Полагаю, вы поступили так в пылу битвы – это случается и с достойнейшими воинами. Из ваших более ранних заявлений я сделал вывод, что, поостыв, вы устыдитесь победы, завоеванной столь бесчестным способом. Вот почему я остановил поединок. Повторяю: исход дуэли пока не решен.
Попавшись в свою собственную ловушку, Марцилио мигом сник. Если бы не смертельная усталость да не сломанные ребра (он едва не терял сознание от боли), Марцилио попытался бы оспорить решение Скалигера. Он беспомощно повернулся к Гранде.
– Дядя, как же так?..
– Я это обсудил с нашим хозяином, – отвечал Гранде. – И согласен с ним по всем пунктам.
Одарив Кангранде испепеляющим взглядом, Марцилио мрачно затих.
Кангранде кивком одобрил заявление старшего Каррары.
– Как викарий Тревизской Марки, а также как народный капитан и подеста купцов, я имею право разрешать тяжбы на подвластной мне территории. Я принял решение относительно дуэли. Однако прежде чем огласить его, я желаю еще раз выслушать представителей обеих вовлеченных сторон.
И он посмотрел на Антонио, глаз не сводящего с Джаноццы. Она ответила на его взгляд. Глаза Антонио наполнились слезами. В тот момент, когда первая слезинка упала Антонио на щеку, Джаноцца бросилась к нему через всю залу, оставив своего юного мужа в страхе и замешательстве. Девушка склонилась над своим отвергнутым женихом и губами сняла слезу с его щеки. Она заговорила голосом столь тихим, что никто, кроме Антонио, не мог расслышать ни слова. Он покачал головой. Снова поцеловав его в щеку, Джаноцца отстранилась. Антонио взглянул на нее, уже не заботясь о том, чтобы вытирать катившиеся по щекам слезы. Затем перевел взгляд на Марьотто, рискнувшего сделать в его сторону всего один шаг.
– Марьотто, – произнес Антонио срывающимся голосом. – Я никогда не прощу тебе твоего поступка. – Последовала долгая пауза. – Но и обвинять тебя я не могу. – Толпа снова успела вдохнуть. Людовико начал было речь, но Антонио остановил его: – Нет, отец. Я понимаю, почему он это сделал, хотя я никогда бы с ним так не обошелся. Слышишь, Мари? Никогда.
Расчет оказался верным. Марьотто открыл рот, но лишь затем, чтобы тотчас его закрыть.
Антонио продолжал:
– Я люблю ее, Мари. Я люблю ее сильнее, чем ты когда-либо полюбишь, сильнее, чем ты вообще способен любить. Она – моя Джулия. Я всего лишь хочу, чтобы она была счастлива. Если она выбрала тебя, если она жить без тебя не может… – Антонио соединил руки Джаноццы и Марьотто. – Если так, я отдаю ее тебе.
– Джаноцца ему не вещь! – услышал Пьетро шипение сестры.
Однако вздохнул с облегчением. Антонио сам разрешил скверную ситуацию. Слова Джаноццы, каковы бы они ни были, подействовали на гордость Антонио подобно бальзаму. Антонио добровольно вышел из игры, Антонио проявил неслыханное благородство. Теперь симпатии окружающих, подогреваемые истинным его чувством к Джаноцце, по праву были на стороне Капуллетто. Он являл собою образчик рыцаря. Всего-то и понадобилось, что одно разбитое сердце.
Похоже, именно к этому и вел все время Скалигер. Если бы Пьетро не бросил вызов, если бы Марцилио вызов не принял, Кангранде разрешил бы спор таким вот мирным путем. Дуэль оказалась бессмысленным жестом, потешившим уязвленное самолюбие сторон. Капитан предвидел это и с самого начала склонял врагов к мирному разрешению ссоры. Однако горячие головы оказались в большинстве, и кровь пролилась.
«Моя кровь», – подумал Пьетро.
Теперь перед правителем Вероны предстали Марьотто и Джаноцца. Для них испытания еще не закончились.
– Не могу выразить, – начал Кангранде, – как меня радуют слова сира Антонио Капуллетто. Благодаря его мужеству мы избегнем кровной вражды. Теперь мне совершенно ясно, что Марцилио да Каррара ошибался. Сир Антонио Капуллетто являет собой идеал рыцаря. Мы счастливы, что такой человек – наш подданный.
– Верно! – раздался низкий голос. Вперед выступил Гаргано Монтекки. – Я восхищен его христианским смирением. Однако ваше решение меня не устраивает. Марьотто Монтекки не проявил, в отличие от сира Антонио, ни предусмотрительности, ни благородства духа. Не проявил он и мужества, в отличие от своего друга, сира Пьетро, сына Данте. Я настаиваю на том, чтобы мой сын понес наказание за свой поступок. – В голосе Гаргано зазвучал металл. – Я требую для Марьотто Монтекки изгнания из Вероны.
