Разве посторонний милиционер так душевно пого-
ворит? Штрафанул бы и все! Свой родненький милиционер, - другое дело! Он
сунул сыну конфетку, но тот замотал головой, мол, на работе нельзя.
Растроганный Штукин по зеленому сигналу светофора пошел в туалет. У
двери ему козырнул второй милиционер. Отдав честь, заикаясь, спросил:
"По-по как-какому вопросу?"
- По личному. Разрешите идти?
- И-идите! По личному не б-более трех минут. Потом я стре-ляю!
Маленький мильтон вынул из кобуры игрушечный пугач.
Через неделю Штукин заканчивал свои личные дела за минуту до выстре-
ла. "Действительно, глупо провести лучшие годы свои в туалете, ведь жи-
вем один раз", - думал он и до посинения читал выписанный Марьей Иванов-
ной журнал "Вопросы философии". Он ничего не понимал, но уровень непо-
нятных вопросов был настолько высок, что Штукин чувствовал себя в чем-то
философом, и это было приятно.
Однажды тесть заявил, что скоро подъедет свояк с тремя пацанами, пос-
кольку у них в Полтаве сильно стесненные условия жизни. А здесь свобод-
ного места навалом. Штукин подумал и решил: "Действительно, метраж поз-
воляет!".
Иногда знакомые пытались прийти к Штукину в гости. Но не тут-то было!
Из-за двери на замках и цепочках милиционер спрашивал пароль. А из пос-
торонних кто ж его знал! Самому Штукину приходилось непросто: пароль был
утром - один, днем - другой, а к вечеру пароль на всякий случай еще раз
меняли. Слава богу, малыши знали всего шесть паролей, и, перечислив их,
Штукин запросто угадывал нужный.
Спал Штукин абсолютно спокойно. Даже не проверял, закрыта ли дверь.
Зачем? Ведь кто-то из милиционеров дежурил в засаде. Правда, ночью слу-
чались проверки. Светили фонариком в глаза, шепелявили: "Папа, ваши до-
кументы?" А у Штукина под подушкой паспорт. Он его р-раз! А ему: "Изви-
ните, можете спать!" И Штукин тут же проваливался в сон, радуясь, как
все устроилось. Одному в жизни страшно, а когда кругом свои, - ни черта!
Свои дворники, милиционеры, пожарники, да еще Марья Ивановна, задумчиво
поглаживала живот, кого-то снова ждала. Глядишь, после брюквы эскадрилью
летчиков принесет! Значит, и сверху будут свои... Словом, Штукин
чувствовал, что живет, наконец, как у Христа за пазухой. Если не глубже.
Мыслитель
Великолепно сложенный парень третий час сидел на камне и, подперев
рукой подбородок, бессмысленно смотрел в одну точку. Левая нога затекла,
свело руку, задница окаменела, но надо было потерпеть еще полчаса до
конца сеанса. В который раз он пытался сосредоточиться, подумать о жиз-
ни, - ни черта не получалось! В мозгу мелькали куски жареного мяса,
женские ноги, пиво и прочая аппетитная ерунда.
- Спасибо, - сказал скульптор, любуясь законченной работой. - Вы сво-
бодны!
Натурщик встал, с хрустом потянулся и, сладко зевнув, спросил:
- Месье Роден, а как назовете скульптуру, придумали?
- Придумал! "Мыслитель"! Да! Да! "Мыслитель" Родена!
ПернатыЙ
Перед сном на блаконе как-то раз зазевался, - шарах по морде, ни с
того, ни с сего! Да еще врываются в рот и трепещут!
Вот вам свобода слова! Сказать не успел, уже рот затыкают, да в тем-
ноте еще не поймешь чем!
Я кляп пожевал, - отбивается! И на вкус вроде птичка сырая, в смысле,
живая, но породу языком не определишь. По клювику - дятел! Та-ак, думаю,
мало мне соседей сверху, тараканов на кухне, так еще дятел долбит дупло
во рту! Даже внутри себя не хозяин!
Языком выталкиваю, руками, - ни в какую. Мало того, что без стука в
чужой рот лезут, так еще переночевать норовят. Еле-еле на свободу вытол-
кал. Причем кого, в темноте так и не разобрал. Тьфу! Зубы чищу, а оттуда
перья да пух!
Утром на балкон вышел в тапочках, зубы стиснул, не дай бог снова зев-
ну... И тут "вжик" и "вжик"! Птичка надо ртом моим крутит! Досиделась,
бедняга, голыми лапами на проводах, умом тронулась, забыла, где дом род-
ной. С моим ртом перепутала.
А птичка, скажу вам, странной наружности на свету оказалась. Не дятел
и не совсем воробей, хотя морда нахальная, но перышки в иностранную кра-
пинку. Вдруг колибри?! Или такой вариант: колибри нечаянно к нам залете-
ла, с воробушками спуталась, и в результате такое вот колибря.
Я пальцем вверх тычу: "В нашей стране птицы под крышей живут! Идиот-
ка!" - говорю ей сквозь зубы, но не со зла, а чтоб в рот не прошмыгнула
на полуслове. А птаха, знай, в лицо тычется и пищит жалостно, как сиро-
та. Я ее тапком.
