И я пришел к выводу, что на самом деле им нужен был именно корабль для каких-то своих целей. Иначе как объяснить, что он внезапно оказался там, где увидел его Алан Нигль?
— Но ведь они могли просто купить себе корабль!
— Безусловно, но когда судно просто исчезает без всякой видимой причины, обязательно возникают вопросы. А Компания, очевидно, стремилась избежать этого. Иначе говоря, у них могло быть какое-то тайное предприятие, для которого требовался корабль.
— Какое? — спросил Ламприер.
— Понятия не имею, — ответил Пеппард. — Когда той ночью мне стали ясны истинные намерения капитана Нигля, я понял, что не могу браться за это дело. Это был чистой воды шантаж, слегка завуалированный и приукрашенный, но не перестающий от этого быть шантажом. Мне предлагали стать вымогателем. Аннабель об этом практически ничего не знала. Она верила в байки Алана о китах и до сих пор в них верит. Я твердо решил не вмешиваться в это дело, запечатал бумаги обратно в конверт, как предписывал капитан Нигль, и на следующее утро явился к Аннабель, чтобы сообщить ей о своем отказе.
— Но ведь в конце концов вы же взялись за это дело. — Ламприер с трудом следил за нитью повествования, сбитый с толку переменами настроения Пеппарда.
— Да-да, конечно, взялся. Отказаться было просто невозможно… В общем, это длинная история, но суть в том, что я когда-то был поклонником Аннабель, еще до Нигля, понимаете? И я был влюблен в нее. — Пеппард проглотил комок в горле. — Но Аннабель предпочла капитана. Я знал, что ее выбор принес ей много горя и страданий, о которых она никогда бы не стала говорить мне. И в тот день, когда я пришел к ней с бумагами, мы… — Пеппард отвел взгляд от собеседника. — Нам обоим было совершенно очевидно, что Аннабель ошиблась в своем выборе. Она должна была выйти замуж за меня, а не за Алана Нигля. Ни она, ни я не сказали об этом ни слова, но позднее она написала мне о том, какие чувства испытывала в тот день. Я оказался прав; и сам я испытывал чувства не менее сильные. Мы оба были еще молоды, у нас еще было время. Но она тяжело переживала из-за Алана Нигля. Возможно, именно поэтому я в конце концов и взялся за ее дело. Мы оба прекрасно понимали, на что мы замахнулись. Наверное, нам казалось, что мы должны сделать что-нибудь для Алана. И получилось так, что мы сделали для него все, а сами остались ни с чем и потеряли даже друг друга. Начался процесс, но с первого же дня я понял, что мы обречены. Эти киты… Надо мной все смеялись. Поначалу Компания сопротивлялась вяло. Они стали рассматривать наши побудительные мотивы, которые Компания превращала во все, во что хотела превратить. Аннабель это не заботило. Ей было достаточно того, что процесс начался. Но когда наконец пришло известие о кораблекрушении, я понял, почему Компания тянула время. Они ждали, пока гибель капитана Нигля развяжет им руки. Без его свидетельских показаний процесс превращался в фарс. И тут на меня посыпались обвинения.
— Но в чем же вас обвиняли? — спросил Ламприер.
— Во всем сразу и ни в чем конкретно; обвинение могло оказаться любым: все, что было в данный момент удобно Компании. Содержание обвинений было не так уж важно для них. Вылейте на человека как можно больше грязи — что-нибудь да прилипнет! Я держался до тех пор, пока они не начали впутывать в это дело Аннабель, — она ведь была вдовой служащего Компании, понимаете? И тут я допустил ошибку.
— Подлинные показания Нигля…
— Да, мошенничество со страховкой. Я только хотел как можно скорее покончить с этим делом — и больше ничего. А взамен я предлагал им свое молчание. Но все это был шантаж, у меня не было никаких настоящих доказательств, и они это прекрасно знали. Они разделались со мной в два счета. Просто организовали встречу и спрятали свидетелей. Свидетели записывали каждое мое слово, а когда я высказал все, что хотел, мне преподнесли эту запись. Она была весьма красноречива. Теперь, если бы я хоть раз заикнулся об этом деле, меня бы судили и приговорили к тюремному заключению, если не хуже. Кроме того, от меня потребовали полностью отказаться от адвокатской практики. Ведь я был шантажистом, и каждого, кто согласился бы помочь мне, немедленно поставили бы об этом в известность. Это бесчестье до сих лежит пятном на моей репутации. Я — шантажист. А Алан Нигль для Аннабель остался человеком, который отдал за нее свою жизнь. Она не любила его, но он погиб, и теперь между нами лежал его труп. Мы потеряли все, и даже друг друга.
— А корабли?
