Часто кажется, будто этот поток
переживаний ведет к какой-то цели. Возможно, более
правильным будет сказать, что вознаграждением явля-
ется сам процесс, и главное вознаграждение состоит в
том, что он позже дает возможность и клиенту, и мне
независимо друг от друга разрешить себе войти в про-
цесс становления.
Что касается клиента, то по мере продвижения пси-
хотерапии он осмеливается стать самим собой, несмот-
ря на все то ужасное, что, как он уверен, произойдет с
ним, если он разрешит себе быть самим собой. Что зна-
чит это становление своего <Я>? Мне кажется, это зна-
чит - меньше страха перед организмическими, не ре-
флексивными реакциями, которые у него имеются; по-
степенный рост веры и даже привязанности к сложным,
разнообразным и богатым чувствам и стремлениям, ко-
торые существуют в нем на органическом или организ-
мическом уровне. Сознание, вместо того чтобы быть
сторожем опасной непредсказуемой массы побужде-
ний, из которой лишь немногим можно разрешить уви-
деть свет, становится удобным жильцом среди разнооб-
разнейшего общества побуждений, чувств и мыслей,
которые, оказывается, могут прекрасно самоуправлять-
ся, когда нет бдительного и полного страхов сторожа.
В этот процесс становления самим собой вовлечен
глубокий опыт личного выбора. Человек понимает, что
может или продолжать прятаться за фасадом, или рис-
кнуть быть самим собой; что он свободный деятель, во
власти которого разрушить себя или другого, а также
сделать себя и другого более сильным. Столкнувшись с
этой обнажившейся реальностью выбора, он выбира-
ет движение, ведущее его к тому, чтобы стать самим
собой.
Но быть самим собой не решает проблем. Это про-
сто открывает новый путь существования, в котором
больше глубины и силы переживаний чувств, больше
широты и разнообразия. Человек чувствует себя более
уникальным и отсюда - более одиноким, но он гораздо
255
ближе к реальности, так как его отношения с другими
теряют свою искусственность, становятся более глубо-
кими, удовлетворяющими его и выявляют сущность
другого человека.
На этот процесс и на эти отношения можно посмот-
реть и по-другому - как на приобретение знаний кли-
ентом (и в меньшей степени - терапистом). Но это до-
вольно-таки странное знание. При этом не заметна
сложность знаний, а самые глубокие из них почти не-
возможно выразить словами. Часто знания принимают
такую простую форму, как <Я отличаюсь от других>,
<Я действительно чувствую к нему (ней) ненависть>, <Я
боюсь чувствовать себя зависимым>, <Я на самом деле
жалею себя>, <Я эгоцентричен>, <У меня на самом деле
есть чувства любви и нежности>, <Я могу быть тем, кем
я хочу быть> и т. д. Но, несмотря на кажущуюся про-
стоту, эти знания крайне важны в каком-то новом отно-
шении, которое трудно определить. Мы можем пони-
мать их по-разному. С одной стороны, это будут знания,
присущие <Я> и имеющие свое основание в опыте, а не
в символах. Эти знания аналогичны знаниям ребенка,
который уяснил, что дважды два - четыре, но однаж-
ды, играя с двумя парами предметов, вдруг осознает
через совершенно новое знание: дважды два - на са-
мом деле четыре.
Другое понимание этих знаний состоит в том, что
они являются запоздалой попыткой соотнести слова с
их значениями в области чувств, - процесс, который
задолго до этого имел место в познании. В уме мы ос-
торожно соотносим выбранное слово со значением, ко-
торое дает нам опыт. Так, я говорю, что что-то происхо-
дило <постепенно>, при этом быстро (и по большей ча-
сти неосознанно) перебрав и отвергнув такие слова, как
<медленно>, <незаметно>, <шаг за шагом> и подобные,
которые не несут точного оттенка значения нашего опы-
та. Но в области чувств мы никогда не учились соотно-
сить слова с опытом, соблюдать точность значения. Что-
то, что поднимается во мне в безопасности принимаю-
щих отношений, - что это? Печаль ли это, гнев ли,
раскаяние ли, жалость ли к себе, не сожаление ли это
о потерянных возможностях - я путаюсь, перебирая
широкий диапазон чувств, до тех пор пока одно из них
не <подойдет>, не <почувствуется верным>, не покажет-
ся, что оно действительно соответствует организмиче-
256
скому опыту. В процессе этого клиент обнаруживает,
что он должен выучить язык чувств и эмоций, как ре-
бенок, который учится говорить. Бывает и хуже: он об-
наруживает, что должен расстаться с неправильным вы-
ражением, прежде чем научится правильному.
