Но
все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. Совсем в
другой, оригинальной манере кается Мария Магдалина у Эль Греко.
Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. "И как это ме-
ня угораздило?" - как бы говорит Мария. И ей как бы веришь.
В правом верхнем углу мы видим ветку с листьями. Листьев ровно пят-
надцать. Желающие могут меня проверить. Ну? Тринадцать? Вот народ! Вчера
еще было пятнадцать.
Так. А теперь перенесемся в левый верхний угол. Перенеслись? Там сра-
зу в глаза бросаются три птички. Кое-кто на Западе полагает, что это ко-
либри, но наши ученые опознали в них диких уток.
И наконец, в центре кульминационное пятно картины - сама Магдалина.
Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может
смотреть людям в глаза. Ей стыдно. Поэтому она вынуждена смотреть влево.
И если зайти слева, то можно встретиться с Магдалиной глазами, и тогда
ей становится так стыдно, что ее лицо краснеет.
Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в
прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Зна-
чит, в Магдалине заговорила-таки совесть.
Известно, что Эль Греко рисовал в ужасные времена господства испанс-
кой инквизиции. В те годы на кострах горело немало способной молодежи.
Поэтому никто не смел открыто думать, рисовать, лепить. И большие худож-
ники вынуждены были прибегать к аллегориям. Прибежал к ним и Эль Греко.
Магдалина не просто крупная женщина с хорошей фигурой, как это может по-
казаться неискушенному зрителю. Нет! Каждая черточка на картине незамет-
но для себя бросает вызов испанской инквизиции.
Даже пейзаж за спиной Магдалины написан не только ради того, чтобы
как-то заполнить свободное от Марии место, - эти промозгло-серые, опос-
тылевшие коричневые тона кричат об ужасных условиях, в которых жили
простые, никому не нужные испанцы.
На всех картинах художнику удавались глаза. Особенно хорош у Магдали-
ны правый глаз. Ниже, под глазом, хорошо виден рот, из которого доносит-
ся немой вопрос.
Давайте дружно вглядимся в нежное тело, написанное в теплых тонах.
Да, Мария - девушка не из рабочей семьи! На руках ни одной царапины, тем
более мозоли. Трудно придется Магдалине в дальнейшей жизни.
На коленях у Марии лежит книжка и чей-то череп. Сейчас трудно ска-
зать, кто позировал художнику. Над этим придется поломать голову нашим
искусствоведам.
Слева от черепа мерцает графин с какой-то жидкостью. Что это? Вода,
вино или другой яд? Неизвестно! Но вкус приятный.
В целом картина поражает своей чистотой. Белоснежные кружева, покры-
вало поверх Магдалины все это говорит нам о тяжком труде испанских пра-
чек, день и ночь стирающих белье испанской знати, погрязшей в роскоши,
вине и женщинах.
Таким образом, можно рассматривать "Кающуюся Марию Магдалину" как су-
ровый документ той далекой эпохи.
Документ, подписанный рукой Эль Греко, замечательного художника,
умершего в 1614 году, не дожившего до правильного понимания своей карти-
ны более трехсот шестидесяти лет.
Лингвист
Просто гора с плеч. Три года отдал, думал, мозги свернутся, но добил!
Можете меня поздравить. Я наконец выучил будунуйский язык. Читаю, прав-
да, со словарем, но болтаю без напряжения. Пожалуйста, спросите меня
что-нибудь по-будунуйски. Ну? Любое спросите! "Как вас зовут?" "Который
час?" Чего молчите? А-а! Не можете спросить по-будунуйски. Вы языка не
знаете. Даже как он выглядит. И выглядит ли. А я могу спросить кого
угодно о чем угодно, и мне никто не ответит. Кроме меня! И еще двух че-
ловек.
Будунуйцы - древнейшее племя на юге Африки. Причем от племени оста-
лось человека два с небольшим. Две старушки и старичок. Но им жизнь не
грозит, в газетах писали. Так что чуть-чуть потерпеть - и я останусь
единственным в мире, кто в совершенстве владеет будунуйским языком.
Представляете, какая удача? Единственный в мире! Наконец я смогу выска-
зать вслух все, что у меня накипело! Трихонда брухерто! Да-да, так и
скажу: "Трихонда брухерто в конце концов!" М-да, крутовато, конечно...
Тогда просто: "Брухерто в конце концов!" Сильно сказано, не правда ли?
Вот чем мне эти будунуйцы нравятся: что думают, то и говорят.
Шанс
Тридцать восемь лет Леня Козлович честно прожил в коммунальной квар-
тире на двадцать пять человек. Леня привык к соседям, к удобствам, кото-
рых не было, и к своей комнате площадью двадцать два не очень-то квад-
ратных метра, такая она была вытянутая, коридорчиком, зато как просторно
под высоким лепным потолком! Раньше во всем этом доме кто-то жил.