— Ни о том, ни о другом больше ничего не было слышно, а между тем даже одного из них было бы достаточно, чтобы оправдать меня. Мое доброе имя меня больше не заботит, но Аннабель… — Его голос снова задрожал; адвокат погрузился в грезы о том, чему уже не бывать, и Ламприер, озабоченный тем, что еще могло случиться, едва ли сумел бы последовать за ним.
— У вас есть семья? — спросил его Ламприер, пытаясь сменить тему.
— Да нет, какая там семья, — фыркнул Пеппард. Ламприер засунул руку в карман пальто и достал медальон с миниатюрным портретом матери.
— «Марианна Ламприер», — Пеппард вслух прочитал надпись. — Она очень красива.
— Она уже немного состарилась, — сказал Ламприер. Он оставил медальон на столе, не закрывая крышку: Пеппард постепенно возвращался к своим прежним мыслям.
— Все же, несмотря на тот скандал, вы способны на большее, чем Скьюер, не так ли?
Для Ламприера оставалось загадкой, почему Пеппард остановил свой выбор именно на Скьюере и стал работать в его конторе. Ламприер подозревал, что Пеппарду Скьюер был не менее отвратителен, чем ему самому.
— Да-да, может быть. Мне платят жалованье. Перед Ламприером приоткрылась еще одна завеса: он понял, насколько глубоки были чувства адвоката, как тосковал он по своей утраченной любви.
— Вы до сих пор на стороне вдовы, — сказал он. Пеппард только кивнул.
— А знаете, она до сих пор думает о вас. Поэтому она и приходит в контору.
— Я так не думаю.
— Но это так! — Ламприер старался убедить его. — В конце концов, если вы оба сохранили прежние чувства…
— «В конце концов»… — задумчиво повторил Пеппард. — Теперь уже слишком поздно, — сказал он. — Мои надежды покоятся на дне морском, куда глубже, чем бедняга «Фолмаут». Нигль гниет в своей каюте, а я с ним за компанию… В чем дело, Джон? Вы могли бы обратить на меня внимание — хотя бы из вежливости?
Но Ламприер не слышал его. Он смотрел на Пеппарда, сидящего напротив за столом, но не видел его; взор его блуждал где-то далеко, и перед ним проплывали другие картины. Другая комната, другое лицо, а главное — рука… Когда Пеппард упомянул название корабля Нигля — «Фолмаут», — в голове Ламприера эхом прозвучали слова капитана Гардиана, сказанные им той ночью у де Виров;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249
— Но ведь они могли просто купить себе корабль!
— Безусловно, но когда судно просто исчезает без всякой видимой причины, обязательно возникают вопросы. А Компания, очевидно, стремилась избежать этого. Иначе говоря, у них могло быть какое-то тайное предприятие, для которого требовался корабль.
— Какое? — спросил Ламприер.
— Понятия не имею, — ответил Пеппард. — Когда той ночью мне стали ясны истинные намерения капитана Нигля, я понял, что не могу браться за это дело. Это был чистой воды шантаж, слегка завуалированный и приукрашенный, но не перестающий от этого быть шантажом. Мне предлагали стать вымогателем. Аннабель об этом практически ничего не знала. Она верила в байки Алана о китах и до сих пор в них верит. Я твердо решил не вмешиваться в это дело, запечатал бумаги обратно в конверт, как предписывал капитан Нигль, и на следующее утро явился к Аннабель, чтобы сообщить ей о своем отказе.
— Но ведь в конце концов вы же взялись за это дело. — Ламприер с трудом следил за нитью повествования, сбитый с толку переменами настроения Пеппарда.
— Да-да, конечно, взялся. Отказаться было просто невозможно… В общем, это длинная история, но суть в том, что я когда-то был поклонником Аннабель, еще до Нигля, понимаете? И я был влюблен в нее. — Пеппард проглотил комок в горле. — Но Аннабель предпочла капитана. Я знал, что ее выбор принес ей много горя и страданий, о которых она никогда бы не стала говорить мне. И в тот день, когда я пришел к ней с бумагами, мы… — Пеппард отвел взгляд от собеседника. — Нам обоим было совершенно очевидно, что Аннабель ошиблась в своем выборе. Она должна была выйти замуж за меня, а не за Алана Нигля. Ни она, ни я не сказали об этом ни слова, но позднее она написала мне о том, какие чувства испытывала в тот день. Я оказался прав; и сам я испытывал чувства не менее сильные. Мы оба были еще молоды, у нас еще было время. Но она тяжело переживала из-за Алана Нигля. Возможно, именно поэтому я в конце концов и взялся за ее дело. Мы оба прекрасно понимали, на что мы замахнулись. Наверное, нам казалось, что мы должны сделать что-нибудь для Алана. И получилось так, что мы сделали для него все, а сами остались ни с чем и потеряли даже друг друга. Начался процесс, но с первого же дня я понял, что мы обречены. Эти киты… Надо мной все смеялись. Поначалу Компания сопротивлялась вяло. Они стали рассматривать наши побудительные мотивы, которые Компания превращала во все, во что хотела превратить. Аннабель это не заботило. Ей было достаточно того, что процесс начался. Но когда наконец пришло известие о кораблекрушении, я понял, почему Компания тянула время. Они ждали, пока гибель капитана Нигля развяжет им руки. Без его свидетельских показаний процесс превращался в фарс. И тут на меня посыпались обвинения.
