Думаю, выражу общее мнение, если скажу: "Не
могут волки быть сыты, пока овцы целы!" Это очковтирательство, простите
за прямоту!
Ну, что притихли? Нечего сказать, уважаемые овечки? А волки почему
молчат? Ягнятами прикидываются? Учтите, пока не обсудим наболевшие проб-
лемы, никто отсюда живым не уйдет! Так что прошу поактивнее.
Старый баран заблеял: "Можно мне?"
- Пожалуйста! - сказал вожак. - Поприветствуем товарища! Только гово-
рить начистоту! Критикуйте, не взирая на лица. Я отвернусь, чтоб не сму-
щать.
- Товарищи! - заблеял старый баран, - как только что правильно заме-
тил уважаемый волк, - сейчас не те времена! Даже не уверен, времена ли?
Сколько можно есть друг друга? О каком увеличении поголовья может идти
речь, когда рождаемость одних за счет загрызаемости других?!
- По-моему, это резонно! - сказал вожак. - Отлично сказано! Что ж вы
раньше не мычали, не телились?!
- Так раньше нас ели молча, не предлагая высказатъся, - старый баран
вздохнул.
- Слава богу, все это в прошлом, - сказал вожак.- Что там за крик?
- Овцу задрали, - сказал кто-то.
- Кто задрал?! Я спрашиваю: кто посмел задрать овцу во время собра-
ния?
- Ну, я задрал. Нечаянно, - сказал одноглазый волк. - Она первая на-
чала. Я защищался.
- Все слышали? - вожак одобрительно кивнул головой. - Волк нашел в
себе мужество сказать "Это сделал я!" Вот пример самокритики! Поняли ов-
цы, как надо теперь себя вести? Если кто-либо из вас нечаянно кого-то
загрыз или задрал, - не надо замалчивать! Выйди и честно скажи! Увидите,
вам сразу станет легче! Одноглазый, тебе стало легче?
- Намного! - одноглазый икнул.
- Поймите вы! - сказал вожак. - Только так, называя вещи своими име-
нами, мы пойдем бок о бок вперед, при этом честно глядя друг другу в
глаза! А сейчас сделаем небольшой перерыв. Желающие могут перекусить.
Прямо тут. После перерыва обсудим положение с бараниной. Пусть она поде-
лится своими соображениями...
Время летних отпусков
Летит гусь, а сверху на него ястреб заходит и кричит:
- Куда, жирненький, путь держим?!
- Да вот холодать стало, пора, значит, в эту... в Индонезию...
- И что вас всех в Индонезию тянет?! Пятый гусь, и все в Индонезию!
Ну что вы там в этой Индонезии не видели?! - хрипел ястреб, пикируя
сверху на гуся.
- Да, - подумал гусь. - Ну, а что, собственно, я в этой Индонезии не
видел? Да, похоже, и не увижу в этом сезоне... Индонезию! Ястреб прав.
Ему сверху виднее...
Беда
Старый паук лежал в гамаке паутины. Бедняга не спал пятые сутки. Его
мучили чудовищные мигрени, от малейшего сотрясения паутины в мозгу вспы-
хивал красный огонь. Наконец, паутина застыла неподвижно, словно повисла
над вечностью. И голова, слава богу, начала проходить.
Вдруг зажужжало в правом углу, паутина качнулась, и в мозгу паука на-
чался пожар.
- Проклятье! Убью! - паук со стоном разлепил правый глаз, тот что
ближе к источнику шума. В нескольких сантиметрах в паутине билась моло-
дая здоровая муха. Боль в голове стала невыносимой.
- Не тряси! - прошептал паук. - Умоляю, мерзавка, не двигайся! Распу-
таю, отпущу, только не тряси! - Паук заковылял сверху вниз, туда, где
запуталась муха.
Увидев огромного паука, муха забилась в истерике:
- Убивают! На помощь!
Молния ударила в мозг паука, голова раскололась:
- Успокойся! Боже мой! За что эти муки! - паук с трудом двигал непос-
лушные лапы в сторону мухи.
- Не подходи! Не трогай меня! За что, боженька?! - заходилась нес-
частная муха.
- Что ж я тебе сделал плохого, сволочь ты моя, - рыдал старый паук. -
Не тряси!
- А я что тебе сделала?! Помогите! - муха визжала как резаная и би-
лась в паутине, словно рыба в сетях.
Наконец, ослепший от боли паук лапой коснулся жужжащего тельца: "Сей-
час, сейчас будет хорошо... развяжу, улетишь к чертовой матери..."
Прикосновение паука прибавило мухе страха и сил, она извернулась всем
телом, взбила в паутине такую волну, что мозг паука лопнул. Конвульсивно
сжав муху, он вместе с ней рухнул вниз. По дороге у мухи произошел раз-
рыв сердца.
Так и упали на пол, мертвые оба, навечно обнявшись. Ничего так не
сближает, как общая беда.
Месть
Овчарка была молодая и наглая. Пудель старый, из хорошей семьи. Летом
они жили рядом на соседних участках. Однажды, когда собак выгуливали в
поле, овчарка ни с того ни с сего кинулась на пуделя и, пока не разняли,
жестоко трепала его, причем на глазах симпатичной болонки. Старый пу-
дель, зализывая раны, поклялся отомстить.