Давайте постараемся иначе определить этот тип зна-
ния, на этот раз описывая, чем он не является. Это тип
знания, которому нельзя научить. Сущность его заклю-
чается в том, что это - одна из сторон открытия самого
себя. Имея <знание>, в том смысле, в каком мы его
обычно представляем, один человек может передать
его другому, если имеются подходящая мотивация и
способности. Но в значимом научении, которое имеет
место в психотерапии, один человек не может обучить
другого. Обучение разрушит научение. Так, я мог бы
учить клиента, что для него безопасно быть самим со-
бой, что не опасно свободно сознавать свои чувства и
т.п. Чем больше он это изучал бы, тем меньше он овла-
дел бы этим знанием, которое возникает лишь в опыте,
имея значимость для клиента и принадлежа его <Я>.
Кьеркегор рассматривает этот последний тип знания
как истинно субъективный и объективно доказывает,
что в нем и даже о нем не может быть прямой комму-
никации. Самое большое, что может сделать один чело-
век, чтобы содействовать этому у другого, - это со-
здать определенные условия, которые делают это зна-
ние возможным. Оно не может быть навязано.
Делая последнюю попытку описать это научение,
можно сказать, что клиент постепенно учится называть
целостное общее состояние. Это состояние организма
с его опытом, чувствами, знаниями может быть описано
одним высказыванием. Дело становится еще более ту-
манным и неудовлетворительным, поскольку описание
кажется совершенно ненужным. Обычно это на самом
деле все-таки происходит, так как клиент хочет расска-
зать хотя бы что-то о себе тераписту, но, вероятно, это
желание не так важно. Единственно необходимым яв-
ляется внутреннее осознание общего, объединенного,
непосредственного, сиюминутного состояния организ-
ма, которое и есть <Я>. Например, суть психотерапии в
том, чтобы понять со всей полнотой, что в этот момент
мое единство состоит в том, что <я глубоко испуган воз-
можностью стать кем-то другим>. Клиент, который это
ясно понимает, конечно, узнает и осознает свое состо-
257
яние, когда оно будет похоже на это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
переживаний ведет к какой-то цели. Возможно, более
правильным будет сказать, что вознаграждением явля-
ется сам процесс, и главное вознаграждение состоит в
том, что он позже дает возможность и клиенту, и мне
независимо друг от друга разрешить себе войти в про-
цесс становления.
Что касается клиента, то по мере продвижения пси-
хотерапии он осмеливается стать самим собой, несмот-
ря на все то ужасное, что, как он уверен, произойдет с
ним, если он разрешит себе быть самим собой. Что зна-
чит это становление своего <Я>? Мне кажется, это зна-
чит - меньше страха перед организмическими, не ре-
флексивными реакциями, которые у него имеются; по-
степенный рост веры и даже привязанности к сложным,
разнообразным и богатым чувствам и стремлениям, ко-
торые существуют в нем на органическом или организ-
мическом уровне. Сознание, вместо того чтобы быть
сторожем опасной непредсказуемой массы побужде-
ний, из которой лишь немногим можно разрешить уви-
деть свет, становится удобным жильцом среди разнооб-
разнейшего общества побуждений, чувств и мыслей,
которые, оказывается, могут прекрасно самоуправлять-
ся, когда нет бдительного и полного страхов сторожа.
В этот процесс становления самим собой вовлечен
глубокий опыт личного выбора. Человек понимает, что
может или продолжать прятаться за фасадом, или рис-
кнуть быть самим собой; что он свободный деятель, во
власти которого разрушить себя или другого, а также
сделать себя и другого более сильным. Столкнувшись с
этой обнажившейся реальностью выбора, он выбира-
ет движение, ведущее его к тому, чтобы стать самим
собой.
Но быть самим собой не решает проблем. Это про-
сто открывает новый путь существования, в котором
больше глубины и силы переживаний чувств, больше
широты и разнообразия. Человек чувствует себя более
уникальным и отсюда - более одиноким, но он гораздо
255
ближе к реальности, так как его отношения с другими
теряют свою искусственность, становятся более глубо-
кими, удовлетворяющими его и выявляют сущность
другого человека.
