- испугавшись покушения на свой нос, он круто повернулся и поспешил назад в гостиницу - - переоделся, уложил в сумку ярко-красные атласные штаны и т. д. и велел подать себе мула.
Francofurtum proficiscor, ait ille, et Argentoratum quatuor abhinc hebdomadis revertar.
- Еду во Франкфурт, - сказал чужеземец, - и ровно через четыре недели прибуду снова в Страсбург.
Bene curasti hoc jumentum? (ait) muli iaciem manu demulcens - me, manticamque meam, plus sexcentis mille passibus portavit.
- Надеюсь, - продолжал чужеземец, погладив мула левой рукой по голове, перед тем как сесть на него верхом, - что вы хорошо покормили этого верного моего слугу: - - - он вез меня и мою поклажу свыше шестисот миль, - продолжал он, похлопывая мула по спине.
Longa via est! respondet hospes, nisi plurimum esset negoti. - Enimvero, ait peregrinus, a Nasorum promontorio redii, et nasum speciosissimum, egregiosissimumque quem unquam quisquam sortitus est, acquisivi.
- Какой долгий путь, сударь, - сказал хозяин гостиницы, - - - видно, важное у вас было дело! - О, да, да, - отвечал чужеземец, - я побывал на Мысе Носов и, благодарение богу, раздобыл себе один из самых видных и пригожих носов, какие когда-либо доставались человеку.
Dum peregrinus hanc miram rationem de seipso reddit, hospes et uxor ejus, oculis intentis, peregrini nasum contemplantur - Per sanctos sanctasque omnes, ait hospitis uxor, nasis duodecim maximis in toto Argentorato major est! - estne, ait illa mariti in aurem insusurrans, nonne est nasus praegrandis?
В то время как чужеземец давал эти удивительные сведения о себе, хозяин гостиницы и хозяйка смотрели во все глаза на его нос. - Клянусь святой Радагундой, - сказала про себя жена содержателя гостиницы, - он будет побольше дюжины самых больших носов во всем Страсбурге, вместе взятых! Не правда ли, - шепнула она на ухо мужу, - не правда ли, роскошный нос?
Dolus inest, anime mi, ait hospes - nasus est falsus.
- Тут что-то нечисто, душа моя, - сказал хозяин гостиницы, - нос поддельный. -
Verus est, respondit uxor -
- Самый настоящий, - отвечала жена. -
Ex abiete factus est, ait ille, terebinthinum olet -
- Еловый нос, - сказал хозяин, - от него пахнет скипидаром. -
Carbunculus inest, ait uxor.
- На нем сидит прыщ, - сказала жена.
Mortuus est nasus, respondit hospes.
- Мертвый нос, - возразил хозяин.
Vivus est, ait illa, - et si ipsa vivam, tangam.
- Живой нос, - и не жить мне самой, - сказала жена хозяина, - если я его не потрогаю.
Votum feci sancto Nicolao, ait peregrinus, nasum meum intactum fore usque ad - Quodnam tempus? illico respoadit illa.
- Я дал сегодня обет святителю Николаю, - сказал чужеземец, - что нос мой останется нетронутым до… Тут чужеземец замолчал, воздев глаза к небу. - До каких пор? - поспешно спросила жена хозяина.
Minimo tangetur, inquit ille (manibus in pectus compositis) usque ad illam horam - Quam horam? ait illa. - Nullam, respondit peregrinus, donec pervenio ad - Quem locum, - obsecro? ait illa - - Peregrinus nil respondens mulo conscenso, diseessit.
- Останется никем не тронутым, - сказал он (складывая на груди руки), - до того часа… - - До какого часа? - воскликнула жена хозяина. - - Никогда! - - никогда! - сказал чужеземец, - пока я не достигну… - - Ради бога! Какого места? - спросила хозяйка. - - Чужеземец, не ответив ни слова, сел на мула и уехал.
