ср. с
Л.С. Выготским). Выстраивается ряд, получивший дальнейшее
философское осмысление в поздних работах М.М. Бахтина:
сознание (и бессознательное) всегда словесно - оно всегда,
таким образом, социально (диалогично) - оно отсылает к оп-
ределенной социальной ситуации своего возникновения (рече-
вому жанру) . Отрицается же при этом <натуралистическая> и
<индивидуалистская> трактовка природы человека (см. о кате-
горичности подобной интерпретации Фрейда Бахтиным в 169),
Тему языкового характера психоаналитического метода
подхватил в 50-х годах нашего века французский лингвист
Э. Бенвенист. <...Весь процесс - от пациента к психоаналисту
и от психоаналиста к пациенту - осуществляется только через
посредничество языка>, - отмечает он в статье <Заметки о роли
языка в учении Фрейда> (13, с. 116). Отличительной чертой
психоаналитического метода Бенвенист считает то, что связь
между явлениями осуществляется через отношение <мотива-
ции>, а не <причинности>, как в естественных науках. В поисках
истоков заболевания аналитик обращается лишь к <речевым
фактам>. <...Дело в том, что эмпирические события имеют для
психоаналиста реальность только в <речи> и в силу <речи>
пациента, которая сообщает им характер достоверного опыта
независимо от их исторической реальности и даже (следует
сказать: в особенности) если речь уклончива, если пациент
излагает речь в ином свете или сочиняет себе биографию. Дело
обстоит так именно потому, что психоаналист стремится вскрыть
мотивации, а не восстановить факты. Основной характеристикой
этой биографии является то, что она выражается словесно
(вербализуется) и тем самым принимается <как своя> тем, кто
ее рассказывает; выражением ее служит речь; связь психоана-
листа и пациента - также речь, диалог> (13, с, 117),
Хотя Бенвенист и подчеркивает свою <психоаналитическую
наивность>, опору лишь на труды Фрейда, очевидно, что его
понимание психоанализа опосредовано не только лингвистикой,
но и структурно-аналитическими штудиями Ж. Лакана (на него
автор ссылается и непосредственно). Бенвенист пишет: <По ту
сторону системы символов, присущей самому языку, он должен
различить индивидуальную систему символов, которая создается
без ведома пациента как из того, что он высказывает, так и из
того, что он опускает. И сквозь историю, создаваемую себе
пациентом, начинает проступать другая история, которая объяс-
Позднее во французской лингвистике такая связка языка с ситуа-
цией его порождения стала называться <дискурсом>.
нит мотивацию. Таким образом, речь используется психоанали-
стом как посредник /уя ис-голкования другого <языка>, имею-
щего свои собственныо правила, символы и <синтаксис> и вос-
ходящего к глубинным структурам психики> (13, с. 118). Здесь
Бенвенист подчеркивает центральную проблему структурно-ана-
литической проблемы языка - проблему субъекта языка, как
неязыкового истока языковых явлений. Этот субъект (природа
дутии) обнаруживает себя в сбоях и разрывах обыденной речи
и дает понять, что <синтаксис> и логос души принципиально
отличаются от обыденной речи. В этом Бенвенист сходится во
мнениях с русским исследователем психики Л.С. Выготским,
Близки они и в понимании аналогов <языка души>. Так, критикуя
фрейдовский поиск подобных аналогий в первобытных языках,
Бенвенист указывает, что их можно обнаружить в мифах и
поэзии. <Аналоги, которые здесь намечаются, поразительны.
Подсознание использует подлинную <риторику>, которая, как
и стиль, имеет свои <фигуры>, и старый каталог тропов оказался
бы пригодным для обоих уровней выражения>, - пишет он (1 3,
с. 126). И здесь снова видно обращение к идеям Лакана: <Ибо
нет ни одной более или менее изощренной формы стиля, в
которую не устремлялось бы бессознательное, не исключая
стилистических фигур эрудитов, кончеттистов, прециозных, ко-
торыми оно так же но пренебрегает, как и автор этих строк,
Гонгора психоанализа> (см.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
начала свое становление <структурная лингвистика>, проблема
бессознательности языковых процессов так или иначе привле-
кала внимание языковедов. В трудах Ф. де Соссюра, И.А. Бо-
дуэна де Куртенэ, Н.В.Крушевского, а позднее - Ф, Боаса, Э.
Сапира, Б. Уорфа, Р. Якобсона, К. Леви-Строса отстаивалась
мысль об изначальной бессознательности структур языка и
более общих культурных образований, В первую очередь здесь
выделялся тот факт, что языковые структуры прекрасно функ-
ционируют в речи и без их осознания. Последнее достигается
лишь в работе ученого-лингвиста, описывающего и анализиру-
ющего эти структуры и механизмы их действия.
248
Таким образом, мы видим, что бессознательность языковых
явлений - это прежде всего бессознательность привычки и
автоматизированного действия (<забвение того, чего сознатель-
но и не знали, и непонимание того, чего сознательно и не могли
понимать>, цитирует Бодуэна де Куртенэ Р, Якобсон; 145, с.
