Редко кто из рыцарей мог позволить себе держать более двух или трех лошадей, причем большая часть денег всегда шла на боевого коня, а уж другим – что останется. Падуанец же выехал на великолепном скакуне явно горячих южных кровей, арабской или турецкой. Скакун был сильный, поджарый, легконогий. На Арене приплясывали еще пять или шесть «арабов», но они ни в какое сравнение не шли с этим конем.
Великолепным падуанцем на не менее великолепном скакуне был не кто иной, как Марцилио да Каррара, точно проглотивший аршин. Попона на «арабе» ослепляла безупречной белизной, и в толпе закутанных в меха и табарро всадников падуанец выделялся, как снег на вершине темной горы.
– Ишь, вырядился, сукин сын, – пробормотал Марьотто.
– Надеюсь, «араб» его сбросит, – прошипел Антонио.
Пьетро чувствовал на себе взгляд падуанца, и ему больших усилий стоило не реагировать на злобу, сочившуюся из падуанских зрачков.
– Цезарь? – Пьетро все пытался угадать кличку своего коня. – Август? Нерон?
Нет, все не то.
В скачках участвовало сорок восемь всадников. Туллио выстроил их перед восточной галереей в пять рядов: в первых четырех по десять человек, в пятом – восемь. Среди участников были юноши, надеявшиеся снискать себе славу уже в первом забеге, и зрелые мужчины – слава ускользала от них каждый год, но тем настойчивее они за ней гонялись, в душе согласившись уже и на смерть под копытами, раз нельзя иначе победить забвение. Воздух туманился от пара, выдыхаемого напряженными ртами. Пьетро радовался, что эта скачка, в отличие от ночного «голого» забега, предполагает нормальную зимнюю одежду.
– Брут? Кассий? Гадес? Плутон? Марс?
На морде гнедого не дрогнул ни один мускул.
Кангранде махнул Данте, приглашая поэта к себе на балкон. Женщины куда-то скрылись, только маленькие Мастино и Альберто жались к перилам. Пьетро упал духом – он хотел, чтобы Катерина увидела его во всем великолепии. Может быть, она бы ему помахала…
Данте что-то шепнул Кангранде, тот расхохотался, Баилардино же прямо застонал от смеха. К Данте повернулись синьор Монтекки и синьор Капеселатро, также желая услышать шутку. Данте повторил. Капеселатро, видно, обиделся, но быстро взял себя в руки и усмехнулся. Монтекки выжал кислую улыбку и крепко задумался. Баилардино все еще держался за бока. Данте удовлетворенно вздохнул.
«Боже, что он там еще выдумал?»
Кангранде, сияя знаменитой улыбкой, поднялся и распростер руки, словно для объятия.
– Всадники! В этот святой день вы участвуете в скачках не для того, чтобы получить деньги или потешить тщеславие, а для того, чтобы покрыть свой родной город неувядаемой славой! Для победы вам понадобятся не только кони, но и в равной степени головы. Помните: ваши соперники – это ваши соотечественники, ваши друзья. Не путайте соревнования с войной.
При последних словах участники скачек со стажем недвусмысленно усмехнулись.
Шутка отца не шла у Пьетро из головы; в то же время он не терял надежды угадать кличку гнедого.
– Цицерон? Сократ? Птолемей? – Что-то он зациклился на римлянах и греках. Как будто и героев не было, кроме них. – Мерлин? Ланцелот? Галахад?
Сверху доносились заученные фразы Кангранде.
– Выезжайте через западные ворота Арены и поворачивайте направо! Далее езжайте по малиновым флажкам!
Малиновые флажки! Сегодня в городе столько флагов, что в этой пестроте нелегко выделить именно малиновые.
– Езжайте по малиновым флажкам и в конце концов снова вернетесь на Арену.
Ряды всадников всколыхнулись, однако Скалигер предупреждающе поднял руку.
– В этом году на пути к победе вас поджидает подвох. Я решил удлинить маршрут как для бегунов, так и для всадников. Но бегунам не досталось подвоха. Для вас же я приготовил удвоенный маршрут, то есть восемь миль вместо четырех. В последние годы побеждал тот, у кого самый быстрый конь. Сегодня все будет иначе: быстрота коня больше не является гарантией победы. Вам придется сдерживать скакунов, чтобы им хватило сил для второй части забега. – В синих глазах Кангранде мелькнула искра. – Также я приготовил для вас пару-тройку сюрпризов. Вот почему пришлось удвоить маршрут – чтобы вы получили от них двойное удовольствие!
По рядам пронесся ропот – всадники спешно меняли стратегию. Тут Пьетро оказался впереди – у него не было никакой стратегии, он просто собирался пустить коня вскачь и посмотреть, что из этого выйдет. В некотором отношении удвоенный маршрут являлся для Пьетро преимуществом – во втором круге можно будет избежать ошибок, сделанных в круге первом.
– Орион? Ганимед? Буцефал? – В голову навязчиво, но безрезультатно лезла античность. – Надеюсь, тебя зовут не Фаэтон?