Внизу под балконом толпа собралась, кулаками размахивают: "Оставьте
птичку в покое! Шовинист!" У нас ведь как: сначала забьют насмерть, а
после начнут разбираться "за что". Я рот открыл, объяснить им, "я не
против пернатых, я - за". И тут птаха меж зубов фить! У левой щеки улег-
лась и затихла. Общественность успокоилась, разошлась. А я с колибрей во
рту на балконе остался. Как поступить?
Не принять дружественную нам перелетную птичку? Нет, учитывая между-
народную обстановку, выход один: раз птица просит политического убежища,
- дай! Колибря - это не выпь все-таки. Положа руку на сердце, уж одну-то
пичужку у себя во рту каждый принять может. Поначалу, не стану врать,
тяжело приходилось. Если кто с птицей спал, знает: на тот бок не ложись
- придавишь. Рот не закрывай, - задохнется. Храпанешь - пугается, в небо
крыльями бьет. Но когда благое дело делаешь - приноровишься. Некоторые с
такими бабами живут, колибря моя против них ангел. Сейчас такие времена,
надо ближнему помогать. И птичка - божья тварь. И ты тварь. Все мы твари
на этой земле, особенно некоторые. Все друг дружку проглотить пыжимся.
Птичка - червячка. Зверюшка - птичку. Человек - человечка. А бог велел
как: не убий, приюти. Коли рот человеку даден, значит, не должен он пус-
товать. Хочешь жить - приспосабливайся. В любых неудобствах ищи свою
прелесть!
Каждому свое. У кого дача, бассейн с лошадью, а у меня птичка порхает
в полости рта. Чувствую себя как на лоне природы, причем лоно внутри ме-
ня. Губы приоткрыты, птичка оттуда чирикает. Люди озираются, понять не
могут, кому так весело ни с того ни с сего? А у меня ощущение, будто я
сам расчирикался. И кажется, настроение будь здоров! А для этого челове-
ку надо-то одну птичку во рту! Вы не поверите, ощущение будто выросли
крылья! Правда, во рту! Но крылья!
Почему говорят, "птичка свободна"? Да потому что, когда невмоготу,
она из всего этого улететь может! А человек, пусть хоть по уши, но куда
денешься? То ли дело с птицей во рту! Да, я в этом всем здесь, зато
птичка моя над этим всем там! Плевал я на вашу окружающую действи-
тельность с высоты птичьего полета!
А недавно у нас птенцы появились, Нет, вы что, я ни при чем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
ворит? Штрафанул бы и все! Свой родненький милиционер, - другое дело! Он
сунул сыну конфетку, но тот замотал головой, мол, на работе нельзя.
Растроганный Штукин по зеленому сигналу светофора пошел в туалет. У
двери ему козырнул второй милиционер. Отдав честь, заикаясь, спросил:
"По-по как-какому вопросу?"
- По личному. Разрешите идти?
- И-идите! По личному не б-более трех минут. Потом я стре-ляю!
Маленький мильтон вынул из кобуры игрушечный пугач.
Через неделю Штукин заканчивал свои личные дела за минуту до выстре-
ла. "Действительно, глупо провести лучшие годы свои в туалете, ведь жи-
вем один раз", - думал он и до посинения читал выписанный Марьей Иванов-
ной журнал "Вопросы философии". Он ничего не понимал, но уровень непо-
нятных вопросов был настолько высок, что Штукин чувствовал себя в чем-то
философом, и это было приятно.
Однажды тесть заявил, что скоро подъедет свояк с тремя пацанами, пос-
кольку у них в Полтаве сильно стесненные условия жизни. А здесь свобод-
ного места навалом. Штукин подумал и решил: "Действительно, метраж поз-
воляет!".
Иногда знакомые пытались прийти к Штукину в гости. Но не тут-то было!
Из-за двери на замках и цепочках милиционер спрашивал пароль. А из пос-
торонних кто ж его знал! Самому Штукину приходилось непросто: пароль был
утром - один, днем - другой, а к вечеру пароль на всякий случай еще раз
меняли. Слава богу, малыши знали всего шесть паролей, и, перечислив их,
Штукин запросто угадывал нужный.
Спал Штукин абсолютно спокойно. Даже не проверял, закрыта ли дверь.
Зачем? Ведь кто-то из милиционеров дежурил в засаде. Правда, ночью слу-
чались проверки. Светили фонариком в глаза, шепелявили: "Папа, ваши до-
кументы?" А у Штукина под подушкой паспорт. Он его р-раз! А ему: "Изви-
ните, можете спать!" И Штукин тут же проваливался в сон, радуясь, как
все устроилось. Одному в жизни страшно, а когда кругом свои, - ни черта!
Свои дворники, милиционеры, пожарники, да еще Марья Ивановна, задумчиво
поглаживала живот, кого-то снова ждала. Глядишь, после брюквы эскадрилью
летчиков принесет! Значит, и сверху будут свои... Словом, Штукин
чувствовал, что живет, наконец, как у Христа за пазухой. Если не глубже.
