Жалованье небольшое, зато регулярно: два
раза в месяц! Премии вырисовываются! Если не кутить, то жить можно. Или
нельзя? У тебя какой размер ноги? Туфельки на работе предлагали...
- Лямин, Лямин... - грустно сказала женшина и пропала ровно в чет-
верть девятого.
- Ишь какая точная. Как часы! - похвалил ее Константин Юрьевич и зал-
пом выпил стаканчик портвейна.
Сеансы связи продолжались каждый вечер. За эти дни в Лямине произошли
удивительные изменения. Он стал носить модный широкий галстук цвета све-
жей крови, где-то достал итальянские туфли на платформе, отчего стал ка-
заться выше и шире в плечах. Да весь он стал какой-то другой!
Когда звонил телефон, Константин Юрьевич уже не вздрагивал, а широким
жестом снимал трубку и говорил: "Лямин слушает. Прием! " Он начал ходить
на почту, без очереди просовывая голову в окошко, внятно спрашивал: "Ля-
мину ничего нет?"
Константин Юрьевич стал поглядывать на женщин, чего не замечалось за
ним лет пять, причем смотрел с каким-то сожалением, чем смущал. Начал
курить и при этом запускал такие лихие колечки, которых от него никто не
ждал!
На профсоюзном собрании очнулись, увидев Лямина на трибуне. Он реши-
тельно вскрывал ошибки в работе директора. Тот попытался что-то сказать,
но Константин Юрьевич так сказал "прошу Лямина не прерывать", что дирек-
тор сел на место.
После собрания Лямин помогал надеть пальто Изабелле Барсовне, женщине
необыкновенной красоты, как считали в учреждении. Она навела на него
убийственные глаза, улыбнулась и прошептала: "Можете проводить". Конс-
тантин Юрьевич пошатнулся, а Изабелла Барсовна, добивая глазами, сказа-
ла: "У меня есть бразильский кофе". Лямин покраснел и услышал, как гово-
рит: "Извините, не могу, у меня через полчаса свидание".
Без пяти восемь он был дома. Еще раз побрился, поправил перед зерка-
лом волосы и сел к приемнику.
Ровно в восемь знакомый голос сказал: "Камин! Камин! Как слышите?
Прием".
- Какой Камин? Что ты несешь?! - возмутился Константин Юрьевич. А го-
лос опять: "Камин! Камин! Я - ласточка! Как слышите? Прием". Лямин пок-
рутил ручку тембра, но женщина стояла на своем и пронзительно кричала:
"Камин! Камин!.."
- Ласточка моя! Голубушка! - непослушными губами шептал Лямин. - Что
с тобой сегодня?! Да не было у меня ничего с Изабеллой, честное слово!
Только пальто на нее надел, и все! Это же я, Лямин! Не узнаешь? Что с
тобой, родная?!
"Камин! Камин! "
- Не Ка-мин, а Ля-мин! Лямин! Что у тебя с дикцией?! Попробуй еще
раз!
"Камин! Камин!.." - отозвалась женщина.
Лямин в сердцах саданул кулаком по приемнику, что-то хрустнуло - и
стало тихо. Шкала погасла. Константин Юрьевич в ужасе оглядел опустевшую
комнату и заплакал, сморкаясь в галстук.
Спал он кошмарно. Метался по кровати, кричал:
- Я - Камин! Я - Камин! Ласточка, разжигай! Переходи ко мне на при-
ем!..
Утром комната показалась ему громадной, таким маленьким и ненужным
ощутил он себя, как пылинку в углу Вселенной.
Кто-то шагал по руке. Константин Юрьевич приоткрыл глаз. Голодный ко-
мар суетливо тыкался в кожу, и наконец, проколов, принялся пить кровь.
Лямин собрался прихлопнуть наглое насекомое, но уж больно здоров был ко-
мар. И Константин Юрьевич не тронул его.
Комар, наливаясь кровью, становился все больше и больше, а Лямин все
меньше и меньше...
Очки
У меня семь пар очков. На каждый день недели. В понедельник надеваю с
черными стеклами, чтобы после вчерашнего меня никто не видел. Целый день
меня никто не видит. Правда, и я ни черта не вижу.
Во вторник, обалдев от вчерашнего мрака, так хочется чего-то чистого,
яркого - синего неба хочется! Надеваю синие очки. И в любую погоду - си-
нее небо! Все синее. Трава синяя. Огурцы свежие синющие! Не ели синие
огурцы? Бр-р! Гадость!
Естественно, в среду хочется настоящих зеленых огурцов с весенним за-
пахом и без очереди! Зеленые очки! И все такое зеленое, молодое, что
скулы сводит! Какие огурцы, когда вокруг зелененькие женщины и, честное
слово, каждой семнадцать лет! "Простите, вас как зовут, зеленоволосая?"
И они не краснеют, а зеленеют, причем не от злости - от радости. Еще бы!
В этих очках сам зеленоглазый, кудрявый и кажется, все зубы во рту свои,
а морщины чужие или это оправа бросает ненужную тень. Можешь перевернуть
весь мир позеленевший.