Марьотто побледнел как полотно и уставился на Гаргано. Ему и в страшном сне не снилось, что гнев отца может быть столь велик.
На этот раз в зале не шелохнулся ни один человек. В полной тишине Капитан медленно покачал головой.
– Я не считаю изгнание адекватным наказанием. Ваш сын – не изменник и не предатель. Кроме того, результат дуэли спорный. – Капитан взглянул на Пьетро, затем на Марцилио. – Полагаю, Господь, не отдав победу ни одному из противников, выразил Свою волю, а именно: в данном деле не может быть окончательного решения. Я принимаю волю Господа. Марьотто Монтекки приговаривается к штрафу в размере одной тысячи серебряных сольдари за то, что расстроил помолвку. Половина этих денег предназначена семейству Каррара, половина – семейству Капуллетто. – Кангранде посмотрел в глаза Марьотто. – У меня есть еще одно условие. Полагаю, в спешке вы с Джаноццей не довели таинство брака до конца?
Джаноцца вспыхнула.
– Не довели, мой господин, – потупился Мари.
– Очень хорошо. В таком случае вот мое решение. Марцилио да Каррара говорил, что устроил ваше венчание, поскольку счел, что такой всепоглощающей страсти глупо противиться. Что ж, проверим, прав ли он. Марьотто Монтекки, я назначаю тебя своим посланником к папскому двору в Авиньоне. Там ты будешь соперничать с венецианцем Дандоло и исполнять обязанности моего представителя при выборе следующего Папы. – Кангранде подался вперед. – Ты не имеешь права взять с собой жену. Она останется в Вероне, в доме твоего отца, в качестве гостьи.
Мари вспыхнул.
– На какой срок, мой господин?
– Срок я определю позднее, – холодно отвечал Скалигер. – Ваш брак был заключен с неподобающей поспешностью. Я хочу посмотреть, что будет, когда пройдет первое ослепление страстью. Вы не сможете реализовать свое право супругов, пока я не освобожу тебя от должности посланника. Если к тому времени ваша любовь будет столь же сильна, я оставлю вас в покое. Если же страсть утихнет, у меня появятся основания для аннулирования вашего брака. – Кангранде обвел взглядом Монтекки, Капуллетто и Каррара. – Вы согласны с моим решением?
– Вполне, – отвечал Джакомо Гранде.
Людовико вскинулся было, но Антонио медленно кивнул. Старшему Капуллетто ничего не оставалось делать, как закрыть рот и тоже кивнуть.
Кивнул и Гаргано.
– Это мудрое и взвешенное решение, мой господин, – мрачно начал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Попавшись в свою собственную ловушку, Марцилио мигом сник. Если бы не смертельная усталость да не сломанные ребра (он едва не терял сознание от боли), Марцилио попытался бы оспорить решение Скалигера. Он беспомощно повернулся к Гранде.
– Дядя, как же так?..
– Я это обсудил с нашим хозяином, – отвечал Гранде. – И согласен с ним по всем пунктам.
Одарив Кангранде испепеляющим взглядом, Марцилио мрачно затих.
Кангранде кивком одобрил заявление старшего Каррары.
– Как викарий Тревизской Марки, а также как народный капитан и подеста купцов, я имею право разрешать тяжбы на подвластной мне территории. Я принял решение относительно дуэли. Однако прежде чем огласить его, я желаю еще раз выслушать представителей обеих вовлеченных сторон.
И он посмотрел на Антонио, глаз не сводящего с Джаноццы. Она ответила на его взгляд. Глаза Антонио наполнились слезами. В тот момент, когда первая слезинка упала Антонио на щеку, Джаноцца бросилась к нему через всю залу, оставив своего юного мужа в страхе и замешательстве. Девушка склонилась над своим отвергнутым женихом и губами сняла слезу с его щеки. Она заговорила голосом столь тихим, что никто, кроме Антонио, не мог расслышать ни слова. Он покачал головой. Снова поцеловав его в щеку, Джаноцца отстранилась. Антонио взглянул на нее, уже не заботясь о том, чтобы вытирать катившиеся по щекам слезы. Затем перевел взгляд на Марьотто, рискнувшего сделать в его сторону всего один шаг.
– Марьотто, – произнес Антонио срывающимся голосом. – Я никогда не прощу тебе твоего поступка. – Последовала долгая пауза. – Но и обвинять тебя я не могу. – Толпа снова успела вдохнуть. Людовико начал было речь, но Антонио остановил его: – Нет, отец. Я понимаю, почему он это сделал, хотя я никогда бы с ним так не обошелся. Слышишь, Мари? Никогда.
Расчет оказался верным. Марьотто открыл рот, но лишь затем, чтобы тотчас его закрыть.