На этот процесс и на эти отношения можно посмот-
реть и по-другому - как на приобретение знаний кли-
ентом (и в меньшей степени - терапистом). Но это до-
вольно-таки странное знание. При этом не заметна
сложность знаний, а самые глубокие из них почти не-
возможно выразить словами. Часто знания принимают
такую простую форму, как <Я отличаюсь от других>,
<Я действительно чувствую к нему (ней) ненависть>, <Я
боюсь чувствовать себя зависимым>, <Я на самом деле
жалею себя>, <Я эгоцентричен>, <У меня на самом деле
есть чувства любви и нежности>, <Я могу быть тем, кем
я хочу быть> и т. д. Но, несмотря на кажущуюся про-
стоту, эти знания крайне важны в каком-то новом отно-
шении, которое трудно определить. Мы можем пони-
мать их по-разному. С одной стороны, это будут знания,
присущие <Я> и имеющие свое основание в опыте, а не
в символах. Эти знания аналогичны знаниям ребенка,
который уяснил, что дважды два - четыре, но однаж-
ды, играя с двумя парами предметов, вдруг осознает
через совершенно новое знание: дважды два - на са-
мом деле четыре.
Другое понимание этих знаний состоит в том, что
они являются запоздалой попыткой соотнести слова с
их значениями в области чувств, - процесс, который
задолго до этого имел место в познании. В уме мы ос-
торожно соотносим выбранное слово со значением, ко-
торое дает нам опыт. Так, я говорю, что что-то происхо-
дило <постепенно>, при этом быстро (и по большей ча-
сти неосознанно) перебрав и отвергнув такие слова, как
<медленно>, <незаметно>, <шаг за шагом> и подобные,
которые не несут точного оттенка значения нашего опы-
та. Но в области чувств мы никогда не учились соотно-
сить слова с опытом, соблюдать точность значения. Что-
то, что поднимается во мне в безопасности принимаю-
щих отношений, - что это? Печаль ли это, гнев ли,
раскаяние ли, жалость ли к себе, не сожаление ли это
о потерянных возможностях - я путаюсь, перебирая
широкий диапазон чувств, до тех пор пока одно из них
не <подойдет>, не <почувствуется верным>, не покажет-
ся, что оно действительно соответствует организмиче-
256
скому опыту. В процессе этого клиент обнаруживает,
что он должен выучить язык чувств и эмоций, как ре-
бенок, который учится говорить. Бывает и хуже: он об-
наруживает, что должен расстаться с неправильным вы-
ражением, прежде чем научится правильному.
Давайте постараемся иначе определить этот тип зна-
ния, на этот раз описывая, чем он не является. Это тип
знания, которому нельзя научить. Сущность его заклю-
чается в том, что это - одна из сторон открытия самого
себя. Имея <знание>, в том смысле, в каком мы его
обычно представляем, один человек может передать
его другому, если имеются подходящая мотивация и
способности. Но в значимом научении, которое имеет
место в психотерапии, один человек не может обучить
другого. Обучение разрушит научение. Так, я мог бы
учить клиента, что для него безопасно быть самим со-
бой, что не опасно свободно сознавать свои чувства и
т.п. Чем больше он это изучал бы, тем меньше он овла-
дел бы этим знанием, которое возникает лишь в опыте,
имея значимость для клиента и принадлежа его <Я>.
Кьеркегор рассматривает этот последний тип знания
как истинно субъективный и объективно доказывает,
что в нем и даже о нем не может быть прямой комму-
никации. Самое большое, что может сделать один чело-
век, чтобы содействовать этому у другого, - это со-
здать определенные условия, которые делают это зна-
ние возможным. Оно не может быть навязано.
Делая последнюю попытку описать это научение,
можно сказать, что клиент постепенно учится называть
целостное общее состояние. Это состояние организма
с его опытом, чувствами, знаниями может быть описано
одним высказыванием. Дело становится еще более ту-
манным и неудовлетворительным, поскольку описание
кажется совершенно ненужным. Обычно это на самом
деле все-таки происходит, так как клиент хочет расска-
зать хотя бы что-то о себе тераписту, но, вероятно, это
желание не так важно. Единственно необходимым яв-
ляется внутреннее осознание общего, объединенного,
непосредственного, сиюминутного состояния организ-
ма, которое и есть <Я>. Например, суть психотерапии в
том, чтобы понять со всей полнотой, что в этот момент
мое единство состоит в том, что <я глубоко испуган воз-
можностью стать кем-то другим>. Клиент, который это
ясно понимает, конечно, узнает и осознает свое состо-
257
яние, когда оно будет похоже на это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166