Через два дня овчарка покусала ребенка. Ее привязали около дома, по-
садили на цепь. Она могла как угодно лаять, рычать, но дотянуться, уку-
сить - фигушки!
Когда хозяева были на работе, старый пудель спокойненько перешел на
соседний участок. Овчарка, облизнулась, мысленно жуя пуделя, зарычала и
метнулась вперед, но упала, подсеченная цепью. А пудель невозмутимо ша-
гал по чужому участку, делая вид, что не видит овчарку в упор. Обошел
клумбу, обнюхал поленницу, подумал и, подняв ногу, окатил дрова. Оскорб-
ленная до глубины души, овчарка зашлась в жутком лае, пытаясь выпрыгнуть
из ошейника. А пудель, как ни в чем ни бывало, подошел к кусту роз, по-
нюхал и опрыскал его. После чего снова понюхал и довольный, двинулся
дальше. Овчарка взвыла так, будто ее режут. Пудель, как интурист, прогу-
лочным шагом продолжил осмотр. Боясь что-нибудь пропустить, он дотошно
описал все, что можно было описать. А розы - дважды! Причем расписывался
замысловатым вензелем "П". Овчарка, сорвав голос, лежала пластом и лишь
вздрагивала каждый раз, когда пудель заносил карающую лапу. От бешенства
из пасти стекала слюна.
Прикинув крайнее расстояние, на которое могла прыгнуть овчарка, пу-
дель подошел, сел на корточки и, по-стариковски кряхтя, наложил кучу пе-
ред носом овчарки. Та грызла землю, из желтых глаз лились слезы.
Пудель хотел расписаться на углу дома, но уже было нечем. Тогда он
зевнул и, виляя задом, затрусил к дому.
Назавтра все повторилось сначала. Пудель проводил опись участка. Ов-
чарка на время этой пытки, стиснув зубы, скулила. Шерсть на ее голове
седела на глазах. Если бы не цепь, она разорвала пуделя на тысячу! две
тысячи кусков! От позора овчарка сходила с ума, а пудель ликовал. Это
были лучшие минуты его жизни. Никогда физические отправления не достав-
ляли такого глубокого морального удовлетворения.
На пятый день, чувствуя, что вот-вот явится черный мучитель, овчарка,
собрав последние силы, рванулась, цепь зацепилась за сук и собака повис-
ла.
Когда пудель в половине восьмого, как на работу, явился на соседский
участок, он ахнул. Овчарка повесилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
могут волки быть сыты, пока овцы целы!" Это очковтирательство, простите
за прямоту!
Ну, что притихли? Нечего сказать, уважаемые овечки? А волки почему
молчат? Ягнятами прикидываются? Учтите, пока не обсудим наболевшие проб-
лемы, никто отсюда живым не уйдет! Так что прошу поактивнее.
Старый баран заблеял: "Можно мне?"
- Пожалуйста! - сказал вожак. - Поприветствуем товарища! Только гово-
рить начистоту! Критикуйте, не взирая на лица. Я отвернусь, чтоб не сму-
щать.
- Товарищи! - заблеял старый баран, - как только что правильно заме-
тил уважаемый волк, - сейчас не те времена! Даже не уверен, времена ли?
Сколько можно есть друг друга? О каком увеличении поголовья может идти
речь, когда рождаемость одних за счет загрызаемости других?!
- По-моему, это резонно! - сказал вожак. - Отлично сказано! Что ж вы
раньше не мычали, не телились?!
- Так раньше нас ели молча, не предлагая высказатъся, - старый баран
вздохнул.
- Слава богу, все это в прошлом, - сказал вожак.- Что там за крик?
- Овцу задрали, - сказал кто-то.
- Кто задрал?! Я спрашиваю: кто посмел задрать овцу во время собра-
ния?
- Ну, я задрал. Нечаянно, - сказал одноглазый волк. - Она первая на-
чала. Я защищался.
- Все слышали? - вожак одобрительно кивнул головой. - Волк нашел в
себе мужество сказать "Это сделал я!" Вот пример самокритики! Поняли ов-
цы, как надо теперь себя вести? Если кто-либо из вас нечаянно кого-то
загрыз или задрал, - не надо замалчивать! Выйди и честно скажи! Увидите,
вам сразу станет легче! Одноглазый, тебе стало легче?
- Намного! - одноглазый икнул.
- Поймите вы! - сказал вожак. - Только так, называя вещи своими име-
нами, мы пойдем бок о бок вперед, при этом честно глядя друг другу в
глаза! А сейчас сделаем небольшой перерыв. Желающие могут перекусить.
Прямо тут. После перерыва обсудим положение с бараниной. Пусть она поде-
лится своими соображениями...
Время летних отпусков
Летит гусь, а сверху на него ястреб заходит и кричит:
- Куда, жирненький, путь держим?!
- Да вот холодать стало, пора, значит, в эту... в Индонезию...
- И что вас всех в Индонезию тянет?! Пятый гусь, и все в Индонезию!