Жильцы на все шли ради отдельной квартиры. Фиктивно женились, разво-
дились, съезжались, менялись, азартно рожали детей, прописывали умерших,
укрывали живых. А Леня с детства был недотепой, фиктивно жить не умел.
Женился, родил себе девочку - все, что он мог.
И вот наконец дом пошел под капитальный ремонт, людей расселяли в со-
вершенно отдельные квартиры со всеми удобствами.
Леня с женой своей Люсей по ночам, чтоб не разбудить дочь Ленку, ше-
потом, чуть не до драки спорили, куда что ставить. До чего же легко в
голове поместились роскошные большие слова: "гостиная", "спальня",
"детская". Квартира, как известно, полагалась двухкомнатная, и все равно
это были сладкие споры: что, куда... Отдельная! Значит, в чем хочешь -
ходи, куда хочешь - плюй, и в туалет не спеша, от души наконец...
В понедельник Леня, радостный, как предпраздничный день, явился в от-
дел учета и распределения жилплощади.
У комнаты номер шестнадцать была небольшая очередь. Принимал инспек-
тор Чудоев М. П. Его имя произносили уважительно, выговаривая каждую бу-
ковку: Максим Петрович!
Дождавшись очереди, Леня постучал и вошел. Максим Петрович был чудо-
вищно хорош, в черном костюме, зеленой рубашке и синем галстуке. То ли
он любил рискованные сочетания, модные в этом сезоне за рубежом, то ли
был начисто лишен вкуса, что мог себе позволить в силу занимаемой долж-
ности. Небольшие карие его глазки косили так, что встретиться с Максимом
Петровичем глазами практически было невозможно. То есть посетитель видел
Чудоева, а вот видел ли посетителя Чудоев - поручиться было нельзя.
Леня выложил на стол справки и спросил: "Скажите, пожалуйста, на что
мы можем рассчитывать?" Максим Петрович разложил пасьянс из мятых спра-
вок и сказал: "Согласно закону, получите двухкомнатную квартиру в районе
новостроек".
Леня и сам знал, что положено согласно закону, но, как известно, за-
кон у нас один на всех, а нас очень много, поэтому закона на всех не
хватает, и тот, кто бойчей, свое не упустит, чье бы оно ни было!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. Совсем в
другой, оригинальной манере кается Мария Магдалина у Эль Греко.
Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. "И как это ме-
ня угораздило?" - как бы говорит Мария. И ей как бы веришь.
В правом верхнем углу мы видим ветку с листьями. Листьев ровно пят-
надцать. Желающие могут меня проверить. Ну? Тринадцать? Вот народ! Вчера
еще было пятнадцать.
Так. А теперь перенесемся в левый верхний угол. Перенеслись? Там сра-
зу в глаза бросаются три птички. Кое-кто на Западе полагает, что это ко-
либри, но наши ученые опознали в них диких уток.
И наконец, в центре кульминационное пятно картины - сама Магдалина.
Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может
смотреть людям в глаза. Ей стыдно. Поэтому она вынуждена смотреть влево.
И если зайти слева, то можно встретиться с Магдалиной глазами, и тогда
ей становится так стыдно, что ее лицо краснеет.
Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в
прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Зна-
чит, в Магдалине заговорила-таки совесть.
Известно, что Эль Греко рисовал в ужасные времена господства испанс-
кой инквизиции. В те годы на кострах горело немало способной молодежи.
Поэтому никто не смел открыто думать, рисовать, лепить. И большие худож-
ники вынуждены были прибегать к аллегориям. Прибежал к ним и Эль Греко.
Магдалина не просто крупная женщина с хорошей фигурой, как это может по-
казаться неискушенному зрителю. Нет! Каждая черточка на картине незамет-
но для себя бросает вызов испанской инквизиции.
Даже пейзаж за спиной Магдалины написан не только ради того, чтобы
как-то заполнить свободное от Марии место, - эти промозгло-серые, опос-
тылевшие коричневые тона кричат об ужасных условиях, в которых жили
простые, никому не нужные испанцы.
На всех картинах художнику удавались глаза. Особенно хорош у Магдали-
ны правый глаз. Ниже, под глазом, хорошо виден рот, из которого доносит-
ся немой вопрос.
Давайте дружно вглядимся в нежное тело, написанное в теплых тонах.
Да, Мария - девушка не из рабочей семьи! На руках ни одной царапины, тем
более мозоли. Трудно придется Магдалине в дальнейшей жизни.
На коленях у Марии лежит книжка и чей-то череп. Сейчас трудно ска-
зать, кто позировал художнику. Над этим придется поломать голову нашим
искусствоведам.
