Сотри сон, а также всякую близорукость, всякое ослепление с глаз
своих! Слушай меня даже глазами своими: голос мой лекарство даже для
слепорождённых.
И когда ты проснёшься, ты навеки останешься бодрствующей. Не таков я,
чтобы, разбудив прабабушек от сна, сказать им чтобы продолжали они спать!
Ты шевелишься, потягиваешься и хрипишь? Вставай! Вставай! Не хрипеть
говорить должна ты! Заратустра зовёт тебя, безбожник!
Я, Заратустра, заступник жизни, заступник страдания, заступник круга,
тебя зову я, самую глубокую из мыслей моих!
Благо мне! Ты идёшь я слышу тебя! Бездна моя говорит, свою последнюю
глубину извлёк я на свет!
Благо мне! Иди! Дай руку ха! пусти! Ха, ха отвращение! отвращение!
отвращение! горе мне!



2


Но едва Заратустра сказал слова эти, как упал замертво и долго
оставался как мёртвый. Придя же в себя, он был бледен, дрожал, продолжал
лежать и долго не хотел ни есть, ни пить. Такое состояние длилось у него
семь дней; звери его не покидали его ни днём, ни ночью, и только орёл
улетал, чтобы принести пищи. И всё, что он находил и что случалось ему
отнять силою, складывал он на ложе Заратустры: так что Заратустра лежал
наконец среди жёлтых и красных ягод, среди винограда, розовых яблок,
благовонных трав и кедровых шишек. У ног же его были простёрты два ягнёнка,
которых орёл с трудом отнял у пастухов их.
Наконец, после семи дней, поднялся Заратустра на своём ложе, взял в
руку розовое яблоко, понюхал его и нашёл запах его приятным. Тогда подумали
звери его, что настало время заговорить с ним.
О Заратустра, сказали они, вот уже семь дней, как лежишь ты с
закрытыми глазами; не хочешь ли ты наконец снова стать на ноги?
Выйди из пещеры своей: мир ожидает тебя, как сад. Ветер играет
тяжёлым благоуханием, которое просится к тебе; и все ручьи хотели бы бежать
вслед за тобой.
Все вещи тоскуют по тебе, почему ты семь дней оставался один, выйди
из своей пещеры! Все вещи хотят быть твоими врачами!
Разве новое познание снизошло к тебе, горькое, тяжёлое? Подобно
закисшему тесту, лежал ты, твоя душа поднялась и раздулась за свои пределы
.
О звери мои, отвечал Заратустра, продолжайте болтать и позвольте
мне слушать вас! Меня освежает ваша болтовня: где болтают, там мир уже
простирается предо мною, как сад.
Как приятно, что есть слова и звуки: не есть ли слова и звуки радуга
и призрачные мосты, перекинутые через всё, что разъединено навеки?
У каждой души особый мир; для каждой души всякая другая душа
потусторонний мир.
Только между самым сходным призрак бывает всего обманчивее: ибо через
наименьшую пропасть труднее всего перекинуть мост.
Для меня как существовало бы что-нибудь вне меня? Нет ничего вне нас!
Но это забываем мы при всяком звуке; и как отрадно, что мы забываем!
Имена и звуки не затем ли даны вещам, чтобы человек освежался вещами?
Говорить это прекрасное безумие: говоря, танцует человек над всеми вещами.
Как приятна всякая речь и всякая ложь звуков! Благодаря звукам
танцует наша любовь на пёстрых радугах.
О Заратустра, сказали на это звери, для тех, кто думает, как мы, все
вещи танцуют сами: всё приходит, подаёт друг другу руку, смеётся и убегает
и опять возвращается.
Всё идёт, всё возвращается; вечно вращается колесо бытия. Всё
умирает, всё вновь расцветает, вечно бежит год бытия.
Всё погибает, всё вновь устрояется; вечно строится тот же дом бытия.
Всё разлучается, всё снова друг друга приветствует; вечно остаётся верным
себе кольцо бытия.
В каждый миг начинается бытие; вокруг каждого здесь катится там .
Центр всюду. Кривая путь вечности .
О вы, проказники и шарманки! отвечал Заратустра и снова улыбнулся.
Как хорошо знаете вы, что должно было исполниться в семь дней
и как то чудовище заползло мне в глотку и душило меня! Но я откусил
ему голову и отплюнул её далеко от себя.
А вы вы уже сделали из этого уличную песенку? А я лежу здесь, ещё не
оправившись от этого откусывания и отплёвывания, ещё больной от
собственного избавления.
И вы смотрели на всё это? О звери мои, разве и вы жестоки? Неужели вы
хотели смотреть на моё великое страдание, как делают люди? Ибо человек
самое жестокое из всех животных.
Во время трагедий, боя быков и распятий он до сих пор лучше всего
чувствовал себя на земле; и когда он нашёл себе ад, то ад сделался его
небом на земле.
Когда большой человек кричит: мигом подбегает к нему маленький; и
язык висит у него изо рта от удовольствия. Но он называет это своим
состраданием .
Маленький человек, особенно поэт, с каким жаром обвиняет он жизнь на
словах! Слушайте его, но не прослушайте радости во всех жалобах его!
Это обвинители жизни: их побеждает жизнь в одно мгновение. Ты любишь
меня? говорит дерзновенная. Подожди же немного, у меня нет ещё для тебя
времени .
Человек для себя самого самое жестокое животное; и во всём, что
зовётся грешник , несущий крест и кающийся , не прослушайте радости,
примешанной к этим жалобам и обвинениям!
А я сам не хочу ли я быть обвинителем человека? Ах, звери мои, только
одному научился я до сих пор, что человеку нужно его самое злое для его же
лучшего,
что всё самое злое есть его наилучшая сила и самый твёрдый камень
для наивысшего созидателя; и что человек должен становиться лучше и злее:
Не за то был я пригвождён к древу мучений, что я знаю, что человек
зол, но за то, что я кричал, как никто ещё не кричал:
Ах, его самое злое так ничтожно! Ах, его самое лучшее так ничтожно!
Великое отвращение к человеку оно душило меня и заползло мне в
глотку; и то, что предсказывал прорицатель: Всё равно, ничто не
вознаграждается, знание душит .
Долгие сумерки тянулись предо мною, смертельно усталая, пьяная до
смерти печаль, которая говорила, зевая во весь рот:
Вечно возвращается человек, от которого устал ты, маленький человек
так зевала печаль моя, потягивалась и не могла заснуть.
В пещеру превратилась для меня человеческая земля, её грудь
ввалилась, всё живущее стало для меня человеческой гнилью, костями и
развалинами прошлого.
Мои вздохи сидели на всех человеческих могилах и не могли встать; мои
вздохи и вопросы каркали, давились, грызлись и жаловались день и ночь:
Ах, человек вечно возвращается! Маленький человек вечно
возвращается!
Нагими видел я некогда обоих, самого большого и самого маленького
человека: слишком похожи они друг на друга, слишком ещё человек даже самый
большой человек!
Слишком мал самый большой! Это было отвращение моё к человеку! А
вечное возвращение даже самого маленького человека!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75