– Я отправлю письмо, чтобы Мейбл приехала к нам из Фрайарсгейта.
– Вот уж кто вряд ли обрадуется, что ее зовут в Эдинбург, мама, – заметила Филиппа.
– Да, это верно! – рассмеялась Розамунда. – Но она все равно приедет, потому что я ее попрошу.
– Хоть бы дядя Патрик поскорее поправился! – со вздохом заключила девчушка.
– Да, я тоже об этом мечтаю, моя хорошая, – согласно кивнула Розамунда.
Но Патрик Лесли, граф Гленкирк, оставался без чувств еще три дня. Врач сказал Розамунде, что исхода кризиса осталось ждать недолго. В бессознательном состоянии больной не мог глотать, и его тело медленно сгорало от недостатка влаги. Где-то к середине четвертого дня граф беспокойно заворочался в постели. Розамунда поднесла к его губам чашку с водой, и хотя Патрик так и не открыл глаза, он жадно выпил все до капли и снова рухнул на подушки.
– Он выживет, – вынес свой вердикт мастер Ахмет, выслушав сообщение Розамунды.
– Но он все еще не пришел в себя! – с сомнением заметила она.
– Он уже пытается очнуться, мадам. На это может уйти еще несколько дней. Следите, чтобы ему было удобно, и поите водой с вином.
Розамунда в точности исполнила предписания врача. С помощью Адама она следила за тем, чтобы большое тяжелое тело Патрика оставалось чистым. Она настояла на том, чтобы каждый вечер и каждое утро обтирать его и переодевать в свежую сорочку. Она каждый день меняла постель, с величайшим терпением подносила к губам графа чашку с водой и заставляла пить как можно чаще. Она даже спала в кресле возле его кровати на тот случай, если он вдруг очнется ночью и ему что-то понадобится. Ее преданность вызвала невольное уважение. Адам видел, какую замечательную женщину полюбил его отец и хотел сделать своей женой, и искренне восхищался Розамундой.
Поначалу его насторожило признание отца в том, что он снова влюбился. Патрик вернулся домой накануне своего дня рождения. Ему исполнялось пятьдесят два года. И тревога Адама возросла во много раз, когда выяснилось, что избраннице отца всего-навсего двадцать три. Впрочем, между людьми их круга большая разница в возрасте между невестой и женихом не была в диковинку. Но его отец оставался вдовцом на протяжении двадцати девяти лет. Он по-прежнему не утратил аппетита к женской плоти, хотя при этом никогда не изъявлял желания снова жениться. А теперь Адам видел, как начинает светиться лицо отца всякий раз, стоило ему заговорить о Розамунде. Каждый день на протяжении всей зимы он писал письма своей возлюбленной. Все эти письма лежали сейчас в кожаной седельной сумке, которую отец прихватил с собой. Он хотел разделить зимнее одиночество со своей обожаемой Розамундой. Мало-помалу Адам смирился с мыслью о том, что отец не тронулся рассудком на старости лет и что для графа Гленкирка провести остаток жизни с Розамундой Болтон – самый лучший выход. И теперь Адам вручил Розамунде пакет с письмами. Но сейчас ей было не до писем. Она так тревожилась из-за болезни Патрика, что не смогла прочесть ни строчки и отложила их на потом.
Стоило Адаму увидеть Розамунду воочию, как он понял, что она любит отца так же преданно, как он любит ее. Ее тревога за графа и неустанная забота о нем не могли быть притворством. Она ни разу не пожаловалась, ни разу не посетовала на то, что теперь им придется отложить свадьбу. Адаму даже показалось, что для Розамунды единственной целью в жизни стало здоровье его отца. И наконец мастер Ахмет объявил, что они могут перебраться с постоялого двора в дом лорда Кембриджа. Хотя больной все еще не пришел в себя, однако теперь он выглядел гораздо лучше и небольшое путешествие не могло причинить ему вреда.
Том приобрел на Хай-стрит небольшой дом с обширным садом, который как раз начинал цвести. Графа переместили на носилки, чтобы вынести из спальни и доставить к удобному крытому экипажу, поджидавшему у входа. Розамунда не отходила от Патрика ни на шаг и ехала в экипаже вместе с ним. Наконец карета остановилась возле дома лорда Кембриджа. Лакеи осторожно извлекли носилки из кареты и подняли на второй этаж, в просторную спальню, отведенную для больного. Судя по всему, этот переезд на новое место не повредил графу Гленкирку, все еще остававшемуся без сознания. Розамунда, едва державшаяся на ногах от усталости и недосыпания, ни за что не хотела оставлять Патрика хотя бы ненадолго.
И тут наконец-то из Фрайарсгейта приехала Мейбл.
– Как будто моей бедной девочке и без того не хватало горестей в жизни! – начала причитать она прямо с порога. – Где моя крошка?