Слева от черепа мерцает графин с какой-то жидкостью. Что это? Вода,
вино или другой яд? Неизвестно! Но вкус приятный.
В целом картина поражает своей чистотой. Белоснежные кружева, покры-
вало поверх Магдалины все это говорит нам о тяжком труде испанских пра-
чек, день и ночь стирающих белье испанской знати, погрязшей в роскоши,
вине и женщинах.
Таким образом, можно рассматривать "Кающуюся Марию Магдалину" как су-
ровый документ той далекой эпохи.
Документ, подписанный рукой Эль Греко, замечательного художника,
умершего в 1614 году, не дожившего до правильного понимания своей карти-
ны более трехсот шестидесяти лет.
Лингвист
Просто гора с плеч. Три года отдал, думал, мозги свернутся, но добил!
Можете меня поздравить. Я наконец выучил будунуйский язык. Читаю, прав-
да, со словарем, но болтаю без напряжения. Пожалуйста, спросите меня
что-нибудь по-будунуйски. Ну? Любое спросите! "Как вас зовут?" "Который
час?" Чего молчите? А-а! Не можете спросить по-будунуйски. Вы языка не
знаете. Даже как он выглядит. И выглядит ли. А я могу спросить кого
угодно о чем угодно, и мне никто не ответит. Кроме меня! И еще двух че-
ловек.
Будунуйцы - древнейшее племя на юге Африки. Причем от племени оста-
лось человека два с небольшим. Две старушки и старичок. Но им жизнь не
грозит, в газетах писали. Так что чуть-чуть потерпеть - и я останусь
единственным в мире, кто в совершенстве владеет будунуйским языком.
Представляете, какая удача? Единственный в мире! Наконец я смогу выска-
зать вслух все, что у меня накипело! Трихонда брухерто! Да-да, так и
скажу: "Трихонда брухерто в конце концов!" М-да, крутовато, конечно...
Тогда просто: "Брухерто в конце концов!" Сильно сказано, не правда ли?
Вот чем мне эти будунуйцы нравятся: что думают, то и говорят.
Шанс
Тридцать восемь лет Леня Козлович честно прожил в коммунальной квар-
тире на двадцать пять человек. Леня привык к соседям, к удобствам, кото-
рых не было, и к своей комнате площадью двадцать два не очень-то квад-
ратных метра, такая она была вытянутая, коридорчиком, зато как просторно
под высоким лепным потолком! Раньше во всем этом доме кто-то жил.
Жильцы на все шли ради отдельной квартиры. Фиктивно женились, разво-
дились, съезжались, менялись, азартно рожали детей, прописывали умерших,
укрывали живых. А Леня с детства был недотепой, фиктивно жить не умел.
Женился, родил себе девочку - все, что он мог.
И вот наконец дом пошел под капитальный ремонт, людей расселяли в со-
вершенно отдельные квартиры со всеми удобствами.
Леня с женой своей Люсей по ночам, чтоб не разбудить дочь Ленку, ше-
потом, чуть не до драки спорили, куда что ставить. До чего же легко в
голове поместились роскошные большие слова: "гостиная", "спальня",
"детская". Квартира, как известно, полагалась двухкомнатная, и все равно
это были сладкие споры: что, куда... Отдельная! Значит, в чем хочешь -
ходи, куда хочешь - плюй, и в туалет не спеша, от души наконец...
В понедельник Леня, радостный, как предпраздничный день, явился в от-
дел учета и распределения жилплощади.
У комнаты номер шестнадцать была небольшая очередь. Принимал инспек-
тор Чудоев М. П. Его имя произносили уважительно, выговаривая каждую бу-
ковку: Максим Петрович!
Дождавшись очереди, Леня постучал и вошел. Максим Петрович был чудо-
вищно хорош, в черном костюме, зеленой рубашке и синем галстуке. То ли
он любил рискованные сочетания, модные в этом сезоне за рубежом, то ли
был начисто лишен вкуса, что мог себе позволить в силу занимаемой долж-
ности. Небольшие карие его глазки косили так, что встретиться с Максимом
Петровичем глазами практически было невозможно. То есть посетитель видел
Чудоева, а вот видел ли посетителя Чудоев - поручиться было нельзя.
Леня выложил на стол справки и спросил: "Скажите, пожалуйста, на что
мы можем рассчитывать?" Максим Петрович разложил пасьянс из мятых спра-
вок и сказал: "Согласно закону, получите двухкомнатную квартиру в районе
новостроек".
Леня и сам знал, что положено согласно закону, но, как известно, за-
кон у нас один на всех, а нас очень много, поэтому закона на всех не
хватает, и тот, кто бойчей, свое не упустит, чье бы оно ни было!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119