Не сделал он еще и полумили по дороге во Франкфурт, а уже весь город Страсбург пришел в смятение по поводу его носа. Колокола звонили повечерие, призывая страсбуржцев к исполнению религиозных обрядов и завершению дневной работы молитвой; - - ни одна душа во всем Страсбурге их не слышала - город похож был на рой пчел - - мужчины, женщины и дети (под непрекращавшийся трезвон колоколов) метались туда и сюда - из одной двери в другую - взад и вперед - направо и налево - поднимаясь по одной улице и спускаясь по другой - вбегая в один переулок и выбегая из другого - - Вы видели его? Вы видели его? Вы видели его? Кто его видел? Ради бога, кто его видел?
- Вот незадача! Я ходила к вечерне! - - Я стирала, я крахмалила, я прибирала, я стегала. - Ах ты, боже мой! Я его не видела - я его не потрогала! - - Ах, кабы я была часовым, кривоногим барабанщиком, трубачом, трубачовой женой, - стоял общий крик и вопль на каждой улице и в каждом закоулке Страсбурга.
В то время как в великом городе Страсбурге царила эта суматоха и неразбериха, обходительный чужеземец ехал себе потихоньку на муле во Франкфурт, словно ему не было никакого дела до этого, - разговаривая всю дорогу обрывистыми фразами то со своим мулом - то с самим собой - - - то со своей Юлией.
- О Юлия, обожаемая моя Юлия! - Нет, я не буду останавливаться, чтобы дать тебе съесть этот репейник, - и надо же, чтобы презренный язык соперника похитил у меня наслаждение, когда я уже готов был его отведать. -
- Фу! - это всего только репейник - брось его - вечером ты получишь лучший ужин.
- - Изгнан из родной страны - вдали от друзей - от тебя. -
- Бедняга, до чего же тебя истомило это путешествие! - Ну-ка - чуточку поскорее - в сумке у меня только две рубашки - пара ярко-красных атласных штанов да отороченный бахромой… Милая Юлия!
- Но почему во Франкфурт! - Ужели незримая рука тайно ведет меня по этим извилистым путям и неведомым землям?
- Ты спотыкаешься! Николай-угодник! на каждом шагу - - этак мы всю ночь проковыляем, не добравшись…
- До счастья - - иль мне суждено быть игрушкой случая и клеветы - обречен на изгнание, не быв уличен - выслушан - ощупан, - если так, почему не остался я в Страсбурге, где правосудие - - но я поклялся - полно, тебя скоро напоят - святителю Николаю! - О Юлия! - - Что ты насторожил уши? - Это только путник, и т. д.
Чужеземец продолжал себе ехать, беседуя таким образом со своим мулом и с Юлией, - пока не прибыл к постоялому двору, добравшись до которого сейчас же соскочил с мула - присмотрел, согласно своему обещанию, чтобы его хорошо покормили, - - снял сумку с ярко-красными атласными штанами и т. д. - - заказал себе на ужин омлет, лег около двенадцати в постель и через пять минут крепко заснул.
В этот самый час, когда поднявшаяся в Страсбурге суматоха утихла с наступлением ночи, - - страсбуржцы тоже мирно улеглись в свои постели, но не с тем, чтобы дать, как он, отдых душе своей и телу; царица Мэб, эта шалунья-эльф, взяла нос чужеземца и, не уменьшая его размеров, всю ночь усердно его расщепляла и разделяла на столько носов разного покроя и фасона, сколько в Страсбурге было голов, способных вместить их. Аббатиса Кведлинбургская, приехавшая на этой неделе в Страсбург с четырьмя высшими должностными лицами своего капитула: настоятельницей, деканшей, второй, уставщицей и старшей канониссой, чтобы обратиться в университет за советом по щекотливому вопросу, какие надо делать прорехи в юбках, - была больна всю эту ночь.
Нос обходительного чужеземца взобрался на верхушку шишковидной железы ее мозга и произвел такую кутерьму в головах четырех ее почтенных спутниц, что всю ночь ни на мгновение не могли они сомкнуть глаз - - ни в одной части тела не удалось им сохранить спокойствие - словом, наутро все они встали похожие на привидения.
