все люди великой тоски, великого отвращения,
великого пресыщения,
все, что не хотят жить, если только не научатся снова надеяться
если только не научатся у тебя, о Заратустра, великой надежде!
Так говорил король справа и схватил руку Заратустры, чтобы поцеловать
её; но Заратустра уклонился от его почитания и отступил с испугом, молча и
как бы внезапно отлетая в широкую даль. Но немного спустя был он уже опять
у гостей своих, смотрел на них ясным, испытующим взором и говорил:
Гости мои, вы, высшие люди, я хочу говорить с вами по-немецки и
ясно. Не вас ожидал я здесь, в этих горах .
( По-немецки и ясно? Боже упаси! сказал тут король слева в сторону;
заметно, он не знает милых немцев, этот мудрец с востока!
Но он хочет сказать по-немецки и грубо ну что ж! По нынешним временам
это ещё не худший вкус! )
Пусть, поистине, вы будете, вместе взятые, высшими людьми; но для
меня вы недостаточно высоки и недостаточно сильны.
Для меня это значит: для неумолимого, что молчит во мне, но не всегда
будет молчать. Если вы и принадлежите мне, то всё же не так, как правая
рука моя.
Ибо кто сам ходит на больных и слабых ногах, подобно вам, тот хочет
прежде всего, знает ли он это или скрывает от себя: чтобы щадили его.
Но ни рук моих, ни ног моих не щажу я, я не щажу своих воинов: как же
могли бы вы годиться для моей войны?
С вами погубил бы я всякую победу. И многие из вас упали бы, услыхав
громкий бой барабанов моих.
Также вы для меня недостаточно прекрасны и недостаточно благородны. Я
употребляю чистые и гладкие зеркала для учения своего; а на вашей
поверхности искажается даже собственный образ мой.
Ваши плечи давит много тяжестей, много воспоминаний; много злых
карликов сидят, скорчившись, в закоулках ваших. Даже в вас есть скрытая
чернь.
И пусть вы высоки и более высокого рода: многое в вас криво и
безобразно. Нет в мире кузнеца, который мог бы исправить и выпрямить вас.
Вы только мост: пусть высшие перейдут через вас! Вы означаете
ступени; не сердитесь же на того, кто по вас поднимается на высоту свою!
Быть может, из семени вашего некогда вырастет настоящий сын и
совершенный наследник мой но это ещё далеко. Сами вы не те, кому
принадлежит наследство моё и имя моё.
Не вас жду я здесь, в этих горах, не с вами спущусь я вниз в
последний раз. Только как предзнаменование пришли вы ко мне, что высшие
люди находятся уже на пути ко мне,
не люди великой тоски, великого отвращения, великого пресыщения и
не те, кого назвали вы последним остатком Бога.
Нет! нет! трижды нет! Других жду я здесь, в этих горах, и без них
не шевельну я ногой, чтобы уйти отсюда.
высших, более сильных, победоносных, более весёлых, таких, у
которых прямоугольно построены тело и душа: смеющиеся львы должны прийти!
О желанные гости мои, вы, странные люди, неужели вы ещё ничего не
слыхали о детях моих? И что они находятся на пути ко мне?
Говорите же мне о садах моих, о блаженных островах моих, о новом
прекрасном потомстве моём, почему не говорите вы мне о них?
Об этом даре прошу я у любви вашей, чтобы говорили вы мне о детях
моих. Ими богат я, через них обеднел я: чего не отдал я,
чего ни отдал бы я, чтобы иметь лишь одно: этих детей, эти живые
насаждения, эти деревья жизни воли моей и моей высшей надежды!
Так говорил Заратустра и внезапно прервал речь свою: ибо им овладела
тоска его, и он сомкнул глаза и уста, так велико было движение сердца его.
И все гости его также молчали, неподвижные и смущённые: один только старый
прорицатель делал знаки рукою и выражением лица своего.
Тайная вечеря
На этом месте прорицатель прервал приветствие Заратустры и гостей
его: он протеснился вперёд, как тот, кому нельзя терять времени, схватил
руку Заратустры и воскликнул: Но, Заратустра!
Одно бывает необходимее другого, так говоришь ты сам: ну что ж, одно
для меня теперь необходимее всего остального.
Кстати: разве не пригласил ты меня на трапезу? И здесь находятся
многие совершившие длинный путь. Не речами же хочешь ты накормить нас?
Кроме того, все мы уже слишком много говорили о замерзании,
утоплении, удушении и других телесных бедствиях: но никто не вспомнил о
моей беде, о страхе умереть с голоду .
(Так говорил прорицатель; но, когда звери Заратустры услыхали слова
эти, они со страху убежали. Ибо они видели, что всего принесённого ими в
течение дня будет недостаточно, чтобы накормить досыта одного только
прорицателя.)
