Даже снег больше не походил на ровное одеяло, а лежал какими-то складками и морщинами, сводя на нет все старания садовников, проектировщиков и прочих приверженцев веры в идеал. Маленькие снежные грядки поднимали свои змеиные головки, словно вопрошая, как единое соотносится с многообразным, и завихряясь в дикие неэвклидовы пространства.
Занятый созданием своей снежной музыки, Ламприер поднял голову лишь тогда, когда под его ногами возник явный диссонанс. Снежный покров стал тоньше. Вокруг стояла тишина. Дом исчез из виду. Где-то за его спиной осталась заснеженная линия живой изгороди, но ее тоже не было видно. Снежная мгла смешала землю с небом, и перед Ламприером простиралась только белая пелена, вздымавшаяся от его ног прямо к небу. Лимб, подумал он. Или парадиз, персидский рай. Pairidaezo , огражденный вертоград. И вспомнилось, что Алиса де Вир говорила, что прямо от дома начинается низина. Наверное, он описал слишком большой полукруг, отошел в сторону, а сейчас по той же параболе вернулся обратно. Пока он смотрел вверх, белый склон стал как будто больше, и ему показалось, что дом скрывается за этим холмом. Он решил подняться на него и потом спуститься к дому. Но через некоторое время оказалось, что он не поднимается на холм, а спускается с пологой горы. Только однажды этот незаметный склон пересекла какая-то канава; Ламприер без труда преодолел ее, спустившись вниз и выбравшись наверх. Низкий белый бугор как будто приблизился, но простерся вдаль. Дорога становилась труднее, и приходилось смотреть под ноги, чтобы не запутаться в низком кустарнике, запорошенном снегом. Ламприер немного попрыгал с кочки на кочку, забавляясь новой игрой, потом пробрался сквозь целый кордон можжевеловых кустов, полукольцом окруживших выпуклое белое пространство. Это был совсем не холм. Это была рощица, спрятавшаяся под снежным покрывалом и выславшая вперед низкий кустарник и подлесок, которые он миновал. Ламприер шел вперед через участок старых, высохших деревьев, словно переходя вброд озеро, полное белых пушинок. Заснеженный лес постепенно поглощал его — ноги, талию, грудь, голову, наконец, пока он не обнаружил, что идет под пологом снежного шатра.
Тесно сцепившиеся ветки над его головой были покрыты толстым слоем снега. Зато внизу, под ногами, мокрая земля, казалось, сочилась жизнью. Дикий боярышник хватал его за ноги, а стволы кривых деревьев набухали наростами. От земли поднимался пар, почва под ногами делалась все более мягкой и скользкой, пока не захлюпала перегнойным месивом травы, листьев и веток. Казалось, вокруг него происходит медленное горение. Острый запах преющей чемерицы, лабазника и белены уступил место более ядовитым испарениям. Остатки лесной растительности курились маленькими вулканчиками. Крупные капли воды, образующиеся от конденсации пара, капали откуда-то сверху на скользкую, жирную землю. Снег над его головой приобрел непонятный оранжеватый оттенок. А склон продолжал увлекать его вниз. Земля под ногами чавкала, и скоро ему пришлось обходить целые лужи стоячей воды. Лес снова изменился, стал тише и холодней, царившая в нем скрытая жизнь замерла. Низкорослые орешники и дубы клонились друг к другу; некоторые еще стояли прямо, как будто по-прежнему держась корнями в земле, но все они были мертвы. Черные лужи гнилой стоячей воды изредка побулькивали, выпуская болотный газ. Сапоги Ламприера насквозь промокли, прежде чем он сообразил, что, должно быть, находится на затопленном выгоне с западной стороны дома. Алиса де Вир не упоминала о подлеске полуторавековой давности. Очевидно, его не расчищали со времен четвертого графа, и Ламприер задумался, знает ли она об этом вообще. Итак, он пошел не в ту сторону. Надо было возвращаться.
Но он не повернул назад. Он двинулся дальше, предполагая пройти лес насквозь и, обогнув его по краю, вернуться к дому, который находился, вероятно, у него за спиной… а может быть, сбоку… или вообще впереди. Можно было только гадать. И чем дальше он шел, тем отчетливей становился оранжевый оттенок снежного покрывала.