Исповедницы третьего ордена Святого Франциска - - монахини горы Голгофы - - премонстранки - - клюнистки - картезианки и все монахини орденов со строгим уставом, лежавшие в ту ночь на шерстяных одеялах или на власяницах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Francofurtum proficiscor, ait ille, et Argentoratum quatuor abhinc hebdomadis revertar.
- Еду во Франкфурт, - сказал чужеземец, - и ровно через четыре недели прибуду снова в Страсбург.
Bene curasti hoc jumentum? (ait) muli iaciem manu demulcens - me, manticamque meam, plus sexcentis mille passibus portavit.
- Надеюсь, - продолжал чужеземец, погладив мула левой рукой по голове, перед тем как сесть на него верхом, - что вы хорошо покормили этого верного моего слугу: - - - он вез меня и мою поклажу свыше шестисот миль, - продолжал он, похлопывая мула по спине.
Longa via est! respondet hospes, nisi plurimum esset negoti. - Enimvero, ait peregrinus, a Nasorum promontorio redii, et nasum speciosissimum, egregiosissimumque quem unquam quisquam sortitus est, acquisivi.
- Какой долгий путь, сударь, - сказал хозяин гостиницы, - - - видно, важное у вас было дело! - О, да, да, - отвечал чужеземец, - я побывал на Мысе Носов и, благодарение богу, раздобыл себе один из самых видных и пригожих носов, какие когда-либо доставались человеку.
Dum peregrinus hanc miram rationem de seipso reddit, hospes et uxor ejus, oculis intentis, peregrini nasum contemplantur - Per sanctos sanctasque omnes, ait hospitis uxor, nasis duodecim maximis in toto Argentorato major est! - estne, ait illa mariti in aurem insusurrans, nonne est nasus praegrandis?
В то время как чужеземец давал эти удивительные сведения о себе, хозяин гостиницы и хозяйка смотрели во все глаза на его нос. - Клянусь святой Радагундой, - сказала про себя жена содержателя гостиницы, - он будет побольше дюжины самых больших носов во всем Страсбурге, вместе взятых! Не правда ли, - шепнула она на ухо мужу, - не правда ли, роскошный нос?
Dolus inest, anime mi, ait hospes - nasus est falsus.
- Тут что-то нечисто, душа моя, - сказал хозяин гостиницы, - нос поддельный. -
Verus est, respondit uxor -
- Самый настоящий, - отвечала жена. -
Ex abiete factus est, ait ille, terebinthinum olet -
- Еловый нос, - сказал хозяин, - от него пахнет скипидаром. -
Carbunculus inest, ait uxor.
- На нем сидит прыщ, - сказала жена.
Mortuus est nasus, respondit hospes.
- Мертвый нос, - возразил хозяин.
Vivus est, ait illa, - et si ipsa vivam, tangam.
- Живой нос, - и не жить мне самой, - сказала жена хозяина, - если я его не потрогаю.
Votum feci sancto Nicolao, ait peregrinus, nasum meum intactum fore usque ad - Quodnam tempus? illico respoadit illa.
- Я дал сегодня обет святителю Николаю, - сказал чужеземец, - что нос мой останется нетронутым до… Тут чужеземец замолчал, воздев глаза к небу. - До каких пор? - поспешно спросила жена хозяина.
Minimo tangetur, inquit ille (manibus in pectus compositis) usque ad illam horam - Quam horam? ait illa. - Nullam, respondit peregrinus, donec pervenio ad - Quem locum, - obsecro? ait illa - - Peregrinus nil respondens mulo conscenso, diseessit.
- Останется никем не тронутым, - сказал он (складывая на груди руки), - до того часа… - - До какого часа? - воскликнула жена хозяина. - - Никогда! - - никогда! - сказал чужеземец, - пока я не достигну… - - Ради бога! Какого места? - спросила хозяйка. - - Чужеземец, не ответив ни слова, сел на мула и уехал.