Включая сюда и страх умереть от жажды, продолжал прорицатель. И хотя
я слышу, что вода здесь журчит, подобно речам мудрости, в изобилии и
неустанно: но я хочу вина!
Не всякий, как Заратустра, пьёт от рожденья одну только воду. Вода не
годится для усталых и поблекших: нам подобает вино только оно даёт
внезапное выздоровление и импровизированное здоровье!
При этом удобном случае, пока прорицатель просил вина, удалось и
королю слева, молчаливому, также промолвить слово. О вине, сказал он, мы
позаботились, я с моим братом, королем справа: у нас вина достаточно осёл
целиком нагружен им. Так что недостаёт только хлеба .
Хлеба? возразил Заратустра, смеясь. Как раз хлеба и не бывает у
отшельников. Но не хлебом единым жив человек, но и мясом хороших ягнят, а у
меня их два:
пусть скорее заколют их и приправят шалфеем: так люблю я. Также нет
недостатка в кореньях и плодах, годных даже для лакомок и гурманов; есть
также орехи и другие загадки, чтобы пощёлкать.
Мы скоро устроим знатный пир. Но кто хочет в нём участвовать, должен
также приложить руку, даже короли. Ибо у Заратустры даже королю не зазорно
быть поваром .
Это предложение пришлось всем по сердцу; только добровольный нищий
был против мяса, вина и пряностей.
Слушайте-ка этого чревоугодника Заратустру! сказал он шутливо. Для
того ль идут в пещеры и на высокие горы, чтобы устраивать такие пиры?
Теперь понимаю я, чему он некогда нас учил, говоря: Хвала малой
бедности! , почему и он хочет уничтожить нищих .
Будь весел, как я, отвечал Заратустра. Оставайся при своих
привычках, превосходный человек! жуй свои зёрна, пей свою воду, хвали свою
кухню если только она веселит тебя!
Я закон только для моих, а не закон для всех. Но кто принадлежит мне,
должен иметь крепкие кости и лёгкую поступь,
находить удовольствие в войнах и пиршествах, а не быть букой и
Гансом-мечтателем, быть готовым ко всему самому трудному, как к празднику
своему, быть здоровым и невредимым.
Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы сами его
берём: лучшую пишу, самое чистое небо, самые мощные мысли, самых прекрасных
женщин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
великого пресыщения,
все, что не хотят жить, если только не научатся снова надеяться
если только не научатся у тебя, о Заратустра, великой надежде!
Так говорил король справа и схватил руку Заратустры, чтобы поцеловать
её; но Заратустра уклонился от его почитания и отступил с испугом, молча и
как бы внезапно отлетая в широкую даль. Но немного спустя был он уже опять
у гостей своих, смотрел на них ясным, испытующим взором и говорил:
Гости мои, вы, высшие люди, я хочу говорить с вами по-немецки и
ясно. Не вас ожидал я здесь, в этих горах .
( По-немецки и ясно? Боже упаси! сказал тут король слева в сторону;
заметно, он не знает милых немцев, этот мудрец с востока!
Но он хочет сказать по-немецки и грубо ну что ж! По нынешним временам
это ещё не худший вкус! )
Пусть, поистине, вы будете, вместе взятые, высшими людьми; но для
меня вы недостаточно высоки и недостаточно сильны.
Для меня это значит: для неумолимого, что молчит во мне, но не всегда
будет молчать. Если вы и принадлежите мне, то всё же не так, как правая
рука моя.
Ибо кто сам ходит на больных и слабых ногах, подобно вам, тот хочет
прежде всего, знает ли он это или скрывает от себя: чтобы щадили его.
Но ни рук моих, ни ног моих не щажу я, я не щажу своих воинов: как же
могли бы вы годиться для моей войны?
С вами погубил бы я всякую победу. И многие из вас упали бы, услыхав
громкий бой барабанов моих.
Также вы для меня недостаточно прекрасны и недостаточно благородны. Я
употребляю чистые и гладкие зеркала для учения своего; а на вашей
поверхности искажается даже собственный образ мой.
Ваши плечи давит много тяжестей, много воспоминаний; много злых
карликов сидят, скорчившись, в закоулках ваших. Даже в вас есть скрытая
чернь.
И пусть вы высоки и более высокого рода: многое в вас криво и
безобразно. Нет в мире кузнеца, который мог бы исправить и выпрямить вас.
Вы только мост: пусть высшие перейдут через вас! Вы означаете
ступени; не сердитесь же на того, кто по вас поднимается на высоту свою!
Быть может, из семени вашего некогда вырастет настоящий сын и
совершенный наследник мой но это ещё далеко. Сами вы не те, кому
принадлежит наследство моё и имя моё.