Мыслитель
Великолепно сложенный парень третий час сидел на камне и, подперев
рукой подбородок, бессмысленно смотрел в одну точку. Левая нога затекла,
свело руку, задница окаменела, но надо было потерпеть еще полчаса до
конца сеанса. В который раз он пытался сосредоточиться, подумать о жиз-
ни, - ни черта не получалось! В мозгу мелькали куски жареного мяса,
женские ноги, пиво и прочая аппетитная ерунда.
- Спасибо, - сказал скульптор, любуясь законченной работой. - Вы сво-
бодны!
Натурщик встал, с хрустом потянулся и, сладко зевнув, спросил:
- Месье Роден, а как назовете скульптуру, придумали?
- Придумал! "Мыслитель"! Да! Да! "Мыслитель" Родена!
ПернатыЙ
Перед сном на блаконе как-то раз зазевался, - шарах по морде, ни с
того, ни с сего! Да еще врываются в рот и трепещут!
Вот вам свобода слова! Сказать не успел, уже рот затыкают, да в тем-
ноте еще не поймешь чем!
Я кляп пожевал, - отбивается! И на вкус вроде птичка сырая, в смысле,
живая, но породу языком не определишь. По клювику - дятел! Та-ак, думаю,
мало мне соседей сверху, тараканов на кухне, так еще дятел долбит дупло
во рту! Даже внутри себя не хозяин!
Языком выталкиваю, руками, - ни в какую. Мало того, что без стука в
чужой рот лезут, так еще переночевать норовят. Еле-еле на свободу вытол-
кал. Причем кого, в темноте так и не разобрал. Тьфу! Зубы чищу, а оттуда
перья да пух!
Утром на балкон вышел в тапочках, зубы стиснул, не дай бог снова зев-
ну... И тут "вжик" и "вжик"! Птичка надо ртом моим крутит! Досиделась,
бедняга, голыми лапами на проводах, умом тронулась, забыла, где дом род-
ной. С моим ртом перепутала.
А птичка, скажу вам, странной наружности на свету оказалась. Не дятел
и не совсем воробей, хотя морда нахальная, но перышки в иностранную кра-
пинку. Вдруг колибри?! Или такой вариант: колибри нечаянно к нам залете-
ла, с воробушками спуталась, и в результате такое вот колибря.
Я пальцем вверх тычу: "В нашей стране птицы под крышей живут! Идиот-
ка!" - говорю ей сквозь зубы, но не со зла, а чтоб в рот не прошмыгнула
на полуслове. А птаха, знай, в лицо тычется и пищит жалостно, как сиро-
та. Я ее тапком.
Внизу под балконом толпа собралась, кулаками размахивают: "Оставьте
птичку в покое! Шовинист!" У нас ведь как: сначала забьют насмерть, а
после начнут разбираться "за что". Я рот открыл, объяснить им, "я не
против пернатых, я - за". И тут птаха меж зубов фить! У левой щеки улег-
лась и затихла. Общественность успокоилась, разошлась. А я с колибрей во
рту на балконе остался. Как поступить?
Не принять дружественную нам перелетную птичку? Нет, учитывая между-
народную обстановку, выход один: раз птица просит политического убежища,
- дай! Колибря - это не выпь все-таки. Положа руку на сердце, уж одну-то
пичужку у себя во рту каждый принять может. Поначалу, не стану врать,
тяжело приходилось. Если кто с птицей спал, знает: на тот бок не ложись
- придавишь. Рот не закрывай, - задохнется. Храпанешь - пугается, в небо
крыльями бьет. Но когда благое дело делаешь - приноровишься. Некоторые с
такими бабами живут, колибря моя против них ангел. Сейчас такие времена,
надо ближнему помогать. И птичка - божья тварь. И ты тварь. Все мы твари
на этой земле, особенно некоторые. Все друг дружку проглотить пыжимся.
Птичка - червячка. Зверюшка - птичку. Человек - человечка. А бог велел
как: не убий, приюти. Коли рот человеку даден, значит, не должен он пус-
товать. Хочешь жить - приспосабливайся. В любых неудобствах ищи свою
прелесть!
Каждому свое. У кого дача, бассейн с лошадью, а у меня птичка порхает
в полости рта. Чувствую себя как на лоне природы, причем лоно внутри ме-
ня. Губы приоткрыты, птичка оттуда чирикает. Люди озираются, понять не
могут, кому так весело ни с того ни с сего? А у меня ощущение, будто я
сам расчирикался. И кажется, настроение будь здоров! А для этого челове-
ку надо-то одну птичку во рту! Вы не поверите, ощущение будто выросли
крылья! Правда, во рту! Но крылья!
Почему говорят, "птичка свободна"? Да потому что, когда невмоготу,
она из всего этого улететь может! А человек, пусть хоть по уши, но куда
денешься? То ли дело с птицей во рту! Да, я в этом всем здесь, зато
птичка моя над этим всем там! Плевал я на вашу окружающую действи-
тельность с высоты птичьего полета!
А недавно у нас птенцы появились, Нет, вы что, я ни при чем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119