И он мечтает лишь об одном: снова держать в объятиях свою Розамунду. «Я никогда не полюблю никого так, как люблю тебя, душа моя», – заканчивалось письмо Патрика.
Когда Розамунда прочла его, на ее глазах выступили слезы радости.
– Тебе приходилось бывать в самом замке? – спросила она у посыльного.
– Да, миледи, – ответил тот.
– И там уже висит большой портрет графа?
– Его доставили летом, когда его сиятельства не было дома. Леди Анна очень удивилась и не велела его вешать, покуда не вернулся сам хозяин. Это красивая картина. Граф на ней совсем как живой, миледи. Все, кто видел портрет, так и говорят.
Розамунда кивнула и сказала:
– Вот этот мой портрет нарисовал тот же художник.
– Да, они похожи, – ответил посыльный.
– Я хочу отправить тебя назад с письмом для графа, – сообщила Розамунда.
– Спасибо, миледи. – Посыльный поклонился, и слуга повел его в людскую, чтобы там разместить на ночлег.
– Я должна быть в Эдинбурге первого апреля, – сообщила Розамунда своим близким.
– Ох, мама, ну зачем тебе снова от нас уезжать? – возразила Филиппа.
– Хочешь, поедем вместе? – предложила Розамунда.
– С тобой?! – восторженно взвизгнула Филиппа. – Ты возьмешь меня с собой в Эдинбург? Ох, мамочка! Конечно, я очень хочу с тобой поехать! Я же еще никогда в жизни никуда не ездила!
– И я тоже поехала ко двору короля Генриха, только когда мне исполнилось тринадцать лет, – строго заметила Розамунда.
– Мама, а ты представишь меня королю Якову? И королеве Маргарите? Мы ведь едем ко двору? – Филиппа желала знать все немедленно.
– Да, – с улыбкой пообещала Розамунда. – Мы даже могли бы отпраздновать там твой день рождения. Ты ведь не будешь против, Филиппа?
Девочка просияла от счастья.
– Балуешь ты ее! – проворчала Мейбл. – Смотри, как бы потом не пожалеть!
– Дети на то и дети, чтобы их баловали! Господь свидетель, ты сама баловала меня не меньше, хотя теперь предпочла об этом забыть! – ласково пожурила Розамунда старую няньку.
– Я всего лишь старалась защитить тебя от Генри Болтона, пока ты была совсем маленькой, – упрямо возразила Мейбл. – А уж когда ты выскочила замуж за Хью Кэбота, он сам стал баловать тебя на славу, прими Господь его бессмертную душу!
– Да-да, благослови Господь и Хью Кэбота, и Оуэна Мередита, – задумчиво проговорила Розамунда.
На следующее утро посыльный лорда Лесли отправился в обратный путь в Гленкирк с письмом для своего хозяина. Послание Розамунды было не менее пространным, чем письмо графа. Леди Фрайарсгейт подробно описывала любимому свое тоскливое одиночество, рассказывала о дочерях и о своем хозяйстве, о том, как они готовятся к зиме и с нетерпением ждут возвращения кузена Тома. Она сообщила также, что лорд Клевенз-Карн наконец-то обзавелся наследником. В последних строках Розамунда снова писала Патрику о своей неувядающей любви и о том, что ждет не дождется весны, когда они встретятся вновь. Еще она сообщала, что возьмет с собой в Эдинбург Филиппу. Тогда и его сын, и ее старшая дочь станут свидетелями их венчания. Прежде чем запечатать конверт, Розамунда с лукавой улыбкой капнула на бумагу немного своих любимых духов с ароматом белого вереска.
Двадцать первого декабря, в точности на День святого Томаса, Том вернулся во Фрайарсгейт и привез с собой дядю Генри. Дети с радостным визгом бросились на шею своему обожаемому родственнику, почти не обращая внимания на незнакомого тощего старика. Однако Розамунда была потрясена его видом до глубины души. Генри Болтон и правда стал не похож на себя. От него остались лишь кожа да кости, а на морщинистом лице застыла зловещая печать близкой смерти.
– Добро пожаловать во Фрайарсгейт, дядя, – приветствовала его Розамунда.
– Да неужели? – Под колючим взглядом выцветших глаз Генри Розамунда почувствовала себя крайне неловко, а в его глухом голосе ей послышалось эхо былой спеси. Генри Болтон стоял, тяжело опираясь на толстую резную трость. – Это лорд Кембридж настоял, чтобы я приехал с ним. Он купил у меня Оттерли.
– Том правильно сделал, что привез вас с собой, дядя, – приветливо проговорила Розамунда. – Я слышала, что вы остались совсем один, а на Рождество не полагается сидеть одному, без родных. Я и сама думала послать за вами в Оттерли, как только вернется Том.
Генри состроил кривую мину и важно кивнул:
– Благодарю за приглашение, племянница.
– Входите, дядя, и присядьте у огня, – предложила Розамунда. – Люси, подай мистеру Болтону кружку горячего сидра со специями! – приказала она служанке и проводила гостя к мягкому креслу с высокой спинкой. – Вам пришлось ехать по самому холоду, а перед метелью воздух особенно сырой и промозглый, – заботливо приговаривала она, принимая у служанки кружку с сидром и вкладывая ее в корявую стариковскую руку.
– Спасибо тебе, – буркнул Генри и жадно отпил из кружки ароматного сидра. Обретя некоторую уверенность в себе, он обвел зал внимательным взглядом. – Глянь-ка, а дочки у тебя на диво здоровые.
– Да, – подтвердила Розамунда.
– Самая рослая – это твоя наследница? – спросил Генри.
– Да, это Филиппа. В апреле ей уже исполнится девять лет, – ответила Розамунда.
Старик снова важно кивнул и умолк. Узловатой рукой он погладил одну из собак, слонявшихся по залу. Любопытная гончая подошла, чтобы обнюхать нового гостя.
Розамунда потихоньку убралась подальше от своего дяди. До сих пор ей казалось, что Мейбл преувеличила, описывая перемены, произошедшие в ее родственнике, но теперь убедилась, что это правда. Вид Генри Болтона вызывал невольную жалость, хотя при случае даже в таком жалком состоянии этот старик мог быть опасен. Розамунде надо быть начеку, чтобы не дать ему возможности испортить им праздник.
Наконец-то Том получил возможность обнять свою любимую кузину.
– Моя дорогая девочка! – воскликнул он с чувством. – Как я рад увидеть тебя снова и снова оказаться во Фрайарсгейте! Я успел свернуть все свои дела на юге. Мое поместье в Кембридже приобрел молодой джентльмен, лишь недавно получивший рыцарские шпоры, и выложил за него немалую сумму! Теперь я могу назвать Оттерли своим! Я ненадолго задержался, чтобы побывать при дворе. Королева мечтает лишь о том, как бы родить здорового наследника, особенно теперь, когда он есть у шотландцев. Естественно, короля Генриха не очень порадовали вести о благополучных родах его сестры. Он отзывается о ней так, будто она не просто предала его лично, но, что гораздо хуже, предала в его лице всю Англию!
– Как только королева Екатерина родит ему сына, он наверняка изменит свое мнение, – сказала Розамунда. – Ты ведь помнишь, что Хэл еще в детстве терпеть не мог проигрывать.
– Совершенно верно, кузина, – ехидно ухмыльнулся Том.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145