Не сделал он еще и полумили по дороге во Франкфурт, а уже весь город Страсбург пришел в смятение по поводу его носа. Колокола звонили повечерие, призывая страсбуржцев к исполнению религиозных обрядов и завершению дневной работы молитвой; - - ни одна душа во всем Страсбурге их не слышала - город похож был на рой пчел - - мужчины, женщины и дети (под непрекращавшийся трезвон колоколов) метались туда и сюда - из одной двери в другую - взад и вперед - направо и налево - поднимаясь по одной улице и спускаясь по другой - вбегая в один переулок и выбегая из другого - - Вы видели его? Вы видели его? Вы видели его? Кто его видел? Ради бога, кто его видел?
- Вот незадача! Я ходила к вечерне! - - Я стирала, я крахмалила, я прибирала, я стегала. - Ах ты, боже мой! Я его не видела - я его не потрогала! - - Ах, кабы я была часовым, кривоногим барабанщиком, трубачом, трубачовой женой, - стоял общий крик и вопль на каждой улице и в каждом закоулке Страсбурга.
В то время как в великом городе Страсбурге царила эта суматоха и неразбериха, обходительный чужеземец ехал себе потихоньку на муле во Франкфурт, словно ему не было никакого дела до этого, - разговаривая всю дорогу обрывистыми фразами то со своим мулом - то с самим собой - - - то со своей Юлией.
- О Юлия, обожаемая моя Юлия! - Нет, я не буду останавливаться, чтобы дать тебе съесть этот репейник, - и надо же, чтобы презренный язык соперника похитил у меня наслаждение, когда я уже готов был его отведать. -
- Фу! - это всего только репейник - брось его - вечером ты получишь лучший ужин.
- - Изгнан из родной страны - вдали от друзей - от тебя. -
- Бедняга, до чего же тебя истомило это путешествие! - Ну-ка - чуточку поскорее - в сумке у меня только две рубашки - пара ярко-красных атласных штанов да отороченный бахромой… Милая Юлия!
- Но почему во Франкфурт! - Ужели незримая рука тайно ведет меня по этим извилистым путям и неведомым землям?
- Ты спотыкаешься! Николай-угодник! на каждом шагу - - этак мы всю ночь проковыляем, не добравшись…
- До счастья - - иль мне суждено быть игрушкой случая и клеветы - обречен на изгнание, не быв уличен - выслушан - ощупан, - если так, почему не остался я в Страсбурге, где правосудие - - но я поклялся - полно, тебя скоро напоят - святителю Николаю! - О Юлия! - - Что ты насторожил уши? - Это только путник, и т. д.
Чужеземец продолжал себе ехать, беседуя таким образом со своим мулом и с Юлией, - пока не прибыл к постоялому двору, добравшись до которого сейчас же соскочил с мула - присмотрел, согласно своему обещанию, чтобы его хорошо покормили, - - снял сумку с ярко-красными атласными штанами и т. д. - - заказал себе на ужин омлет, лег около двенадцати в постель и через пять минут крепко заснул.
В этот самый час, когда поднявшаяся в Страсбурге суматоха утихла с наступлением ночи, - - страсбуржцы тоже мирно улеглись в свои постели, но не с тем, чтобы дать, как он, отдых душе своей и телу; царица Мэб, эта шалунья-эльф, взяла нос чужеземца и, не уменьшая его размеров, всю ночь усердно его расщепляла и разделяла на столько носов разного покроя и фасона, сколько в Страсбурге было голов, способных вместить их. Аббатиса Кведлинбургская, приехавшая на этой неделе в Страсбург с четырьмя высшими должностными лицами своего капитула: настоятельницей, деканшей, второй, уставщицей и старшей канониссой, чтобы обратиться в университет за советом по щекотливому вопросу, какие надо делать прорехи в юбках, - была больна всю эту ночь.
Нос обходительного чужеземца взобрался на верхушку шишковидной железы ее мозга и произвел такую кутерьму в головах четырех ее почтенных спутниц, что всю ночь ни на мгновение не могли они сомкнуть глаз - - ни в одной части тела не удалось им сохранить спокойствие - словом, наутро все они встали похожие на привидения.
Исповедницы третьего ордена Святого Франциска - - монахини горы Голгофы - - премонстранки - - клюнистки - картезианки и все монахини орденов со строгим уставом, лежавшие в ту ночь на шерстяных одеялах или на власяницах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151