Не вас жду я здесь, в этих горах, не с вами спущусь я вниз в
последний раз. Только как предзнаменование пришли вы ко мне, что высшие
люди находятся уже на пути ко мне,
не люди великой тоски, великого отвращения, великого пресыщения и
не те, кого назвали вы последним остатком Бога.
Нет! нет! трижды нет! Других жду я здесь, в этих горах, и без них
не шевельну я ногой, чтобы уйти отсюда.
высших, более сильных, победоносных, более весёлых, таких, у
которых прямоугольно построены тело и душа: смеющиеся львы должны прийти!
О желанные гости мои, вы, странные люди, неужели вы ещё ничего не
слыхали о детях моих? И что они находятся на пути ко мне?
Говорите же мне о садах моих, о блаженных островах моих, о новом
прекрасном потомстве моём, почему не говорите вы мне о них?
Об этом даре прошу я у любви вашей, чтобы говорили вы мне о детях
моих. Ими богат я, через них обеднел я: чего не отдал я,
чего ни отдал бы я, чтобы иметь лишь одно: этих детей, эти живые
насаждения, эти деревья жизни воли моей и моей высшей надежды!
Так говорил Заратустра и внезапно прервал речь свою: ибо им овладела
тоска его, и он сомкнул глаза и уста, так велико было движение сердца его.
И все гости его также молчали, неподвижные и смущённые: один только старый
прорицатель делал знаки рукою и выражением лица своего.
Тайная вечеря
На этом месте прорицатель прервал приветствие Заратустры и гостей
его: он протеснился вперёд, как тот, кому нельзя терять времени, схватил
руку Заратустры и воскликнул: Но, Заратустра!
Одно бывает необходимее другого, так говоришь ты сам: ну что ж, одно
для меня теперь необходимее всего остального.
Кстати: разве не пригласил ты меня на трапезу? И здесь находятся
многие совершившие длинный путь. Не речами же хочешь ты накормить нас?
Кроме того, все мы уже слишком много говорили о замерзании,
утоплении, удушении и других телесных бедствиях: но никто не вспомнил о
моей беде, о страхе умереть с голоду .
(Так говорил прорицатель; но, когда звери Заратустры услыхали слова
эти, они со страху убежали. Ибо они видели, что всего принесённого ими в
течение дня будет недостаточно, чтобы накормить досыта одного только
прорицателя.)
Включая сюда и страх умереть от жажды, продолжал прорицатель. И хотя
я слышу, что вода здесь журчит, подобно речам мудрости, в изобилии и
неустанно: но я хочу вина!
Не всякий, как Заратустра, пьёт от рожденья одну только воду. Вода не
годится для усталых и поблекших: нам подобает вино только оно даёт
внезапное выздоровление и импровизированное здоровье!
При этом удобном случае, пока прорицатель просил вина, удалось и
королю слева, молчаливому, также промолвить слово. О вине, сказал он, мы
позаботились, я с моим братом, королем справа: у нас вина достаточно осёл
целиком нагружен им. Так что недостаёт только хлеба .
Хлеба? возразил Заратустра, смеясь. Как раз хлеба и не бывает у
отшельников. Но не хлебом единым жив человек, но и мясом хороших ягнят, а у
меня их два:
пусть скорее заколют их и приправят шалфеем: так люблю я. Также нет
недостатка в кореньях и плодах, годных даже для лакомок и гурманов; есть
также орехи и другие загадки, чтобы пощёлкать.
Мы скоро устроим знатный пир. Но кто хочет в нём участвовать, должен
также приложить руку, даже короли. Ибо у Заратустры даже королю не зазорно
быть поваром .
Это предложение пришлось всем по сердцу; только добровольный нищий
был против мяса, вина и пряностей.
Слушайте-ка этого чревоугодника Заратустру! сказал он шутливо. Для
того ль идут в пещеры и на высокие горы, чтобы устраивать такие пиры?
Теперь понимаю я, чему он некогда нас учил, говоря: Хвала малой
бедности! , почему и он хочет уничтожить нищих .
Будь весел, как я, отвечал Заратустра. Оставайся при своих
привычках, превосходный человек! жуй свои зёрна, пей свою воду, хвали свою
кухню если только она веселит тебя!
Я закон только для моих, а не закон для всех. Но кто принадлежит мне,
должен иметь крепкие кости и лёгкую поступь,
находить удовольствие в войнах и пиршествах, а не быть букой и
Гансом-мечтателем, быть готовым ко всему самому трудному, как к празднику
своему, быть здоровым и невредимым.
Лучшее принадлежит моим и мне; и если не дают нам его, мы сами его
берём: лучшую пишу, самое чистое небо, самые мощные мысли, самых прекрасных
женщин!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75