Но зато у них все неприятности впереди, а у вас
они сзади. Окружающие будут думать, что вам где-то под семьдесят, а вам
всего сорок пять! Ловко вы их обманули! Поверьте: жизнь пройдет безбо-
лезненно, вы даже ее не почувствуете!
Фонограмма
- Простите, кого хороните?
- И не говорите! Сергея Дубинина! Художник. Сорок пять лет и вдруг ни
с того, ни с сего - бац! Такое горе!
- Примите соболезнования. Простите, я могу обратиться с просьбой?
- Сейчас? Тут?
- Вы не поняли. Плачьте, убивайтесь, ни в чем себе не отказывайте!
Нам бы подснять несколько крупных планов и звук.
- Не понял...
- Я корреспондент телевидения. Вот удостоверение. Левее от нас... Не
оборачивайтесь. Хоронят Кувалдышева из мэрии, ну вы знаете...
- А при чем тут мы?
- Вечером по ЦТ репортаж с похорон. Человек столько сделал для горо-
да, но много официальных лиц, поэтому ни воплей, ни слез. Сухо, не
по-людски.
- Так чем могу помочь?
- Надо показать, что для города это большая потеря, понимаете? А ког-
да зрители видят - у гроба убиваются, всем ясно - хороший человек. Если
нет - член Политбюро. Поэтому я бы хотел в похороны Кувалдышева вставить
несколько крупных планов ваших похорон, вон у вас что творится! Конец
света!
- Не понял. Плачем мы, а в гробу тот. Кто из них умер?
- Оба! Но телезрители увидят, как люди переживают потерю Кувалдышева.
- То есть, в гробу наш Сережа, а мы рыдаем, потому что умер Кувалды-
шев?
- Да нет, вы своим потом объясните. На экране будет несколько кадров,
где вы не можете пережить потерю Кувалдышева. А на самом деле вы плачете
как будто над своим горем.
- Что значит, "как будто"?
- Оговорился. Я же не прошу вас отойти от своего гроба, подойти к со-
седнему! Просто несколько крупных планов. Слушайте, это, наверно, вдова.
Третий раз в обморок лицом в грязь. Великолепно! Такой кадр пропадает!
- Слушайте, вы в своем уме! Мы что, плакальщики, рыдать на чужих по-
хоронах?! Все знают, что мы хороним Сережу, и вдруг вечером по телевизо-
ру вдова увидит, что, оказывается, она хоронила не мужа, а Кувалдышева!
- Согласитесь, лучше рыдать на похоронах чужого мужа, чем своего.
- Но умер-то ее муж!
- И слава Богу! Я прошу только об одном - дайте подснять крупно ваше
горе! Вы же не прикидываетесь?
- Нет.
- Все честно: вы плачете, вас снимают.
- Но вы хотите, чтобы мы рыдали над Кувалдышевым!
- Мне на него вообще плевать! Но меня просили показать, какое горе!
- Ну так и снимайте их горе.
- Разве это горе? Лица официальные, как на собрании. Вы бы хотели,
чтобы над вашим гробом стояли с такими физиономиями?
- Я не умер!
- Конечно. Когда видишь такие постные рожи, умирать не хочется! Так
мы договорились?
- Отстаньте! Задурили голову. На душе было так тяжело, теперь черте
что! Никаких крупных планов! Кувалдышев там, мы тут. У каждого своя ком-
пания!
- Вон у вас женщина ревет белугой! Какой звук! Кто она?
- Мать покойного!
- Ах как она... Ладно, иду вам навстречу. Запишем только звук. Лица
их, звук ваш. По звуку никто не узнает, кто над кем рыдал. Давайте прик-
реплю микрофон. Бегите, а то у ваших слезы кончатся!
- Какой вы... Ничего святого!
- Работа такая.
- ...А когда репортаж?
- Сегодня где-то в 22.45 по второй программе.