Том хмыкнул, и даже Адам не удержался от улыбки, услышав речи старой няньки. Она напомнила ему бабушку его сводной сестры, незабвенную Мэри Маккей.
– Как, Мейбл, ты даже не поздороваешься со мной? – поддразнил ее лорд Кембридж.
– Добрый день, добрый день, Томас Болтон! – ворчливо проговорила Мейбл. – А этот милый юноша, надо полагать, и есть сын графа. – Мейбл сделала реверанс. – Милорд! Ну а теперь показывай, где моя Розамунда!
– Она там, наверху, и мы оба рады видеть тебя здесь, Мейбл! – сказал Том. – Не спеши бежать к ней, присядь и позволь объяснить тебе, что случилось. Не желаешь глоток эля?
– Желаю, ежели это добрый эль, – немного смягчилась Мейбл. Она даже позволила Тому проводить себя в гостиную и усадить в кресло. – Ох, по крайней мере это хоть не качается подо мной! Господь свидетель, милорды, путешественница из меня никудышная! – призналась старушка. – Ну рассказывай.
Адам Лесли рассказал няньке о том, что случилось с его отцом. Розамунда в письме ограничилась лишь краткими намеками. И теперь Мейбл узнала все от начала и до конца.
– Есть какие-то перемены к лучшему? – спросила она, как только Адам умолк.
– Отец все еще не открыл глаза, – отвечал Адам, – но мало-помалу приходит в себя. Вы и сами в этом убедитесь. И он уже может пить. Розамунда кормит его как младенца. Она сама смешивает для него питье из вина, яиц, сметаны и сахара. А для вкуса добавляет туда корицу и ваниль. По-моему, отцу нравится, потому что он выпивает все до капли. Леди Розамунда умудряется скормить ему омлет и даже немного молочного печенья.
– Граф набирается сил? – уточнила Мейбл.
– С каждым днем, – убежденно ответил Адам. Мейбл важно кивнула и задала следующий вопрос:
– Врач пускал ему кровь?
– Нет. Он считает, что это не принесет пользы, но наверняка ослабит отца.
– Никогда в жизни не слышала, чтобы такому больному ни разу не пустили кровь, – заявила тоном знатока Мейбл. – А это хороший врач? Вы не советовались с другими врачами?
– Это личный врач самого короля, – вставил Том. – И чтобы тебя не напугал его вид, сразу скажу: он мавр.
– Это еще что за овощ? – с подозрением посмотрела на Тома Мейбл. – Как пить дать какой-нибудь иностранец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Вот уж кто вряд ли обрадуется, что ее зовут в Эдинбург, мама, – заметила Филиппа.
– Да, это верно! – рассмеялась Розамунда. – Но она все равно приедет, потому что я ее попрошу.
– Хоть бы дядя Патрик поскорее поправился! – со вздохом заключила девчушка.
– Да, я тоже об этом мечтаю, моя хорошая, – согласно кивнула Розамунда.
Но Патрик Лесли, граф Гленкирк, оставался без чувств еще три дня. Врач сказал Розамунде, что исхода кризиса осталось ждать недолго. В бессознательном состоянии больной не мог глотать, и его тело медленно сгорало от недостатка влаги. Где-то к середине четвертого дня граф беспокойно заворочался в постели. Розамунда поднесла к его губам чашку с водой, и хотя Патрик так и не открыл глаза, он жадно выпил все до капли и снова рухнул на подушки.
– Он выживет, – вынес свой вердикт мастер Ахмет, выслушав сообщение Розамунды.
– Но он все еще не пришел в себя! – с сомнением заметила она.
– Он уже пытается очнуться, мадам. На это может уйти еще несколько дней. Следите, чтобы ему было удобно, и поите водой с вином.
Розамунда в точности исполнила предписания врача. С помощью Адама она следила за тем, чтобы большое тяжелое тело Патрика оставалось чистым. Она настояла на том, чтобы каждый вечер и каждое утро обтирать его и переодевать в свежую сорочку. Она каждый день меняла постель, с величайшим терпением подносила к губам графа чашку с водой и заставляла пить как можно чаще. Она даже спала в кресле возле его кровати на тот случай, если он вдруг очнется ночью и ему что-то понадобится. Ее преданность вызвала невольное уважение. Адам видел, какую замечательную женщину полюбил его отец и хотел сделать своей женой, и искренне восхищался Розамундой.
