«Смейся, смейся, болван».
Пьетро изо всех сил старался вспомнить уроки отца.
– Первое небо Аристотеля более всего приближается к нашим представлениям о рае. Это место, где пребывают души праведников.
– Хорошо. Продолжай.
– Под вторым небом Аристотель разумеет звезды, луну и солнце. Второе небо связано с астрологией.
Пьетро надеялся, что отец сам подробнее расскажет о втором небе, но Данте ограничился кивком.
– Правильно. Дальше.
– А третье небо… Третье небо…
– Ну же!
– Это вся вселенная, – рискнул Пьетро. – Это весь мир, все, что в нас и вокруг нас. Точно так же, как все языческие боги были только ипостасями Юпитера, или Зевса, так и все живое на земле – только ипостаси небесного.
– Не слишком продуманный ответ, – изрек Данте, глядя на сына. – Впрочем, его нельзя назвать неверным.
Слава богу, здесь нет Антонии. Сестра Пьетро не преминула бы процитировать Аристотеля, причем по-гречески. Голос Кангранде гулко раскатился по зале.
– Ваши речи напоминают Болонскую риторику. Тело всегда на первом месте, тело первично. Святой отец, похоже, рай находится вокруг нас. Это ли не ваш аргумент? Может быть, мы все в раю, только не подозреваем об этом?
Аббата опередил пестрый шут.
– Не знаю, что у вас за вера – я стараюсь не углубляться в вопросы веры дальше элементарных сведений о Божественном плотнике, – однако моя вера говорит, что человек был создан за пределами небес. И что Люцифер был изгнан с небес за то что восстал против Иеговы. А разве можно изгнать кого бы то ни было из бесконечности?
– Логики вам не занимать, – процедил аббат. – Но мы собрались не затем, чтобы заниматься теологией, несмотря на то, что это модно. Что есть, то есть.
– Шут поднял интереснейший вопрос, – промолвил Данте. – Разумеется, Аристотель писал в большей степени о природе физических явлений, нежели об астрологии. Но мы на ложном пути. Я не утверждаю, что небо – не одно. Я утверждаю только, что небо – это открытая книга. Извините, мне следовало с самого начала вместо слова «небо» употреблять слово «звезды».
Аббат топнул ногой.
– Я протестую! Небо – не книга! Полагаю, вы хотите сказать, что и этот труд написан на языке черни?
Данте написал «Ад» на языке, который священнослужители назвали vulgare. Поэт пренебрег языком ученых – латынью. Он утверждал, что на vulgare изъяснялись еще римляне тысячу лет назад, в то время как церковная латынь не имела ничего общего с разговорной речью итальянцев, как нынешних, так и живших в далеком прошлом. Тем более издевательским выглядел трактат, восхваляющий язык черни, – Данте написал его на латыни.
В защиту vulgare Данте сказал:
– Небесная книга написана на всеобщем языке, так как она – о нашей вселенной. На этом языке люди говорили до того, как начали строить Вавилонскую башню. Создав планеты и звезды, Господь даровал нам карту судьбы. Читая по звездам, мы управляем своей жизнью. Важно уметь правильно понять предначертание. И настоящим священникам это известно.
Аббата снова опередили – на этот раз Кангранде. Большой Пес подался вперед, сияя улыбкой.
– Вы хотите сказать, мессэр Данте, что жизнь человека напрямую зависит от того, насколько правильно он прочел свою судьбу по звездам?
– Совершенно верно.
Аббат покачал головой.
– Значит, мессэр Данте, вы утверждаете, что судьба человека предопределена. А знаете ли вы, что данное утверждение противоречит церковной доктрине? – Для пущего эффекта аббат на слове «противоречит» притопнул ногой и одновременно оттопырил локоть.
Данте улыбнулся.
– Вообразите, что читаете книгу – любую книгу. Автор создал прекрасную поэму, в его голове была полная, детальная картина того, о чем он писал. Допустим, автор говорит о небе, затянутом облаками. Вы, читая, все представляете по-своему. Там, где автор имел в виду белые пушистые облака, вам видятся грозовые тучи. Нельзя сказать, что вы не правы – эту картину породило ваше воображение. Однако автор говорил не о том. В процессе чтения меняются как литературное произведение, так и читатель. Точно так же все происходит, когда вы пытаетесь читать по звездам. Астрология – это наука в той же степени о человеке, в коей о небесных сферах. Недостаточно просто наблюдать звезды. Нужно уметь правильно истолковать ход небесных тел. От этого истолкования зависят судьбы как отдельных людей, так и целых народов. Кангранде слушал с явным интересом.
– Получается, Создатель дал каждому из нас собственную песню, мы же должны хорошо ее исполнить?
Какой-то синьор, устав от умных разговоров, стал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.
– Не позор ли, о великий Капитан, что твое пение обратило в бегство твоих же собак?
– Пассерино прав! – раздалось в толпе.
Кангранде рассмеялся первый, вдобавок громче всех, но и смеясь, глаз не сводил с Данте.
– Так что же, поэт? Я прав?
Ему нужна правда? Или это вызов? А может, он решил еще раз испытать Алагьери?
– Прекрасно сказано, мой господин. Судьба зависит от двоих – от Господа, который начертал путь смертного на небесах, и от смертного, который читает божественные письмена. Господь ничего не утаил от нас… но достаточно ли мы умны, чтобы понять Его?
Аббат Сан Зено открыл было рот, чтобы продолжить дискуссию, тем более что желающих опередить его не наблюдалось, однако Кангранде, похоже, наскучила беседа. Обернувшись к своему шуту, Большой Пес сказал:
– Мы тут столько говорили о поэзии, что мне захотелось послушать стихи. Давай, негодник, потешь нас, да не затягивай, а то обедать пора.
Шута Пьетро тоже видел ночью. Эмануэле ди Саламоне деи Сифони, более известный как Мануэлло Джиудео, еще более известный как Жид Мануил, циник и сводник, без него не обходился ни один праздник при дворе Кангранде. Шут поклонился, что само по себе уже было комично. Бог знает откуда появились трехструнная скрипка и смычок. Карлик заиграл джигу. То, что гостям предстояло услышать в исполнении Жида Мануила, явно не имело отношения к высокой поэзии. Шут подпрыгнул – бубенцы на рукавах зазвенели в такт музыке – и затянул на махровом веронском диалекте:
Труба моя,
Восславь Верону!
Ей, солнцеликой,
К лицу корона!
Меч и копье,
Лук и стрелы,
Всадник лихой –
Время приспело!
Что там за топот?
Это пехота!
Это солдаты,
Блестящие латы!
Жид Мануил пел басом, пародируя солдат, и стены отзывались одобрительным эхом. Вдруг он развернул плечи и пошел, сильно выворачивая ноги носками наружу, как Кангранде. Капитан сотрясался от хохота, на глаза ему навернулись слезы. Потом седой аббат топал по мраморному полу в такт музыке. Борзая Кангранде следила за ногами шута, готовая напасть.
Что там за звуки?
Сокола клекот.
Сокола клекот –
Будет охота!
Пьетро от души веселился, слушая песню;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192