Отчасти упрямство его объяснялось кое-какими обидными для самолюбия обстоятельствами недавнего прошлого: деревенской растерянностью среди торговок и уличных разносчиков в день прибытия в Лондон, робкой зависимостью от решительного Септимуса в их рейдах по столичным улицам. Но самое главное, конечно, было в другом. Где-то далеко, в самой глубине таились чувство вины и укоры совести за то, что он остановился на тропе, которая привела его к озеру с водопадом на Джерси. Он не пошел Ю1да вперед. Его хватило только на то, чтобы трусливо смотреть, как извивается в предсмертных муках тело, которое было телом его отца. Он смотрел, как воплощается наяву история, которую он накануне читал и нарисовал со всеми подробностями в своем воображении. И сейчас эта картина, то и дело появлявшаяся перед его внутренним взором, толкала его вперед.
Болото делалось глубже, слой гнилой травы толще, но он решительно шел напролом. Оранжевый свет разгорался все ярче; послышался какой-то рокочущий звук. Грязь летела во все стороны при каждом шаге, Ламприер увязал в ней по колено. Зачем он ушел из дома? Зачем вообще сюда поехал? У него было столько дел, столько вопросов, столько встреч. Он замерз, этот гадкий лес все не кончался, он заблудился, это ясно. Он с тоской вспоминал свою комнату, свой стол, чистую страницу, на которой был выведен заголовок «Даная». Под этим именем лист был совершенно пуст: чистый, как алебастр, как голое тело, как снежное поле. Он напишет на нем своим тонким неровным почерком ее историю, он положит множество черных стежков: Даная в своей медной башне. Аполлодор говорит о подземной темнице, надо упомянуть и об этом. Даная, которую посетил Зевс, в своем неистовом желании обрушившийся на нее золотым дождем.
Оранжевое свечение было уже совсем близко — толстая светящаяся колонна поднималась из земли. Рокот замер. Ламприер пошел к ней, разбрызгивая грязную воду, прямо по черным лужам, перешагивая через поваленные деревья. Он рассмотрел, что это не колонна, а столб света, скорее желтого, а не оранжевого. Он ускорил шаг и едва не упал, споткнувшись о спрятавшийся у самой земли корень, но устоял на ногах. Он раздвинул заросли мертвых кустов и наконец увидел, откуда исходил странный свет.
Свет шел из-под земли: из ямы трех-четырех ярдов в поперечнике. Странно… заболоченная почва должна была бы затянуть впадину, но почему-то этого не произошло. Свет поднимался оттуда, из ямы, и она была абсолютно правильной формы — аккуратно вырезанный круг, безупречная четкость которого, казалось, издевается над распадом, царящим в окрестном пейзаже. В этом было что-то противоестественное, что-то, чего не должно было здесь быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249
Занятый созданием своей снежной музыки, Ламприер поднял голову лишь тогда, когда под его ногами возник явный диссонанс. Снежный покров стал тоньше. Вокруг стояла тишина. Дом исчез из виду. Где-то за его спиной осталась заснеженная линия живой изгороди, но ее тоже не было видно. Снежная мгла смешала землю с небом, и перед Ламприером простиралась только белая пелена, вздымавшаяся от его ног прямо к небу. Лимб, подумал он. Или парадиз, персидский рай. Pairidaezo , огражденный вертоград. И вспомнилось, что Алиса де Вир говорила, что прямо от дома начинается низина. Наверное, он описал слишком большой полукруг, отошел в сторону, а сейчас по той же параболе вернулся обратно. Пока он смотрел вверх, белый склон стал как будто больше, и ему показалось, что дом скрывается за этим холмом. Он решил подняться на него и потом спуститься к дому. Но через некоторое время оказалось, что он не поднимается на холм, а спускается с пологой горы. Только однажды этот незаметный склон пересекла какая-то канава; Ламприер без труда преодолел ее, спустившись вниз и выбравшись наверх. Низкий белый бугор как будто приблизился, но простерся вдаль. Дорога становилась труднее, и приходилось смотреть под ноги, чтобы не запутаться в низком кустарнике, запорошенном снегом. Ламприер немного попрыгал с кочки на кочку, забавляясь новой игрой, потом пробрался сквозь целый кордон можжевеловых кустов, полукольцом окруживших выпуклое белое пространство. Это был совсем не холм. Это была рощица, спрятавшаяся под снежным покрывалом и выславшая вперед низкий кустарник и подлесок, которые он миновал. Ламприер шел вперед через участок старых, высохших деревьев, словно переходя вброд озеро, полное белых пушинок. Заснеженный лес постепенно поглощал его — ноги, талию, грудь, голову, наконец, пока он не обнаружил, что идет под пологом снежного шатра.