В ночь с зеленого на четверг жутко чешутся руки. Утром бегу, не по-
завтракав, цепляя очки с дальнозоркими стеклами, чтобы определить фронт
работ!.. Через увеличительные стекла видишь всю линию фронта! Волосы
встают дыбом, руки перестают чесаться. Оказывается, многое сделано до
тебя и ты видишь - как... Но почему никак не увидеть все таким, как хо-
чется?!
Чтобы совпало, надеваю розовые очки. Надеваю в пятницу. Пятница -
жизнь в розовом цвете. Ах, эта розовая действительность! Надеваю носки с
розовой дырочкой. Жена орет, а глаза у самой добрые, розовые. Лезу в
карман, а там розовые, как червонцы, рубли! Вечером на симпатичных розо-
вых обоях давишь розовых тараканов и плывешь в розовый сон на розовых
новеньких простынях.
И суббота! Летишь по лестнице в очках с простыми стеклами, надеясь,
что дело вовсе не в стеклах! И спотыкаешься обо все нерозовое, столько
его кругом! Одна небритая рожа в зеркале чего стоит! Глаза жены накраше-
ны - точь-в-точь тараканы. В углу тараканы затаились, как глаза жены.
Зажмурившись, жду воскресного вечера. Надеваю выходную оправу без
стекол, чтобы не выбили. Иду в ресторан. Там смело мешаю цвета, и вроде
все приобретает желанный цвет, правда, затрудняюсь сказать, какой имен-
но... Кто дал по голове, не разглядел. Хорошо, что в оправе не было сте-
кол. Опять повезло...
В понедельник надеваю очки с черными стеклами, чтобы после вчерашнего
меня никто не видел. Мрак полный.
Но я знаю: дома лежат синие очки!
Стекло
Стекло, которое нес человек, было настолько прозрачное и тонкое, что
временами казалось, будто вообще в руках ничего не было. Человек шел по
солнечной стороне, стекло вспыхивало, а человек жмурился и чему-то улы-
бался.
Прохожие осторожно обходили улыбающегося человека, уступали дорогу и
сами невольно улыбались. Теплый ветер шевелил человеку волосы и тихонеч-
ко звенел на стекле.
Вдруг кто-то толкнул человека плечом.
Прохожие испуганно замерли, потому что человек застонал, пошатнулся -
и стекло выскользнуло из рук. Но никаких осколков на асфальте не было...
Контрабандист
Для несчастья, как и для счастья достаточно ерунды.
У кассирши Шурочки кончилась мелочь, и она часть зарплаты выдавала
лотерейными билетами. Все заработали по нескольку штук, в том числе
Долькин Николай - два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
раза в месяц! Премии вырисовываются! Если не кутить, то жить можно. Или
нельзя? У тебя какой размер ноги? Туфельки на работе предлагали...
- Лямин, Лямин... - грустно сказала женшина и пропала ровно в чет-
верть девятого.
- Ишь какая точная. Как часы! - похвалил ее Константин Юрьевич и зал-
пом выпил стаканчик портвейна.
Сеансы связи продолжались каждый вечер. За эти дни в Лямине произошли
удивительные изменения. Он стал носить модный широкий галстук цвета све-
жей крови, где-то достал итальянские туфли на платформе, отчего стал ка-
заться выше и шире в плечах. Да весь он стал какой-то другой!
Когда звонил телефон, Константин Юрьевич уже не вздрагивал, а широким
жестом снимал трубку и говорил: "Лямин слушает. Прием! " Он начал ходить
на почту, без очереди просовывая голову в окошко, внятно спрашивал: "Ля-
мину ничего нет?"
Константин Юрьевич стал поглядывать на женщин, чего не замечалось за
ним лет пять, причем смотрел с каким-то сожалением, чем смущал. Начал
курить и при этом запускал такие лихие колечки, которых от него никто не
ждал!
На профсоюзном собрании очнулись, увидев Лямина на трибуне. Он реши-
тельно вскрывал ошибки в работе директора. Тот попытался что-то сказать,
но Константин Юрьевич так сказал "прошу Лямина не прерывать", что дирек-
тор сел на место.
После собрания Лямин помогал надеть пальто Изабелле Барсовне, женщине
необыкновенной красоты, как считали в учреждении. Она навела на него
убийственные глаза, улыбнулась и прошептала: "Можете проводить". Конс-
тантин Юрьевич пошатнулся, а Изабелла Барсовна, добивая глазами, сказа-
ла: "У меня есть бразильский кофе". Лямин покраснел и услышал, как гово-
рит: "Извините, не могу, у меня через полчаса свидание".
Без пяти восемь он был дома. Еще раз побрился, поправил перед зерка-
лом волосы и сел к приемнику.
Ровно в восемь знакомый голос сказал: "Камин! Камин! Как слышите?
Прием".
- Какой Камин? Что ты несешь?! - возмутился Константин Юрьевич. А го-
лос опять: "Камин! Камин! Я - ласточка! Как слышите? Прием". Лямин пок-
рутил ручку тембра, но женщина стояла на своем и пронзительно кричала:
"Камин! Камин!.."
