Он считает, что Фрайарсгейтом могут владеть только Болтоны, но в нашем роду больше не осталось сыновей.
– А как же сын дяди Генри, мама? – поинтересовалась Филиппа.
– Он никогда не станет наследником! Разве только и я, и ты, и твои сестры покинут этот мир, – твердо заявила Розамунда. – Я не видела его с тех пор, как он был ребенком. Но уже тогда он неприятно поразил меня своей наглостью.
– Говорят, он стал главарем разбойничьей банды, – шепотом проговорила Филиппа.
– Я тоже это слышала, – ответила Розамунда. – А тебе кто рассказал?
– Мейбл. Она сказала, что сын дяди Генри оказался еще хуже, чем его безмозглая мамаша, – повторила Филиппа слова старой няньки.
– Похоже, что так оно и есть, – сказала Розамунда, – но на ее месте я бы не стала говорить с тобой о таких вещах, Филиппа. Лучше вообще выкинь из головы моего дядю заодно с его потомством. Они никак не повлияют на твою жизнь.
– Хорошо, мамочка, – послушно ответила Филиппа. Розамунда отправилась на поиски Мейбл и, найдя ее, сказала строго:
– Постарайся больше не обсуждать с девочками сына моего дяди, Мейбл. Это их пугает.
– Хотела бы я посмотреть на того, кто сумеет напугать эту троицу! – проворчала старая нянька.
– Они отважны, потому что чувствуют себя в безопасности. Им не пришлось пережить того, что пережила в детстве я. И я не хочу, чтобы их пугало имя Болтонов.
– Ты напрасно стараешься спрятать их под своей юбкой, Розамунда! Филиппа уже побывала при дворе королевы Маргариты. И я считаю, что тебе пора представить ее ко двору нашей доброй английской королевы. Когда-то вы были подругами. Может быть, Филиппа придется ей по нраву. В апреле девочке исполнится десять лет. Тебе уже пора искать для нее подходящую партию.
– Нет, пока рано об этом говорить, – отмахнулась Розамунда. – Может быть, лет в двенадцать…
– Пока ты будешь тянуть, у вас из-под носа уведут всех хороших женихов! – выпалила Мейбл, рассерженная упрямством своей воспитанницы. – Вспомни хотя бы себя! В ее возрасте ты уже дважды овдовела, а в третий раз вышла замуж, когда тебе было четырнадцать лет!
– Вот именно поэтому я собираюсь ждать, пока Филиппа подрастет, и не собираюсь выдавать ее за какого-нибудь скрюченного старикашку! Я хочу, чтобы она успела полюбить своего жениха, чтобы они подходили друг другу по возрасту! Может быть, он станет ее первым и единственным мужем! – с жаром проговорила Розамунда.
– Романтическая чушь! – фыркнула Мейбл.
– Но ведь Филиппа – моя дочь, – стояла на своем Розамунда, – и я имею право планировать ее жизнь по своему усмотрению. И постараюсь сделать так, чтобы было лучше и Филиппе, и ее сестрам.
– А об их собственных планах ты что-нибудь знаешь? – язвительно спросила Мейбл.
Приближалась весна, и на склонах холмов уже появились первые островки зелени. Овцы отправились на выгон в окружении своих ягнят, резвившихся под ласковым весенним солнцем. Поля были вспаханы и засеяны. Вовсю цвели сады. Пятнадцатого марта средняя дочка Розамунды, Бэнон, отметила свой восьмой день рождения. В конце апреля Филиппе исполнилось десять, а Бесси – шесть лет в конце мая. Том приехал из Оттерли с подарком. Он привез Бесси крошечного щенка терьера. Девочка завизжала от восторга, как только подняла крышку корзинки, в которой сидел щенок, и крепко прижала его к груди. Щенок вывернулся у нее из рук и припустил вскачь по лужайке. Бесси полетела следом за ним. Все с хохотом следили за этой забавной парой. И в этот момент слуга привел в сад непрошеных гостей.
– Какое веселье! – проворчал Генри Болтон. Он явился в компании долговязого юноши, в котором Розамунда тут же опознала своего кузена, Генри-младшего.
– Дядя, мы не ждали тебя в гости, но рады тебя видеть, – сказала Розамунда, вставая с места и демонстративно игнорируя присутствие Генри-младшего.
– Сегодня мы пришли вдвоем с сыном. Он теперь живет у меня, – сообщил Генри.
– А я слышала, что он промышляет на большой дороге, дядя, – заметила Розамунда.
– Нет, что ты, племянница! Он стал другим человеком. Правда, сынок? – обратился к своему отпрыску Генри-старший.
– Да, отец, – ответил парень, неотрывно глядя на Филиппу. – Это она наследница Фрайарсгейта? – спросил он у отца.
– Ты никогда не страдал от излишней скромности, кузен, – вмешалась в разговор Розамунда. – Если ты думаешь жениться на моей дочери, то лучше и не надейся. Я уже предупредила об этом твоего отца. – Она смерила долговязого юношу презрительным взглядом.