Ну что вы там в этой Индонезии не видели?! - хрипел ястреб, пикируя
сверху на гуся.
- Да, - подумал гусь. - Ну, а что, собственно, я в этой Индонезии не
видел? Да, похоже, и не увижу в этом сезоне... Индонезию! Ястреб прав.
Ему сверху виднее...
Беда
Старый паук лежал в гамаке паутины. Бедняга не спал пятые сутки. Его
мучили чудовищные мигрени, от малейшего сотрясения паутины в мозгу вспы-
хивал красный огонь. Наконец, паутина застыла неподвижно, словно повисла
над вечностью. И голова, слава богу, начала проходить.
Вдруг зажужжало в правом углу, паутина качнулась, и в мозгу паука на-
чался пожар.
- Проклятье! Убью! - паук со стоном разлепил правый глаз, тот что
ближе к источнику шума. В нескольких сантиметрах в паутине билась моло-
дая здоровая муха. Боль в голове стала невыносимой.
- Не тряси! - прошептал паук. - Умоляю, мерзавка, не двигайся! Распу-
таю, отпущу, только не тряси! - Паук заковылял сверху вниз, туда, где
запуталась муха.
Увидев огромного паука, муха забилась в истерике:
- Убивают! На помощь!
Молния ударила в мозг паука, голова раскололась:
- Успокойся! Боже мой! За что эти муки! - паук с трудом двигал непос-
лушные лапы в сторону мухи.
- Не подходи! Не трогай меня! За что, боженька?! - заходилась нес-
частная муха.
- Что ж я тебе сделал плохого, сволочь ты моя, - рыдал старый паук. -
Не тряси!
- А я что тебе сделала?! Помогите! - муха визжала как резаная и би-
лась в паутине, словно рыба в сетях.
Наконец, ослепший от боли паук лапой коснулся жужжащего тельца: "Сей-
час, сейчас будет хорошо... развяжу, улетишь к чертовой матери..."
Прикосновение паука прибавило мухе страха и сил, она извернулась всем
телом, взбила в паутине такую волну, что мозг паука лопнул. Конвульсивно
сжав муху, он вместе с ней рухнул вниз. По дороге у мухи произошел раз-
рыв сердца.
Так и упали на пол, мертвые оба, навечно обнявшись. Ничего так не
сближает, как общая беда.
Месть
Овчарка была молодая и наглая. Пудель старый, из хорошей семьи. Летом
они жили рядом на соседних участках. Однажды, когда собак выгуливали в
поле, овчарка ни с того ни с сего кинулась на пуделя и, пока не разняли,
жестоко трепала его, причем на глазах симпатичной болонки. Старый пу-
дель, зализывая раны, поклялся отомстить.
Через два дня овчарка покусала ребенка. Ее привязали около дома, по-
садили на цепь. Она могла как угодно лаять, рычать, но дотянуться, уку-
сить - фигушки!
Когда хозяева были на работе, старый пудель спокойненько перешел на
соседний участок. Овчарка, облизнулась, мысленно жуя пуделя, зарычала и
метнулась вперед, но упала, подсеченная цепью. А пудель невозмутимо ша-
гал по чужому участку, делая вид, что не видит овчарку в упор. Обошел
клумбу, обнюхал поленницу, подумал и, подняв ногу, окатил дрова. Оскорб-
ленная до глубины души, овчарка зашлась в жутком лае, пытаясь выпрыгнуть
из ошейника. А пудель, как ни в чем ни бывало, подошел к кусту роз, по-
нюхал и опрыскал его. После чего снова понюхал и довольный, двинулся
дальше. Овчарка взвыла так, будто ее режут. Пудель, как интурист, прогу-
лочным шагом продолжил осмотр. Боясь что-нибудь пропустить, он дотошно
описал все, что можно было описать. А розы - дважды! Причем расписывался
замысловатым вензелем "П". Овчарка, сорвав голос, лежала пластом и лишь
вздрагивала каждый раз, когда пудель заносил карающую лапу. От бешенства
из пасти стекала слюна.
Прикинув крайнее расстояние, на которое могла прыгнуть овчарка, пу-
дель подошел, сел на корточки и, по-стариковски кряхтя, наложил кучу пе-
ред носом овчарки. Та грызла землю, из желтых глаз лились слезы.
Пудель хотел расписаться на углу дома, но уже было нечем. Тогда он
зевнул и, виляя задом, затрусил к дому.
Назавтра все повторилось сначала. Пудель проводил опись участка. Ов-
чарка на время этой пытки, стиснув зубы, скулила. Шерсть на ее голове
седела на глазах. Если бы не цепь, она разорвала пуделя на тысячу! две
тысячи кусков! От позора овчарка сходила с ума, а пудель ликовал. Это
были лучшие минуты его жизни. Никогда физические отправления не достав-
ляли такого глубокого морального удовлетворения.
На пятый день, чувствуя, что вот-вот явится черный мучитель, овчарка,
собрав последние силы, рванулась, цепь зацепилась за сук и собака повис-
ла.
Когда пудель в половине восьмого, как на работу, явился на соседский
участок, он ахнул. Овчарка повесилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119