- Выходит, все увидят, как хоронят его, а звук на самом деле наш.
- Опять! Никто не узнает!
- Обидно. Все-таки звук - это память. На поминках поставили бы кассе-
ту и будто Сережа с нами.
- Ради Бога! Кассету я дам!
- А как докажешь, что плакали именно мы? Я не могу сейчас подойти к
родным и сказать: плачьте за двоих, нас записывают для чужих похорон!
- Да, это бестактно.
- Слушайте, у вас в конце титры будут: ну там оператор, режиссер, ре-
дактор, звукорежиссер...
- Конечно.
- Чтобы все было честно, дайте в конце наши фамилии, сейчас запишу.
Только не вздумайте писать: плакали такие-то... Просто напишите: съемоч-
ная группа благодарит таких-то. А я своим объясню, что это мы и есть.
- Как скажете.
- Вот список.
- Учтите, дубля не будет. Сами понимаете, второй раз хоронить никто
никого не будет. Поэтому убивайтесь с полной отдачей, как будто видите
его в последний раз.
- Не беспокойтесь! Такого горя вы еще не видели! Серегу так любили,
второй раз хоронить не придется.
Старость
- Люсенька, мы вчера вместе в такси ехали после презентации, я к вам
не приставал?
- Да вы что, Сергей Палыч, как можно!
- Анекдоты пошлые не рассказывал?
- Ничего подобного! Только о литературе говорили.
- И при этом не хватал вас за разные места ваши?
- Да за кого вы меня принимаете?!
- И не предлагал выйти на травку, поиграть в табун лошадей, при этом
не ржал по-лошадиному разве?
- Сергей Палыч, да вы ничего не помните, наверное, были пьяны.
- Был пьян и не приставал?
- Ничем!
- Раньше за мной такого не замечалось! Значит, состарился...
Привязанности
Звери живут стаями, люди семьями. Кто завел себе жену, деток, кто ры-
бок, собачек. А все от страха. "Стану помирать, кто стакан воды подаст?"
Рыбка, что ли? Но привыкают. Привязывается живое к живому незримыми ни-
тями.
Нет, кто спорит, бессловесная тварь лучше твари словесной. Никогда
поперек не скажет. Ее и ногой пнуть можно в сердцах.
А когда настроение хорошее, после еды, за ухом почесал - и кошке при-
ятно, и руки вытер.
Отчего живность, повизгивая, на шею бросается? Жрать хочет. Вот осно-
ва привязанности: все хотят жрать. Кто дал пожрать, тот и любимый. И у
людей тоже. Малыш всосал любовь к родителям с молоком матери. Всосал мо-
локо и с ним любовь. Любовь - чувство благодарности за кормежку. Гово-
рят, по Фрейду все через секс, а я говорю: все по Павлову через жратву.
А после привязанность. После еды. Но привязанность - палка о двух кон-
цах. К тебе привязаны, и сам ты привязался. По Павлову у собаки при виде
ученого с колбасой слюна выделяется. А у того ученого с колбасой при ви-
де слюней собаки на глазах выделяются слезы умиления. Слезы и слюни ви-
сят по обе стороны привязанности.
А раз привязался ты сам, считай, влип. Терять больно. Чужой, ради Бо-
га! А когда своя жена, сын, собака, рыбешка - жалко. Столько за долгие
годы скормлено - и все, никакой отдачи.
Что с людьми делается! Сосед слег с инфарктом. А потерял-то все-
го-навсего таксу! Сотрудница пережила вуалехвостку на два дня. Невидимая
миру нить. Когда умирают те, к кому привык, что-то обрывается внутри
вместе с таксой.
Меньше потерь - меньше печалей.
Терять друзей, говорят, большое горе. А у кого нет друзей? Мысль
улавливаете? Чужое горе становится своей радостью!