– Девчонке уже пора замуж, кузина, – как ни в чем не бывало заявил тот.
– Жених моей дочери должен отвечать двум условиям: она будет его любить, и он будет из самых высших слоев общества. Ты не удовлетворяешь ни одному из этих требований, кузен. И если явился сюда с целью изобразить из себя жениха, то напрасно потратил время.
– Так-то ты встречаешь своих родных? И где твое хваленое гостеприимство? – взбесился Генри.
– Ты сам явился сюда незваным, дядя, и не постеснялся привести в мой дом кузена, запятнавшего свою честь грабежами и разбоем. Ты собрался женить этого бандита с большой дороги на моей невинной дочери, хотя я ясно тебе сказала, что этому не бывать. И после этого ты еще удивляешься, что тебя не встречают с распростертыми объятиями? Ты сам испортил себе жизнь, сделав своей целью отнять у меня Фрайарсгейт. У тебя ничего не вышло. Но ты упрямо пытаешься добиться своего, теперь уже через мою дочь. Так вот, я говорю тебе еще раз, что этому не бывать! А теперь убирайся! Забирай с собой свое бандитское отродье и знай, что больше тебя на пустят на порог моего дома! – Розамунда выпрямилась во весь рост и указала пальцем на выход. Собравшиеся вокруг нее родные испуганно притихли. Им еще никогда не приходилось видеть Розамунду в таком гневе.
– Ты всегда была норовистой девчонкой! – буркнул Генри, побагровев от бессильной ярости. – Тупая стерва, как ты не понимаешь, что эта земля испокон веков принадлежала Болтонам! Да я скорее придушу тебя собственными руками, чем позволю отдать Фрайарсгейт какому-нибудь чужаку! – Он ринулся на Розамунду, но она успела отскочить в сторону, выкрикнув:
– Убирайся!
– И почему только ты не подохла заодно со своим братцем и родителями? Проклятая сука, всю жизнь ты была у меня занозой в заднице! Это все должно было достаться мне! – орал в ярости Генри, на губах у него появилась пена. Он громко вскрикнул, рухнул на землю и замер.
– Похоже, ты до смерти уходила старого дьявола! – невозмутимым тоном заметил Генри-младший.
Эдмунд рухнул на колени рядом с братом и стал нащупывать у него пульс.
– Он мертв, – заключил он, вставая.
– Отлично! – удовлетворенно заметила Розамунда. Вперед выступил отец Мата.
– Имейте милосердие, леди, – произнес он с мягким укором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– А как же сын дяди Генри, мама? – поинтересовалась Филиппа.
– Он никогда не станет наследником! Разве только и я, и ты, и твои сестры покинут этот мир, – твердо заявила Розамунда. – Я не видела его с тех пор, как он был ребенком. Но уже тогда он неприятно поразил меня своей наглостью.
– Говорят, он стал главарем разбойничьей банды, – шепотом проговорила Филиппа.
– Я тоже это слышала, – ответила Розамунда. – А тебе кто рассказал?
– Мейбл. Она сказала, что сын дяди Генри оказался еще хуже, чем его безмозглая мамаша, – повторила Филиппа слова старой няньки.
– Похоже, что так оно и есть, – сказала Розамунда, – но на ее месте я бы не стала говорить с тобой о таких вещах, Филиппа. Лучше вообще выкинь из головы моего дядю заодно с его потомством. Они никак не повлияют на твою жизнь.
– Хорошо, мамочка, – послушно ответила Филиппа. Розамунда отправилась на поиски Мейбл и, найдя ее, сказала строго:
– Постарайся больше не обсуждать с девочками сына моего дяди, Мейбл. Это их пугает.
– Хотела бы я посмотреть на того, кто сумеет напугать эту троицу! – проворчала старая нянька.
– Они отважны, потому что чувствуют себя в безопасности. Им не пришлось пережить того, что пережила в детстве я. И я не хочу, чтобы их пугало имя Болтонов.
– Ты напрасно стараешься спрятать их под своей юбкой, Розамунда! Филиппа уже побывала при дворе королевы Маргариты. И я считаю, что тебе пора представить ее ко двору нашей доброй английской королевы. Когда-то вы были подругами. Может быть, Филиппа придется ей по нраву. В апреле девочке исполнится десять лет. Тебе уже пора искать для нее подходящую партию.
– Нет, пока рано об этом говорить, – отмахнулась Розамунда. – Может быть, лет в двенадцать…
– Пока ты будешь тянуть, у вас из-под носа уведут всех хороших женихов! – выпалила Мейбл, рассерженная упрямством своей воспитанницы. – Вспомни хотя бы себя! В ее возрасте ты уже дважды овдовела, а в третий раз вышла замуж, когда тебе было четырнадцать лет!
