Глава XXVIII
Дядя Тоби взял у капрала трубку из слоновой кости, - посмотрел на нее полминуты и отдал назад.
Меньше чем через две минуты дядя Тоби снова взял эту трубку, поднес ее почти к самым губам - - и поспешно вернул капралу во второй раз.
Капрал с удвоенной силой продолжал атаку, - дядя Тоби улыбнулся, - - - потом сделался серьезен, - потом снова на мгновение улыбнулся, - потом снова сделался серьезен, надолго. - - Дай-ка мне трубку из слоновой кости, Трим, - сказал дядя Тоби, - - дядя Тоби поднес ее к губам, - поспешно отдернул, - - бросил украдкой взгляд в сторону грабовой изгороди; - - - у дяди Тоби весь рот наполнился слюной: никогда еще его так не тянуло к трубке. - - Дядя Тоби удалился в будку с трубкой в руке.
- - Милый дядя Тоби, не ходи в будку с трубкой, - никто не может за себя поручиться с подобной штукой в таком уголке.
Глава XXIX
А теперь я попрошу читателя помочь мне откатить артиллерию дяди Тоби за сцену, - удалить его караульную будку и, если можно, очистить театр от горнверков и демилюнов, а также убрать с дороги все прочие его военные побрякушки; после этого, дорогой друг Гаррик, снимем нагар со свечей, чтобы они горели ярче, - подметем сцену новой метлой, - поднимем занавес и выведем дядю Тоби в новой роли, которую он сыграет совершенно неожиданным для вас образом; а все-таки, если жалость родственница любви - и храбрость ей не чужая, - вы достаточно видели дядю Тоби во власти двух названных чувств для того, чтобы подметить фамильное сходство между ними (если оно есть) к полному вашему удовлетворению.
Пустая наука, ты не оказываешь нам помощи ни в одном из подобных случаев - и только вечно сбиваешь с толку.
Дядя Тоби, мадам, отличался простодушием, так далеко уводившим его с извилистых тропинок, по которым обыкновенно движутся дела этого рода, что вы не можете - вам не под силу - составить об этом понятие; вдобавок ему свойственны были такой безыскусственный и наивный образ мыслей и такое чуждое всякой недоверчивости неведение складок и изгибов женского сердца, - - он стоял перед вами таким голым и беззащитным (когда не думал ни о каких осадах), что вы могли бы поместиться за одной из ваших извилистых дорожек и стрелять дяде Тоби прямо в сердце по десяти раз на день, если бы девяти раз, мадам, было недостаточно для ваших целей.
Прибавьте к тому же - - и это, в свою очередь, тоже смешивало все карты, мадам, - беспримерную природную стыдливость дяди Тоби, о которой я вам когда-то говорил и которая, к слову сказать, стояла бессмысленным часовым на страже его чувств, так что вы могли бы скорее… Куда же, однако, я забрался? Эти размышления приходят мне в голову, по крайней мере, на десять страниц раньше, чем надо, и отнимают время, которое я должен уделить фактам.
Глава XXX
Из немногочисленных законных сыновей Адама, сердца которых никогда не знали, что такое жало любви, - (женоненавистников я отсюда исключаю, считая их всех незаконнорожденными) - - девять десятых, добившихся этой чести, составляют величайшие герои древней и новой истории; ради них я бы хотел достать со дна колодца, хотя бы только на пять минут, ключ от моего кабинета, чтобы поведать вам их имена - припомнить их я не в состоянии, - так благоволите пока что принять вместо них вот какие. - -
Жили на свете великий король Альдрованд, и Босфор, и Каппадокий, и Дардан, и Понт, и Азий, - - - не говоря уж о твердокаменном Карле XII, с которым ничего не могла сделать даже графиня К***. - - - Жили на свете Вавилоник, и Медитерраней, и Поликсен, и Персик, и Прусик, из которых ни один (за исключением Каппадокия и Понта, на которых падают некоторые подозрения) ни разу не склонился перед богиней любви. - - Правда, у них у всех были другие дела - - как и у дяди Тоби - пока Судьба - пока Судьба - говорю, позавидовав тому, что его покрытое славой имя перейдет в потомство наравне с именами Альдрованда и прочих, - - не состряпала предательски Утрехтского мира.
Поверьте мне, милостивые государи, это было наихудшее из всех ее дел в том году.
Глава XXXI
В числе многих дурных последствий Утрехтского мира было то, что он едва не вселил дяде Тоби отвращения к осадам; и хотя впоследствии вкус к ним у него восстановился, однако даже Кале не оставил в сердце Марии такого глубокого шрама, как Утрехт в сердце дяди Тоби. До конца своей жизни он не мог слышать слово Утрехт , по какому бы поводу оно ни произносилось, - не мог даже читать известий, заимствованных из Утрехтской газеты, без тяжкого вздоха, как если бы сердце его разрывалось пополам.
Мой отец, который был великим разгадчиком мотивов и, стало быть, человеком, с которым было весьма опасно садиться рядом, - ибо когда вы смеялись или плакали, он обыкновенно знал мотивы вашего смеха или слез гораздо лучше, нежели вы сами, - отец всегда в подобных случаях утешал дядю Тоби словами, которые ясно показывали, что, по его мнению, в этом деле дядя Тоби больше всего огорчен был потерей своего конька. - - Не горюй, брат Тоби, - - говорил он, - бог даст, на днях у нас снова возгорится война; а когда она начнется, - воюющие державы, как они ни хлопочи, не могут помешать нам вступить в игру. - - Пусть-ка попробуют, дорогой Тоби, - прибавлял он, - занять страну, не заняв городов, - или занять города, не подвергнув их осаде.
Дядя Тоби никогда не принимал благосклонно этих косвенных ударов отца по его коньку. - - Он находил их неблагородными; тем более что, метя в коня, отец задевал также и всадника, да вдобавок еще по самому малопочтенному месту, какое только может подвергнуться удару; вот почему в таких случаях дядя Тоби всегда клал на стол свою трубку, чтобы защищаться с большей горячностью, чем обыкновенно.
Я сказал читателю два года тому назад, что дядя Тоби не был красноречив, и на той же самой странице привел пример, опровергающий это утверждение. - Повторяю сказанное и снова привожу факт, ему противоречащий. - - Дядя Тоби не был красноречив, - ему не легко давались длинные речи, - и он терпеть не мог речей цветистых; но бывали случаи, когда поток выходил из берегов и устремлялся с такой силой по непривычному руслу, что в некоторых местах дядя Тоби по меньшей мере равнялся Тертуллиану - а в других, по моему мнению, бесконечно превосходил его.
Одна из этих апологетических речей дяди Тоби, произнесенная однажды вечером перед ним и Йориком, так понравилась отцу, что он ее записал, перед тем как лечь спать.
Мне посчастливилось ее разыскать в бумагах отца со вставками там и здесь его собственных замечаний, заключенных в квадратные скобки, вот так [ ], и с надписью:
«Оправдание братом Тоби правил и поведения, коих он держится, желая продолжения войны».
Могу честно сказать: я перечитал эту апологетическую речь дяди Тоби сто раз и считаю ее образцом искусной защиты, проникнутой благороднейшим духом рыцарства и правилами высокой нравственности, почему и привожу ее здесь слово в слово (с приписками между строк и всем прочим), так, как я ее нашел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151