Если честно, люблю ходить на похороны к незнакомым людям. Грех, ко-
нечно, но уж больно приятно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
они сзади. Окружающие будут думать, что вам где-то под семьдесят, а вам
всего сорок пять! Ловко вы их обманули! Поверьте: жизнь пройдет безбо-
лезненно, вы даже ее не почувствуете!
Фонограмма
- Простите, кого хороните?
- И не говорите! Сергея Дубинина! Художник. Сорок пять лет и вдруг ни
с того, ни с сего - бац! Такое горе!
- Примите соболезнования. Простите, я могу обратиться с просьбой?
- Сейчас? Тут?
- Вы не поняли. Плачьте, убивайтесь, ни в чем себе не отказывайте!
Нам бы подснять несколько крупных планов и звук.
- Не понял...
- Я корреспондент телевидения. Вот удостоверение. Левее от нас... Не
оборачивайтесь. Хоронят Кувалдышева из мэрии, ну вы знаете...
- А при чем тут мы?
- Вечером по ЦТ репортаж с похорон. Человек столько сделал для горо-
да, но много официальных лиц, поэтому ни воплей, ни слез. Сухо, не
по-людски.
- Так чем могу помочь?
- Надо показать, что для города это большая потеря, понимаете? А ког-
да зрители видят - у гроба убиваются, всем ясно - хороший человек. Если
нет - член Политбюро. Поэтому я бы хотел в похороны Кувалдышева вставить
несколько крупных планов ваших похорон, вон у вас что творится! Конец
света!
- Не понял. Плачем мы, а в гробу тот. Кто из них умер?
- Оба! Но телезрители увидят, как люди переживают потерю Кувалдышева.
- То есть, в гробу наш Сережа, а мы рыдаем, потому что умер Кувалды-
шев?
- Да нет, вы своим потом объясните. На экране будет несколько кадров,
где вы не можете пережить потерю Кувалдышева. А на самом деле вы плачете
как будто над своим горем.
- Что значит, "как будто"?
- Оговорился. Я же не прошу вас отойти от своего гроба, подойти к со-
седнему! Просто несколько крупных планов. Слушайте, это, наверно, вдова.
Третий раз в обморок лицом в грязь. Великолепно! Такой кадр пропадает!
- Слушайте, вы в своем уме! Мы что, плакальщики, рыдать на чужих по-
хоронах?! Все знают, что мы хороним Сережу, и вдруг вечером по телевизо-
ру вдова увидит, что, оказывается, она хоронила не мужа, а Кувалдышева!
- Согласитесь, лучше рыдать на похоронах чужого мужа, чем своего.
- Но умер-то ее муж!
- И слава Богу! Я прошу только об одном - дайте подснять крупно ваше
горе! Вы же не прикидываетесь?
- Нет.
- Все честно: вы плачете, вас снимают.
- Но вы хотите, чтобы мы рыдали над Кувалдышевым!
- Мне на него вообще плевать! Но меня просили показать, какое горе!
- Ну так и снимайте их горе.
- Разве это горе? Лица официальные, как на собрании. Вы бы хотели,
чтобы над вашим гробом стояли с такими физиономиями?
- Я не умер!
- Конечно. Когда видишь такие постные рожи, умирать не хочется! Так
мы договорились?
- Отстаньте! Задурили голову. На душе было так тяжело, теперь черте
что! Никаких крупных планов! Кувалдышев там, мы тут. У каждого своя ком-
пания!
- Вон у вас женщина ревет белугой! Какой звук! Кто она?
- Мать покойного!
- Ах как она... Ладно, иду вам навстречу. Запишем только звук. Лица
их, звук ваш. По звуку никто не узнает, кто над кем рыдал. Давайте прик-
реплю микрофон. Бегите, а то у ваших слезы кончатся!
- Какой вы... Ничего святого!
- Работа такая.
- ...А когда репортаж?
- Сегодня где-то в 22.45 по второй программе.
