Все это и позволяет сегодня авторам говорить о глубокой
связи философских идей Австрии того времени с господству-
ющими там культурными веяниями. Вот что пишет П. Кампиц,
характеризуя вышедшую и начале века книгу <Пол и характер>
О. Вейнингера (которого Фрейд как-то назвал <талантливым и
сексуально больным молодым философом>): <Какими бы утри-
рованными и воспаленными ни казались идеи Вейнингера, все
же на фоне двойной морали, характерной для этой позднебур-
жуазной эпохи, на фоне превращения эротики в игру и имп-
рессионистскую светотень человеческих отношений, эти идеи
предстают таким же продуктом своего времени, как и психо-
анализ Фрейда, не случайно выросшего в душной атмосфере
интеллектуальной оранжереи. В такой
оценке могут послышаться ноты снисходительного сожаления,
как будто связь философии со своим временем лишает ее
актуальности сегодня. На наш взгляд, ситуация здесь прямо
противоположна, выявление этой связи лишь придает новые
возможности сегодняшним прочтениям данных концепций. Тем
более, что нельзя не учитывать то преломление и <сублимацию>,
которые претерпевает умонастроение эпохи в целостности ав-
торского произведения или подходов.
Отношение к эротике выражало двойственное отношение
модерна к природе. Он отступал от установок натуралистиче-
ского реализма с его позитивистскими познавательными ориен-
тациями. Позиции художников распределявшись между двумя
крайними положениями, точно сформулированными Сомовым я
Врубелем. Первый считает, что в изображении натуры обяза-
тельно должна быть какая-то ошибка, неточность, без которой
оно становится просто-напросто скучным. Второй же рекомен-
довал начинать картину с точного изображения какой-нибудь
детали, в остальном же полагаться только на воображение
(см. II 0). С одной стороны, природное обожествлялось в его
противопоставленности окультуренному, с другой же в этом
обожествлении мифологизировалось и переходило в целиком
воображаемый мир. Популярными были идеи эстетического пе-
реустройства мира, утопии, построенной по законам красоты.
Внутри модерна (формировалась идеология дизайна, осуществ-
лялись попытки разрушить перегородки между прикладными
видами художественного творчества и классическими жанрами,
между массовым и элитарным искусством. Популярностью так-
же пользовавшись идеи синтеза искусств в организации окружа-
ющей человека предметно-пространственной среды. Орнамент
становился частью живописных полотен, а скульптура превра-
щалась в элемент архитектуры. Это порождало такие противо-
положные явления, как принцип <удобного кресла> (иронически
сформулированный Матиссом), прикладной ориентации искус-
ства, и как <мебельная скульптура> (так современный исследо-
ватель назвал практику, в ходе которой моделью для изготов-
ления мебели служили скульптурные изделия), изготовление
предметов обихода, в которых с больным трудом можно было
угадать их предназначение.
Особо почитаемым предметом приложения конструктивных
сил художника становится интерьер. Лозунг <Мой дом - моя
крепость> получает большое признание. Вот что пишет о модер-
не В. Беньямин: <Впервые для частного человека жизненное
пространство выступает как противоположность месту труда. С
самого начала оно конструируется в интерьере, ... Салон част-
ного человека - это ложа в мировом театре. ... Конечно, по
своей идеологии <модерн> пытается дать законченный образ
интерьера. Его цель - прославление одинокой души; его теория
- индивидуализм. У Вандервельде дом является выражением
личности. ... Интерьер - не только вселенная, но и футляр для
частного человека. Жить - значит оставлять следы. Это закреп-
ляется в интерьере. Выдумываются чехлы и нарукавники, фут-
ляры и кожухи, в размерах которых отпечатываются следы
предметов повседневного употребления. Следы живущих также
отпечатываются на интерьере. Возникает детективная история
- идти по следам> (14, с. 241 - 242). Позднее психоанализ
подхватил эту <детективность> в своей попытке расследовать
скрытую жизнь души, проникнуть во внутреннее пространство
бессознательного из внешнего - сознания. Индивидуалистская
ориентация на частного человека также войдет в его идеологию.
Вообще психоанализ наследут многочисленным антиномиям
культурного модерна. Противоречия природного и культурного,
законосообразного и стихийного, массового и элитарного, ра-
ционального и эмоционального пронизывают теорию Фрейда.
Так или иначе она явилась попыткой их разрешения. И одной
из центральных проблем, преодолеть которую пытался модерн,
а затем психоанализ, была проблема нововременной специали-
зации эстетической научной и моральной сфер, и их изоляции
от жизненного мира человека (см. 131). Ю. Хабермас считает
проект модерна незавершенным в этой части, Надежду на со-
единение ценностных сфер красоты истины и справедливости
с жизненным миром он видит в сохраняющих практическую
направленность науках о духе и поведении И наиболее ярким
примером, демонстрирующим возможность сближения <по-
знания и интереса>, стремления к истине и <заботы о себе>
(М. Фуко), он считает психоаналитический подход. Обратившись
непосредственно к психоанализу, мы увидим, каким образом
пересечение этих противоположных интенций определило свое-
образную форму, да и всю историю распространения этого
подхода.
Психология никогда не могла полностью изолироваться от
иных сфер жизнедеятельности и культуры, И история психо-
анализа, пожалуй, одни из ярчайших тому примеров. Психологии
навряд ли удастся когда-либо стать полностью <нормальной
наукой> (Т. Кун), занятой решением собственных задач-голово-
ломок и не связанной напрямую с социальными запросами и
проблемами. Большая часть распространенных в ней понятий
либо пришла из других областей культуры (как, например, тер-
мин из эстетической теории <катарсис> в психоанализе), либо
исходно соотносилась с культурными явлениями (так, понятие
<истерия> уже Шарко применялось для объяснения средневе-
ковых шабашей ведьм). В итоге, в психоанализе интерпретация
определенных фактов отчетливо понималась как некоторый
язык описания, дополнительный к другим и не заменяющий их.
Несмотря на все обвинения в <редукционизме>, психоанализ
всегда осознавал условность своих построений и их реальные
пределы, оставляя место иным описаниям такого многомерного
явления, как душа человека. Это и позволяло Фрейду в письме
С. Цвейгу говорить, что всего Достоевского можно <дать> через
его истерию, но что это совершенно не затрагивает Достоев-
ского-писателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90