Тесно сцепившиеся ветки над его головой были покрыты толстым слоем снега. Зато внизу, под ногами, мокрая земля, казалось, сочилась жизнью. Дикий боярышник хватал его за ноги, а стволы кривых деревьев набухали наростами. От земли поднимался пар, почва под ногами делалась все более мягкой и скользкой, пока не захлюпала перегнойным месивом травы, листьев и веток. Казалось, вокруг него происходит медленное горение. Острый запах преющей чемерицы, лабазника и белены уступил место более ядовитым испарениям. Остатки лесной растительности курились маленькими вулканчиками. Крупные капли воды, образующиеся от конденсации пара, капали откуда-то сверху на скользкую, жирную землю. Снег над его головой приобрел непонятный оранжеватый оттенок. А склон продолжал увлекать его вниз. Земля под ногами чавкала, и скоро ему пришлось обходить целые лужи стоячей воды. Лес снова изменился, стал тише и холодней, царившая в нем скрытая жизнь замерла. Низкорослые орешники и дубы клонились друг к другу; некоторые еще стояли прямо, как будто по-прежнему держась корнями в земле, но все они были мертвы. Черные лужи гнилой стоячей воды изредка побулькивали, выпуская болотный газ. Сапоги Ламприера насквозь промокли, прежде чем он сообразил, что, должно быть, находится на затопленном выгоне с западной стороны дома. Алиса де Вир не упоминала о подлеске полуторавековой давности. Очевидно, его не расчищали со времен четвертого графа, и Ламприер задумался, знает ли она об этом вообще. Итак, он пошел не в ту сторону. Надо было возвращаться.
Но он не повернул назад. Он двинулся дальше, предполагая пройти лес насквозь и, обогнув его по краю, вернуться к дому, который находился, вероятно, у него за спиной… а может быть, сбоку… или вообще впереди. Можно было только гадать. И чем дальше он шел, тем отчетливей становился оранжевый оттенок снежного покрывала.
Отчасти упрямство его объяснялось кое-какими обидными для самолюбия обстоятельствами недавнего прошлого: деревенской растерянностью среди торговок и уличных разносчиков в день прибытия в Лондон, робкой зависимостью от решительного Септимуса в их рейдах по столичным улицам. Но самое главное, конечно, было в другом. Где-то далеко, в самой глубине таились чувство вины и укоры совести за то, что он остановился на тропе, которая привела его к озеру с водопадом на Джерси. Он не пошел Ю1да вперед. Его хватило только на то, чтобы трусливо смотреть, как извивается в предсмертных муках тело, которое было телом его отца. Он смотрел, как воплощается наяву история, которую он накануне читал и нарисовал со всеми подробностями в своем воображении. И сейчас эта картина, то и дело появлявшаяся перед его внутренним взором, толкала его вперед.
Болото делалось глубже, слой гнилой травы толще, но он решительно шел напролом. Оранжевый свет разгорался все ярче; послышался какой-то рокочущий звук. Грязь летела во все стороны при каждом шаге, Ламприер увязал в ней по колено. Зачем он ушел из дома? Зачем вообще сюда поехал? У него было столько дел, столько вопросов, столько встреч. Он замерз, этот гадкий лес все не кончался, он заблудился, это ясно. Он с тоской вспоминал свою комнату, свой стол, чистую страницу, на которой был выведен заголовок «Даная». Под этим именем лист был совершенно пуст: чистый, как алебастр, как голое тело, как снежное поле. Он напишет на нем своим тонким неровным почерком ее историю, он положит множество черных стежков: Даная в своей медной башне. Аполлодор говорит о подземной темнице, надо упомянуть и об этом. Даная, которую посетил Зевс, в своем неистовом желании обрушившийся на нее золотым дождем.
Оранжевое свечение было уже совсем близко — толстая светящаяся колонна поднималась из земли. Рокот замер. Ламприер пошел к ней, разбрызгивая грязную воду, прямо по черным лужам, перешагивая через поваленные деревья. Он рассмотрел, что это не колонна, а столб света, скорее желтого, а не оранжевого. Он ускорил шаг и едва не упал, споткнувшись о спрятавшийся у самой земли корень, но устоял на ногах. Он раздвинул заросли мертвых кустов и наконец увидел, откуда исходил странный свет.
Свет шел из-под земли: из ямы трех-четырех ярдов в поперечнике. Странно… заболоченная почва должна была бы затянуть впадину, но почему-то этого не произошло. Свет поднимался оттуда, из ямы, и она была абсолютно правильной формы — аккуратно вырезанный круг, безупречная четкость которого, казалось, издевается над распадом, царящим в окрестном пейзаже. В этом было что-то противоестественное, что-то, чего не должно было здесь быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249