- Выходит, все увидят, как хоронят его, а звук на самом деле наш.
- Опять! Никто не узнает!
- Обидно. Все-таки звук - это память. На поминках поставили бы кассе-
ту и будто Сережа с нами.
- Ради Бога! Кассету я дам!
- А как докажешь, что плакали именно мы? Я не могу сейчас подойти к
родным и сказать: плачьте за двоих, нас записывают для чужих похорон!
- Да, это бестактно.
- Слушайте, у вас в конце титры будут: ну там оператор, режиссер, ре-
дактор, звукорежиссер...
- Конечно.
- Чтобы все было честно, дайте в конце наши фамилии, сейчас запишу.
Только не вздумайте писать: плакали такие-то... Просто напишите: съемоч-
ная группа благодарит таких-то. А я своим объясню, что это мы и есть.
- Как скажете.
- Вот список.
- Учтите, дубля не будет. Сами понимаете, второй раз хоронить никто
никого не будет. Поэтому убивайтесь с полной отдачей, как будто видите
его в последний раз.
- Не беспокойтесь! Такого горя вы еще не видели! Серегу так любили,
второй раз хоронить не придется.
Старость
- Люсенька, мы вчера вместе в такси ехали после презентации, я к вам
не приставал?
- Да вы что, Сергей Палыч, как можно!
- Анекдоты пошлые не рассказывал?
- Ничего подобного! Только о литературе говорили.
- И при этом не хватал вас за разные места ваши?
- Да за кого вы меня принимаете?!
- И не предлагал выйти на травку, поиграть в табун лошадей, при этом
не ржал по-лошадиному разве?
- Сергей Палыч, да вы ничего не помните, наверное, были пьяны.
- Был пьян и не приставал?
- Ничем!
- Раньше за мной такого не замечалось! Значит, состарился...
Привязанности
Звери живут стаями, люди семьями. Кто завел себе жену, деток, кто ры-
бок, собачек. А все от страха. "Стану помирать, кто стакан воды подаст?"
Рыбка, что ли? Но привыкают. Привязывается живое к живому незримыми ни-
тями.
Нет, кто спорит, бессловесная тварь лучше твари словесной. Никогда
поперек не скажет. Ее и ногой пнуть можно в сердцах.
А когда настроение хорошее, после еды, за ухом почесал - и кошке при-
ятно, и руки вытер.
Отчего живность, повизгивая, на шею бросается? Жрать хочет. Вот осно-
ва привязанности: все хотят жрать. Кто дал пожрать, тот и любимый. И у
людей тоже. Малыш всосал любовь к родителям с молоком матери. Всосал мо-
локо и с ним любовь. Любовь - чувство благодарности за кормежку. Гово-
рят, по Фрейду все через секс, а я говорю: все по Павлову через жратву.
А после привязанность. После еды. Но привязанность - палка о двух кон-
цах. К тебе привязаны, и сам ты привязался. По Павлову у собаки при виде
ученого с колбасой слюна выделяется. А у того ученого с колбасой при ви-
де слюней собаки на глазах выделяются слезы умиления. Слезы и слюни ви-
сят по обе стороны привязанности.
А раз привязался ты сам, считай, влип. Терять больно. Чужой, ради Бо-
га! А когда своя жена, сын, собака, рыбешка - жалко. Столько за долгие
годы скормлено - и все, никакой отдачи.
Что с людьми делается! Сосед слег с инфарктом. А потерял-то все-
го-навсего таксу! Сотрудница пережила вуалехвостку на два дня. Невидимая
миру нить. Когда умирают те, к кому привык, что-то обрывается внутри
вместе с таксой.
Меньше потерь - меньше печалей.
Терять друзей, говорят, большое горе. А у кого нет друзей? Мысль
улавливаете? Чужое горе становится своей радостью!
Если честно, люблю ходить на похороны к незнакомым людям. Грех, ко-
нечно, но уж больно приятно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119