– Вот именно поэтому я собираюсь ждать, пока Филиппа подрастет, и не собираюсь выдавать ее за какого-нибудь скрюченного старикашку! Я хочу, чтобы она успела полюбить своего жениха, чтобы они подходили друг другу по возрасту! Может быть, он станет ее первым и единственным мужем! – с жаром проговорила Розамунда.
– Романтическая чушь! – фыркнула Мейбл.
– Но ведь Филиппа – моя дочь, – стояла на своем Розамунда, – и я имею право планировать ее жизнь по своему усмотрению. И постараюсь сделать так, чтобы было лучше и Филиппе, и ее сестрам.
– А об их собственных планах ты что-нибудь знаешь? – язвительно спросила Мейбл.
Приближалась весна, и на склонах холмов уже появились первые островки зелени. Овцы отправились на выгон в окружении своих ягнят, резвившихся под ласковым весенним солнцем. Поля были вспаханы и засеяны. Вовсю цвели сады. Пятнадцатого марта средняя дочка Розамунды, Бэнон, отметила свой восьмой день рождения. В конце апреля Филиппе исполнилось десять, а Бесси – шесть лет в конце мая. Том приехал из Оттерли с подарком. Он привез Бесси крошечного щенка терьера. Девочка завизжала от восторга, как только подняла крышку корзинки, в которой сидел щенок, и крепко прижала его к груди. Щенок вывернулся у нее из рук и припустил вскачь по лужайке. Бесси полетела следом за ним. Все с хохотом следили за этой забавной парой. И в этот момент слуга привел в сад непрошеных гостей.
– Какое веселье! – проворчал Генри Болтон. Он явился в компании долговязого юноши, в котором Розамунда тут же опознала своего кузена, Генри-младшего.
– Дядя, мы не ждали тебя в гости, но рады тебя видеть, – сказала Розамунда, вставая с места и демонстративно игнорируя присутствие Генри-младшего.
– Сегодня мы пришли вдвоем с сыном. Он теперь живет у меня, – сообщил Генри.
– А я слышала, что он промышляет на большой дороге, дядя, – заметила Розамунда.
– Нет, что ты, племянница! Он стал другим человеком. Правда, сынок? – обратился к своему отпрыску Генри-старший.
– Да, отец, – ответил парень, неотрывно глядя на Филиппу. – Это она наследница Фрайарсгейта? – спросил он у отца.
– Ты никогда не страдал от излишней скромности, кузен, – вмешалась в разговор Розамунда. – Если ты думаешь жениться на моей дочери, то лучше и не надейся. Я уже предупредила об этом твоего отца. – Она смерила долговязого юношу презрительным взглядом.
– Девчонке уже пора замуж, кузина, – как ни в чем не бывало заявил тот.
– Жених моей дочери должен отвечать двум условиям: она будет его любить, и он будет из самых высших слоев общества. Ты не удовлетворяешь ни одному из этих требований, кузен. И если явился сюда с целью изобразить из себя жениха, то напрасно потратил время.
– Так-то ты встречаешь своих родных? И где твое хваленое гостеприимство? – взбесился Генри.
– Ты сам явился сюда незваным, дядя, и не постеснялся привести в мой дом кузена, запятнавшего свою честь грабежами и разбоем. Ты собрался женить этого бандита с большой дороги на моей невинной дочери, хотя я ясно тебе сказала, что этому не бывать. И после этого ты еще удивляешься, что тебя не встречают с распростертыми объятиями? Ты сам испортил себе жизнь, сделав своей целью отнять у меня Фрайарсгейт. У тебя ничего не вышло. Но ты упрямо пытаешься добиться своего, теперь уже через мою дочь. Так вот, я говорю тебе еще раз, что этому не бывать! А теперь убирайся! Забирай с собой свое бандитское отродье и знай, что больше тебя на пустят на порог моего дома! – Розамунда выпрямилась во весь рост и указала пальцем на выход. Собравшиеся вокруг нее родные испуганно притихли. Им еще никогда не приходилось видеть Розамунду в таком гневе.
– Ты всегда была норовистой девчонкой! – буркнул Генри, побагровев от бессильной ярости. – Тупая стерва, как ты не понимаешь, что эта земля испокон веков принадлежала Болтонам! Да я скорее придушу тебя собственными руками, чем позволю отдать Фрайарсгейт какому-нибудь чужаку! – Он ринулся на Розамунду, но она успела отскочить в сторону, выкрикнув:
– Убирайся!
– И почему только ты не подохла заодно со своим братцем и родителями? Проклятая сука, всю жизнь ты была у меня занозой в заднице! Это все должно было достаться мне! – орал в ярости Генри, на губах у него появилась пена. Он громко вскрикнул, рухнул на землю и замер.
– Похоже, ты до смерти уходила старого дьявола! – невозмутимым тоном заметил Генри-младший.
Эдмунд рухнул на колени рядом с братом и стал нащупывать у него пульс.
– Он мертв, – заключил он, вставая.
– Отлично! – удовлетворенно заметила Розамунда. Вперед выступил отец Мата.
– Имейте милосердие, леди, – произнес он с мягким укором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145