Поначалу его насторожило признание отца в том, что он снова влюбился. Патрик вернулся домой накануне своего дня рождения. Ему исполнялось пятьдесят два года. И тревога Адама возросла во много раз, когда выяснилось, что избраннице отца всего-навсего двадцать три. Впрочем, между людьми их круга большая разница в возрасте между невестой и женихом не была в диковинку. Но его отец оставался вдовцом на протяжении двадцати девяти лет. Он по-прежнему не утратил аппетита к женской плоти, хотя при этом никогда не изъявлял желания снова жениться. А теперь Адам видел, как начинает светиться лицо отца всякий раз, стоило ему заговорить о Розамунде. Каждый день на протяжении всей зимы он писал письма своей возлюбленной. Все эти письма лежали сейчас в кожаной седельной сумке, которую отец прихватил с собой. Он хотел разделить зимнее одиночество со своей обожаемой Розамундой. Мало-помалу Адам смирился с мыслью о том, что отец не тронулся рассудком на старости лет и что для графа Гленкирка провести остаток жизни с Розамундой Болтон – самый лучший выход. И теперь Адам вручил Розамунде пакет с письмами. Но сейчас ей было не до писем. Она так тревожилась из-за болезни Патрика, что не смогла прочесть ни строчки и отложила их на потом.
Стоило Адаму увидеть Розамунду воочию, как он понял, что она любит отца так же преданно, как он любит ее. Ее тревога за графа и неустанная забота о нем не могли быть притворством. Она ни разу не пожаловалась, ни разу не посетовала на то, что теперь им придется отложить свадьбу. Адаму даже показалось, что для Розамунды единственной целью в жизни стало здоровье его отца. И наконец мастер Ахмет объявил, что они могут перебраться с постоялого двора в дом лорда Кембриджа. Хотя больной все еще не пришел в себя, однако теперь он выглядел гораздо лучше и небольшое путешествие не могло причинить ему вреда.
Том приобрел на Хай-стрит небольшой дом с обширным садом, который как раз начинал цвести. Графа переместили на носилки, чтобы вынести из спальни и доставить к удобному крытому экипажу, поджидавшему у входа. Розамунда не отходила от Патрика ни на шаг и ехала в экипаже вместе с ним. Наконец карета остановилась возле дома лорда Кембриджа. Лакеи осторожно извлекли носилки из кареты и подняли на второй этаж, в просторную спальню, отведенную для больного. Судя по всему, этот переезд на новое место не повредил графу Гленкирку, все еще остававшемуся без сознания. Розамунда, едва державшаяся на ногах от усталости и недосыпания, ни за что не хотела оставлять Патрика хотя бы ненадолго.
И тут наконец-то из Фрайарсгейта приехала Мейбл.
– Как будто моей бедной девочке и без того не хватало горестей в жизни! – начала причитать она прямо с порога. – Где моя крошка?
Том хмыкнул, и даже Адам не удержался от улыбки, услышав речи старой няньки. Она напомнила ему бабушку его сводной сестры, незабвенную Мэри Маккей.
– Как, Мейбл, ты даже не поздороваешься со мной? – поддразнил ее лорд Кембридж.
– Добрый день, добрый день, Томас Болтон! – ворчливо проговорила Мейбл. – А этот милый юноша, надо полагать, и есть сын графа. – Мейбл сделала реверанс. – Милорд! Ну а теперь показывай, где моя Розамунда!
– Она там, наверху, и мы оба рады видеть тебя здесь, Мейбл! – сказал Том. – Не спеши бежать к ней, присядь и позволь объяснить тебе, что случилось. Не желаешь глоток эля?
– Желаю, ежели это добрый эль, – немного смягчилась Мейбл. Она даже позволила Тому проводить себя в гостиную и усадить в кресло. – Ох, по крайней мере это хоть не качается подо мной! Господь свидетель, милорды, путешественница из меня никудышная! – призналась старушка. – Ну рассказывай.
Адам Лесли рассказал няньке о том, что случилось с его отцом. Розамунда в письме ограничилась лишь краткими намеками. И теперь Мейбл узнала все от начала и до конца.
– Есть какие-то перемены к лучшему? – спросила она, как только Адам умолк.
– Отец все еще не открыл глаза, – отвечал Адам, – но мало-помалу приходит в себя. Вы и сами в этом убедитесь. И он уже может пить. Розамунда кормит его как младенца. Она сама смешивает для него питье из вина, яиц, сметаны и сахара. А для вкуса добавляет туда корицу и ваниль. По-моему, отцу нравится, потому что он выпивает все до капли. Леди Розамунда умудряется скормить ему омлет и даже немного молочного печенья.
– Граф набирается сил? – уточнила Мейбл.
– С каждым днем, – убежденно ответил Адам. Мейбл важно кивнула и задала следующий вопрос:
– Врач пускал ему кровь?
– Нет. Он считает, что это не принесет пользы, но наверняка ослабит отца.
– Никогда в жизни не слышала, чтобы такому больному ни разу не пустили кровь, – заявила тоном знатока Мейбл. – А это хороший врач? Вы не советовались с другими врачами?
– Это личный врач самого короля, – вставил Том. – И чтобы тебя не напугал его вид, сразу скажу: он мавр.
– Это еще что за овощ? – с подозрением посмотрела на Тома Мейбл. – Как пить дать какой-нибудь иностранец!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145