- Ласточка моя! Голубушка! - непослушными губами шептал Лямин. - Что
с тобой сегодня?! Да не было у меня ничего с Изабеллой, честное слово!
Только пальто на нее надел, и все! Это же я, Лямин! Не узнаешь? Что с
тобой, родная?!
"Камин! Камин! "
- Не Ка-мин, а Ля-мин! Лямин! Что у тебя с дикцией?! Попробуй еще
раз!
"Камин! Камин!.." - отозвалась женщина.
Лямин в сердцах саданул кулаком по приемнику, что-то хрустнуло - и
стало тихо. Шкала погасла. Константин Юрьевич в ужасе оглядел опустевшую
комнату и заплакал, сморкаясь в галстук.
Спал он кошмарно. Метался по кровати, кричал:
- Я - Камин! Я - Камин! Ласточка, разжигай! Переходи ко мне на при-
ем!..
Утром комната показалась ему громадной, таким маленьким и ненужным
ощутил он себя, как пылинку в углу Вселенной.
Кто-то шагал по руке. Константин Юрьевич приоткрыл глаз. Голодный ко-
мар суетливо тыкался в кожу, и наконец, проколов, принялся пить кровь.
Лямин собрался прихлопнуть наглое насекомое, но уж больно здоров был ко-
мар. И Константин Юрьевич не тронул его.
Комар, наливаясь кровью, становился все больше и больше, а Лямин все
меньше и меньше...
Очки
У меня семь пар очков. На каждый день недели. В понедельник надеваю с
черными стеклами, чтобы после вчерашнего меня никто не видел. Целый день
меня никто не видит. Правда, и я ни черта не вижу.
Во вторник, обалдев от вчерашнего мрака, так хочется чего-то чистого,
яркого - синего неба хочется! Надеваю синие очки. И в любую погоду - си-
нее небо! Все синее. Трава синяя. Огурцы свежие синющие! Не ели синие
огурцы? Бр-р! Гадость!
Естественно, в среду хочется настоящих зеленых огурцов с весенним за-
пахом и без очереди! Зеленые очки! И все такое зеленое, молодое, что
скулы сводит! Какие огурцы, когда вокруг зелененькие женщины и, честное
слово, каждой семнадцать лет! "Простите, вас как зовут, зеленоволосая?"
И они не краснеют, а зеленеют, причем не от злости - от радости. Еще бы!
В этих очках сам зеленоглазый, кудрявый и кажется, все зубы во рту свои,
а морщины чужие или это оправа бросает ненужную тень. Можешь перевернуть
весь мир позеленевший.
В ночь с зеленого на четверг жутко чешутся руки. Утром бегу, не по-
завтракав, цепляя очки с дальнозоркими стеклами, чтобы определить фронт
работ!.. Через увеличительные стекла видишь всю линию фронта! Волосы
встают дыбом, руки перестают чесаться. Оказывается, многое сделано до
тебя и ты видишь - как... Но почему никак не увидеть все таким, как хо-
чется?!
Чтобы совпало, надеваю розовые очки. Надеваю в пятницу. Пятница -
жизнь в розовом цвете. Ах, эта розовая действительность! Надеваю носки с
розовой дырочкой. Жена орет, а глаза у самой добрые, розовые. Лезу в
карман, а там розовые, как червонцы, рубли! Вечером на симпатичных розо-
вых обоях давишь розовых тараканов и плывешь в розовый сон на розовых
новеньких простынях.
И суббота! Летишь по лестнице в очках с простыми стеклами, надеясь,
что дело вовсе не в стеклах! И спотыкаешься обо все нерозовое, столько
его кругом! Одна небритая рожа в зеркале чего стоит! Глаза жены накраше-
ны - точь-в-точь тараканы. В углу тараканы затаились, как глаза жены.
Зажмурившись, жду воскресного вечера. Надеваю выходную оправу без
стекол, чтобы не выбили. Иду в ресторан. Там смело мешаю цвета, и вроде
все приобретает желанный цвет, правда, затрудняюсь сказать, какой имен-
но... Кто дал по голове, не разглядел. Хорошо, что в оправе не было сте-
кол. Опять повезло...
В понедельник надеваю очки с черными стеклами, чтобы после вчерашнего
меня никто не видел. Мрак полный.
Но я знаю: дома лежат синие очки!
Стекло
Стекло, которое нес человек, было настолько прозрачное и тонкое, что
временами казалось, будто вообще в руках ничего не было. Человек шел по
солнечной стороне, стекло вспыхивало, а человек жмурился и чему-то улы-
бался.
Прохожие осторожно обходили улыбающегося человека, уступали дорогу и
сами невольно улыбались. Теплый ветер шевелил человеку волосы и тихонеч-
ко звенел на стекле.
Вдруг кто-то толкнул человека плечом.
Прохожие испуганно замерли, потому что человек застонал, пошатнулся -
и стекло выскользнуло из рук. Но никаких осколков на асфальте не было...
Контрабандист
Для несчастья, как и для счастья достаточно ерунды.
У кассирши Шурочки кончилась мелочь, и она часть зарплаты выдавала
лотерейными билетами. Все заработали по нескольку штук, в том числе
Долькин Николай - два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119