Антонио продолжал:
– Я люблю ее, Мари. Я люблю ее сильнее, чем ты когда-либо полюбишь, сильнее, чем ты вообще способен любить. Она – моя Джулия. Я всего лишь хочу, чтобы она была счастлива. Если она выбрала тебя, если она жить без тебя не может… – Антонио соединил руки Джаноццы и Марьотто. – Если так, я отдаю ее тебе.
– Джаноцца ему не вещь! – услышал Пьетро шипение сестры.
Однако вздохнул с облегчением. Антонио сам разрешил скверную ситуацию. Слова Джаноццы, каковы бы они ни были, подействовали на гордость Антонио подобно бальзаму. Антонио добровольно вышел из игры, Антонио проявил неслыханное благородство. Теперь симпатии окружающих, подогреваемые истинным его чувством к Джаноцце, по праву были на стороне Капуллетто. Он являл собою образчик рыцаря. Всего-то и понадобилось, что одно разбитое сердце.
Похоже, именно к этому и вел все время Скалигер. Если бы Пьетро не бросил вызов, если бы Марцилио вызов не принял, Кангранде разрешил бы спор таким вот мирным путем. Дуэль оказалась бессмысленным жестом, потешившим уязвленное самолюбие сторон. Капитан предвидел это и с самого начала склонял врагов к мирному разрешению ссоры. Однако горячие головы оказались в большинстве, и кровь пролилась.
«Моя кровь», – подумал Пьетро.
Теперь перед правителем Вероны предстали Марьотто и Джаноцца. Для них испытания еще не закончились.
– Не могу выразить, – начал Кангранде, – как меня радуют слова сира Антонио Капуллетто. Благодаря его мужеству мы избегнем кровной вражды. Теперь мне совершенно ясно, что Марцилио да Каррара ошибался. Сир Антонио Капуллетто являет собой идеал рыцаря. Мы счастливы, что такой человек – наш подданный.
– Верно! – раздался низкий голос. Вперед выступил Гаргано Монтекки. – Я восхищен его христианским смирением. Однако ваше решение меня не устраивает. Марьотто Монтекки не проявил, в отличие от сира Антонио, ни предусмотрительности, ни благородства духа. Не проявил он и мужества, в отличие от своего друга, сира Пьетро, сына Данте. Я настаиваю на том, чтобы мой сын понес наказание за свой поступок. – В голосе Гаргано зазвучал металл. – Я требую для Марьотто Монтекки изгнания из Вероны.
Марьотто побледнел как полотно и уставился на Гаргано. Ему и в страшном сне не снилось, что гнев отца может быть столь велик.
На этот раз в зале не шелохнулся ни один человек. В полной тишине Капитан медленно покачал головой.
– Я не считаю изгнание адекватным наказанием. Ваш сын – не изменник и не предатель. Кроме того, результат дуэли спорный. – Капитан взглянул на Пьетро, затем на Марцилио. – Полагаю, Господь, не отдав победу ни одному из противников, выразил Свою волю, а именно: в данном деле не может быть окончательного решения. Я принимаю волю Господа. Марьотто Монтекки приговаривается к штрафу в размере одной тысячи серебряных сольдари за то, что расстроил помолвку. Половина этих денег предназначена семейству Каррара, половина – семейству Капуллетто. – Кангранде посмотрел в глаза Марьотто. – У меня есть еще одно условие. Полагаю, в спешке вы с Джаноццей не довели таинство брака до конца?
Джаноцца вспыхнула.
– Не довели, мой господин, – потупился Мари.
– Очень хорошо. В таком случае вот мое решение. Марцилио да Каррара говорил, что устроил ваше венчание, поскольку счел, что такой всепоглощающей страсти глупо противиться. Что ж, проверим, прав ли он. Марьотто Монтекки, я назначаю тебя своим посланником к папскому двору в Авиньоне. Там ты будешь соперничать с венецианцем Дандоло и исполнять обязанности моего представителя при выборе следующего Папы. – Кангранде подался вперед. – Ты не имеешь права взять с собой жену. Она останется в Вероне, в доме твоего отца, в качестве гостьи.
Мари вспыхнул.
– На какой срок, мой господин?
– Срок я определю позднее, – холодно отвечал Скалигер. – Ваш брак был заключен с неподобающей поспешностью. Я хочу посмотреть, что будет, когда пройдет первое ослепление страстью. Вы не сможете реализовать свое право супругов, пока я не освобожу тебя от должности посланника. Если к тому времени ваша любовь будет столь же сильна, я оставлю вас в покое. Если же страсть утихнет, у меня появятся основания для аннулирования вашего брака. – Кангранде обвел взглядом Монтекки, Капуллетто и Каррара. – Вы согласны с моим решением?
– Вполне, – отвечал Джакомо Гранде.
Людовико вскинулся было, но Антонио медленно кивнул. Старшему Капуллетто ничего не оставалось делать, как закрыть рот и тоже кивнуть.
Кивнул и Гаргано.
– Это мудрое и взвешенное решение, мой господин, – мрачно начал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192