— Но в чем же вас обвиняли? — спросил Ламприер.
— Во всем сразу и ни в чем конкретно; обвинение могло оказаться любым: все, что было в данный момент удобно Компании. Содержание обвинений было не так уж важно для них. Вылейте на человека как можно больше грязи — что-нибудь да прилипнет! Я держался до тех пор, пока они не начали впутывать в это дело Аннабель, — она ведь была вдовой служащего Компании, понимаете? И тут я допустил ошибку.
— Подлинные показания Нигля…
— Да, мошенничество со страховкой. Я только хотел как можно скорее покончить с этим делом — и больше ничего. А взамен я предлагал им свое молчание. Но все это был шантаж, у меня не было никаких настоящих доказательств, и они это прекрасно знали. Они разделались со мной в два счета. Просто организовали встречу и спрятали свидетелей. Свидетели записывали каждое мое слово, а когда я высказал все, что хотел, мне преподнесли эту запись. Она была весьма красноречива. Теперь, если бы я хоть раз заикнулся об этом деле, меня бы судили и приговорили к тюремному заключению, если не хуже. Кроме того, от меня потребовали полностью отказаться от адвокатской практики. Ведь я был шантажистом, и каждого, кто согласился бы помочь мне, немедленно поставили бы об этом в известность. Это бесчестье до сих лежит пятном на моей репутации. Я — шантажист. А Алан Нигль для Аннабель остался человеком, который отдал за нее свою жизнь. Она не любила его, но он погиб, и теперь между нами лежал его труп. Мы потеряли все, и даже друг друга.
— А корабли?
— Ни о том, ни о другом больше ничего не было слышно, а между тем даже одного из них было бы достаточно, чтобы оправдать меня. Мое доброе имя меня больше не заботит, но Аннабель… — Его голос снова задрожал; адвокат погрузился в грезы о том, чему уже не бывать, и Ламприер, озабоченный тем, что еще могло случиться, едва ли сумел бы последовать за ним.
— У вас есть семья? — спросил его Ламприер, пытаясь сменить тему.
— Да нет, какая там семья, — фыркнул Пеппард. Ламприер засунул руку в карман пальто и достал медальон с миниатюрным портретом матери.
— «Марианна Ламприер», — Пеппард вслух прочитал надпись. — Она очень красива.
— Она уже немного состарилась, — сказал Ламприер. Он оставил медальон на столе, не закрывая крышку: Пеппард постепенно возвращался к своим прежним мыслям.
— Все же, несмотря на тот скандал, вы способны на большее, чем Скьюер, не так ли?
Для Ламприера оставалось загадкой, почему Пеппард остановил свой выбор именно на Скьюере и стал работать в его конторе. Ламприер подозревал, что Пеппарду Скьюер был не менее отвратителен, чем ему самому.
— Да-да, может быть. Мне платят жалованье. Перед Ламприером приоткрылась еще одна завеса: он понял, насколько глубоки были чувства адвоката, как тосковал он по своей утраченной любви.
— Вы до сих пор на стороне вдовы, — сказал он. Пеппард только кивнул.
— А знаете, она до сих пор думает о вас. Поэтому она и приходит в контору.
— Я так не думаю.
— Но это так! — Ламприер старался убедить его. — В конце концов, если вы оба сохранили прежние чувства…
— «В конце концов»… — задумчиво повторил Пеппард. — Теперь уже слишком поздно, — сказал он. — Мои надежды покоятся на дне морском, куда глубже, чем бедняга «Фолмаут». Нигль гниет в своей каюте, а я с ним за компанию… В чем дело, Джон? Вы могли бы обратить на меня внимание — хотя бы из вежливости?
Но Ламприер не слышал его. Он смотрел на Пеппарда, сидящего напротив за столом, но не видел его; взор его блуждал где-то далеко, и перед ним проплывали другие картины. Другая комната, другое лицо, а главное — рука… Когда Пеппард упомянул название корабля Нигля — «Фолмаут», — в голове Ламприера эхом прозвучали слова капитана Гардиана, сказанные им той ночью у де Виров;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249