157). Сознание же этих структур есть их научное описание
(здесь диалектика сознания/бессознательного превращается в
отношения языка/метаязыка). Отсюда <бессознательная струк-
тура> имеет два смысла. Во-первых, психологический - как
автоматизированное действие, акт <наименее обдуманный, наи-
менее умышленный и в то же время наиболее безличный из
всех> (Ф. де Соссюр; цит. по 145, с. 159), Во-вторых, эписте-
мологический - как скрытая <причина> речевых проявлений,
гипотетически выводимая из них (в этом смысле ясно, что
бессознательные структуры столь же, в пределе, независимы
от сознания, сколь и закон всемирного тяготения). В дальнейшем
эти идеи все больше проблематизировались и трансформирова-
лись через обнаружение влияния сознательных факторов на
язык, включение метаязыка в ряд других языковых функций и
т.д. (см. 145).
Другую линию представляло языковедческое переосмысле-
ние собственно психоаналитических понятий и методов. В зна-
чительной мере эти разработки были предвосхищены в ранней
работе М.М, Бахтина - В.Н. Волошинова (авторство работы
остается сомнительным) <Фрейдизм> (1927 г.). <Мотивы бес-
сознательного, которые вскрываются на психоаналитических
сеансах с помощью метода "свободного фантазирования", -
говорится в ней, - суть такие же словесные реакции пациента,
как и все обычные другие мотивы сознания; они отличаются от
этих последних, так сказать, - не по роду своего бытия, а
только по своему содержанию, т.е. идеологически. В этом смыс-
ле бессознательное Фрейда можно назвать в отличие от обыч-
ного "официального" сознания - "неофициальным" сознанием
(32, с. 84). Далее автор развивает понимание бессознательного
в русле взаимоотношений внутренней и внешней речи (ср. с
Л.С. Выготским). Выстраивается ряд, получивший дальнейшее
философское осмысление в поздних работах М.М. Бахтина:
сознание (и бессознательное) всегда словесно - оно всегда,
таким образом, социально (диалогично) - оно отсылает к оп-
ределенной социальной ситуации своего возникновения (рече-
вому жанру) . Отрицается же при этом <натуралистическая> и
<индивидуалистская> трактовка природы человека (см. о кате-
горичности подобной интерпретации Фрейда Бахтиным в 169),
Тему языкового характера психоаналитического метода
подхватил в 50-х годах нашего века французский лингвист
Э. Бенвенист. <...Весь процесс - от пациента к психоаналисту
и от психоаналиста к пациенту - осуществляется только через
посредничество языка>, - отмечает он в статье <Заметки о роли
языка в учении Фрейда> (13, с. 116). Отличительной чертой
психоаналитического метода Бенвенист считает то, что связь
между явлениями осуществляется через отношение <мотива-
ции>, а не <причинности>, как в естественных науках. В поисках
истоков заболевания аналитик обращается лишь к <речевым
фактам>. <...Дело в том, что эмпирические события имеют для
психоаналиста реальность только в <речи> и в силу <речи>
пациента, которая сообщает им характер достоверного опыта
независимо от их исторической реальности и даже (следует
сказать: в особенности) если речь уклончива, если пациент
излагает речь в ином свете или сочиняет себе биографию. Дело
обстоит так именно потому, что психоаналист стремится вскрыть
мотивации, а не восстановить факты. Основной характеристикой
этой биографии является то, что она выражается словесно
(вербализуется) и тем самым принимается <как своя> тем, кто
ее рассказывает; выражением ее служит речь; связь психоана-
листа и пациента - также речь, диалог> (13, с, 117),
Хотя Бенвенист и подчеркивает свою <психоаналитическую
наивность>, опору лишь на труды Фрейда, очевидно, что его
понимание психоанализа опосредовано не только лингвистикой,
но и структурно-аналитическими штудиями Ж. Лакана (на него
автор ссылается и непосредственно). Бенвенист пишет: <По ту
сторону системы символов, присущей самому языку, он должен
различить индивидуальную систему символов, которая создается
без ведома пациента как из того, что он высказывает, так и из
того, что он опускает. И сквозь историю, создаваемую себе
пациентом, начинает проступать другая история, которая объяс-
Позднее во французской лингвистике такая связка языка с ситуа-
цией его порождения стала называться <дискурсом>.
нит мотивацию. Таким образом, речь используется психоанали-
стом как посредник /уя ис-голкования другого <языка>, имею-
щего свои собственныо правила, символы и <синтаксис> и вос-
ходящего к глубинным структурам психики> (13, с. 118). Здесь
Бенвенист подчеркивает центральную проблему структурно-ана-
литической проблемы языка - проблему субъекта языка, как
неязыкового истока языковых явлений. Этот субъект (природа
дутии) обнаруживает себя в сбоях и разрывах обыденной речи
и дает понять, что <синтаксис> и логос души принципиально
отличаются от обыденной речи. В этом Бенвенист сходится во
мнениях с русским исследователем психики Л.С. Выготским,
Близки они и в понимании аналогов <языка души>. Так, критикуя
фрейдовский поиск подобных аналогий в первобытных языках,
Бенвенист указывает, что их можно обнаружить в мифах и
поэзии. <Аналоги, которые здесь намечаются, поразительны.
Подсознание использует подлинную <риторику>, которая, как
и стиль, имеет свои <фигуры>, и старый каталог тропов оказался
бы пригодным для обоих уровней выражения>, - пишет он (1 3,
с. 126). И здесь снова видно обращение к идеям Лакана: <Ибо
нет ни одной более или менее изощренной формы стиля, в
которую не устремлялось бы бессознательное, не исключая
стилистических фигур эрудитов, кончеттистов, прециозных, ко-
торыми оно так же но пренебрегает, как и автор этих строк,
Гонгора психоанализа> (см.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90