«Я поясню мою мысль примером.
«Мне известно, что ни банкир, с которым я имею дело, ни врач, к которому я обыкновенно обращаюсь» (Нет никакой надобности, - воскликнул, проснувшись, доктор Слоп, - обращаться в таких случаях к врачу), - «не являются людьми набожными: их насмешки над религией и презрительные отзывы о всех ее предписаниях, которые я слышу каждый день, не оставляют на этот счет никаких сомнений. Тем не менее я вручаю мое состояние первому, - и доверяю мою жизнь, еще более драгоценное мое достояние, честному искусству второго.
«Теперь позвольте мне разобрать причины моего неограниченного доверия к этим людям. - Во-первых, я считаю невероятным, чтобы кто-нибудь из них употребил мне во вред власть, которую я им препоручаю; - на мой взгляд, честность есть недурное средство для достижения практических целей в свете; - я знаю, что успех человека в жизни зависит от незапятнанности его репутации. - Словом, я убежден, что они не могут мне повредить, не причинив себе самим еще большего вреда.
«Но допустим, что дело обстоит иначе, именно, что их выгода заключалась бы в противоположном образе действий; что при известных обстоятельствах банкир мог бы, не портя своей репутации, присвоить мое состояние и пустить меня по миру, - а врач мог бы даже отправить на тот свет и после моей смерти завладеть моим имуществом, не пороча ни себя, ни своего ремесла. - На что же в них могу я в таких случаях положиться? - Религия, самый мощный из всех двигателей, отпадает. - Личная выгода, второе по силе побуждение, действует решительно против меня. - Что же остается мне бросить на другую чашку весов, чтобы перетянуть это искушение? - Увы! У меня нет ничего, - ничего, кроме вещи, которая легче мыльного пузыря, - я должен положиться на милость чести или другого подобного ей непостоянного чувства. - Слабая порука за два драгоценнейшие мои блага: - собственность мою и мою жизнь!
«Если, следовательно, мы не можем положиться на нравственность, не подкрепленную религией, - то, с другой стороны, ничего лучшего нельзя ожидать от религии, не связанной с нравственностью. Тем не менее совсем не редкость увидеть человека, стоящего на очень низком нравственном уровне, который все-таки чрезвычайно высокого мнения о себе как о человеке религиозном.
«Он не только алчен, мстителен, неумолим, - но оставляет даже желать лучшего по части простой честности. - Однако, поскольку он громит неверие нашего времени, - ревностно исполняет некоторые религиозные обязанности, - по два раза в день ходит в церковь, - чтит таинства - и развлекается некоторыми вспомогательными средствами религии, - он обманывает свою совесть, считая себя на этом основании человеком религиозным, исполняющим все свои обязанности по отношению к богу. Благодаря этому самообману такой человек в духовной своей гордости смотрит обыкновенно сверху вниз на других людей, у которых меньше показной набожности, - хотя, может быть, в десять раз больше моральной честности, нежели у него.
«Это тоже тяжкий грех под солнцем , и я думаю, что ни одно ошибочное убеждение не наделало в свое время больше зла. - В доказательство рассмотрите историю римской церкви». ( - Что вы под этим разумеете? - вскричал доктор Слоп.) - «Припомните, сколько жестокости, убийств, грабежей, кровопролития» ( - Пусть винят собственное упрямство, - вскричал доктор Слоп) - «освящено было религией, не руководимой строгими требованиями нравственности.
«В каких только странах на свете…» (При этих словах Трим начал делать правой рукой колебательные движения, то приближая ее к проповеди, то протягивая во всю длину, и остановился только по окончании фразы.)
«В каких только странах на свете не производил опустошений крестоносный меч сбитого с толку странствующего рыцаря, не щадившего ни возраста, ни заслуг, ни пола, ни общественного положения; сражаясь под знаменами религии, освобождавшей его от подчинения законам справедливости и человеколюбия, он не проявлял ни той, ни другого, безжалостно попирал их ногами, - не внемля крикам несчастных и не зная сострадания к их бедствиям».
- Я бывал во многих сражениях, с позволения вашей милости, - сказал со вздохом Трим, - но в таких ужасных, как это, мне быть не доводилось. - У меня рука не поднялась бы навести ружье на беззащитных людей, - хотя бы меня произвели в генералы. - Да что вы смыслите в таких делах? - сказал доктор Слоп, посмотрев на Трима с презрением, которого вовсе не заслуживало честное сердце капрала. - Что вы понимаете, приятель, в сражении, о котором говорите? - Я знаю то, - отвечал Трим, - что никогда в жизни не отказывал в пощаде людям, которые меня о ней просили; - а что до женщин и детей, - продолжал Трим, - то прежде чем в них прицелиться, я бы тысячу раз лишился жизни. - Вот тебе крона, Трим, можешь выпить сегодня с Обадией, - сказал дядя Тоби, - а Обадия получит от меня другую крону. - Бог да благословит вашу милость, - отвечал Трим, - а я бы предпочел отдать свою крону этим бедным женщинам и детям. - - Ты у меня молодчина, Трим, - сказал дядя Тоби. - - - Отец кивнул головой, - как бы желая сказать - - да, он молодец. - - -
- А теперь, Трим, - сказал отец, - кончай, - я вижу, что у тебя остался всего лист или два.
Капрал Трим продолжал:
«Если свидетельства прошедших веков недостаточно, - посмотрите, как приверженцы этой религии в настоящее время думают служить и угождать богу, совершая каждый день дела, покрывающие их бесчестием и позором.
«Чтобы в этом убедиться, войдите на минуту со мной в тюрьмы инквизиции». (Да поможет бог моему бедному брату Тому.) - «Взгляните на эту Религию , с закованными в цепи у ног ее Милосердием и Справедливостью , - страшная, как привидение, восседает она в черном судейском кресле, подпертом дыбами и орудиями пытки. - Слушайте! - Слышите этот жалобный стон?» (Тут лицо Трима сделалось пепельно-серым.) - «Взгляните на бедного страдальца, который его издает», - (тут слезы покатились у него) - «его только что привели, чтобы подвергнуть муке этого лжесудилища и самым утонченным пыткам, какие в состоянии была изобрести обдуманная система жестокости». - (Будь они все прокляты! - воскликнул Трим, лицо которого теперь побагровело.) - «Взгляните на эту беззащитную жертву, выданную палачам, - тело ее так измучено скорбью и заточением…» (- Ах, это брат мой! - воскликнул бедный Трим в крайнем возбуждении, уронив на пол проповедь и всплеснув руками, - боюсь, что это бедняга Том. - Отец и дядя Тоби исполнились сочувствием к горю бедного парня, - даже Слоп выказал к нему жалость. - Полно, Трим, - сказал отец, - ты читаешь совсем не историю, а только проповедь; - пожалуйста, начни - фразу снова.) - «Взгляните на эту беззащитную жертву, выданную палачам, - тело ее так измучено скорбью и заточением, что каждый нерв и каждый мускул внятно говорит, как он страдает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151