Скалигер жестом указал на Д’Изолу. Сорок восемь всадников развернулись спинами к балкону и приготовились скакать к западным воротам. Мари и Антонио оказались в середине второго ряда. Опасное положение, подумал Пьетро. Если они не успеют одними из первых выскочить за ворота, их просто затопчут.
Пьетро все время находился ближе всех к Скалигеру и теперь, когда всадники развернулись, оказался с правого краю последнего ряда. Первым испытанием для него будет проскочить под аркой, в то время как сорок семь соперников постараются сделать то же самое. Нелегкая задача, если учесть, что ширины арки достаточно лишь для шестерых.
– Венера? Ох, что я несу, какая Венера! Амур? Вулкан? Гермес? – Гнедой нетерпеливо тряхнул головой. Пьетро погладил его по холке, не спуская глаз с малинового флажка в руке Туллио Д’Изолы.
Взмах. Малиновая дуга в воздухе. Вопли с трибун. Крики всадников, лязг шпор и конское ржание. Все пять рядов разом ринулись вперед. Скачки начались!
Гнедой оказался отлично обучен. Пьетро едва коснулся шпорами его боков, как он взял с места в карьер. Первый ряд уже миновал арку и въехал в туннель. Среди мехов и теплых табарро выделялся белоснежный дублет Марцилио. Падуанец едва не вылетел из седла, пытаясь избежать столкновения каменного свода с собственной головой. Через секунду он скрылся из виду.
«Жаль, что этот трус не поцеловался со стеной».
Впрочем, у Пьетро не было времени на антипатии. Он рассудил, что прорываться в арку сквозь такую толпу бессмысленно. Он направил коня стороной, миновал четвертый и третий ряды. Дальше ехать было нельзя, если, конечно, Пьетро не хотел непосредственной близости с каменной стеной. Юноша потянул поводья влево, и гнедой послушно устремился в гущу толпы. Некоторым всадникам это не понравилось. На Пьетро посыпались ругательства на латыни, итальянском и французском. Большинство из них носили личный характер: «Сукин сын! Подонок! Кусок дерьма! Ублюдок!» и так далее. Один всадник развернул коня крупом к гнедому. Дело приняло угрожающий оборот, однако гнедой, видимо, уже сталкивался с подобными штуками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Великолепным падуанцем на не менее великолепном скакуне был не кто иной, как Марцилио да Каррара, точно проглотивший аршин. Попона на «арабе» ослепляла безупречной белизной, и в толпе закутанных в меха и табарро всадников падуанец выделялся, как снег на вершине темной горы.
– Ишь, вырядился, сукин сын, – пробормотал Марьотто.
– Надеюсь, «араб» его сбросит, – прошипел Антонио.
Пьетро чувствовал на себе взгляд падуанца, и ему больших усилий стоило не реагировать на злобу, сочившуюся из падуанских зрачков.
– Цезарь? – Пьетро все пытался угадать кличку своего коня. – Август? Нерон?
Нет, все не то.
В скачках участвовало сорок восемь всадников. Туллио выстроил их перед восточной галереей в пять рядов: в первых четырех по десять человек, в пятом – восемь. Среди участников были юноши, надеявшиеся снискать себе славу уже в первом забеге, и зрелые мужчины – слава ускользала от них каждый год, но тем настойчивее они за ней гонялись, в душе согласившись уже и на смерть под копытами, раз нельзя иначе победить забвение. Воздух туманился от пара, выдыхаемого напряженными ртами. Пьетро радовался, что эта скачка, в отличие от ночного «голого» забега, предполагает нормальную зимнюю одежду.
– Брут? Кассий? Гадес? Плутон? Марс?
На морде гнедого не дрогнул ни один мускул.
Кангранде махнул Данте, приглашая поэта к себе на балкон. Женщины куда-то скрылись, только маленькие Мастино и Альберто жались к перилам. Пьетро упал духом – он хотел, чтобы Катерина увидела его во всем великолепии. Может быть, она бы ему помахала…
Данте что-то шепнул Кангранде, тот расхохотался, Баилардино же прямо застонал от смеха. К Данте повернулись синьор Монтекки и синьор Капеселатро, также желая услышать шутку. Данте повторил. Капеселатро, видно, обиделся, но быстро взял себя в руки и усмехнулся. Монтекки выжал кислую улыбку и крепко задумался. Баилардино все еще держался за бока. Данте удовлетворенно вздохнул.
«Боже, что он там еще выдумал?»
Кангранде, сияя знаменитой улыбкой, поднялся и распростер руки, словно для объятия.
– Всадники! В этот святой день вы участвуете в скачках не для того, чтобы получить деньги или потешить тщеславие, а для того, чтобы покрыть свой родной город неувядаемой славой! Для победы вам понадобятся не только кони, но и в равной степени головы. Помните: ваши соперники – это ваши соотечественники, ваши друзья. Не путайте соревнования с войной.
При последних словах участники скачек со стажем недвусмысленно усмехнулись.
Шутка отца не шла у Пьетро из головы; в то же время он не терял надежды угадать кличку гнедого.
– Цицерон? Сократ? Птолемей? – Что-то он зациклился на римлянах и греках. Как будто и героев не было, кроме них. – Мерлин? Ланцелот? Галахад?
Сверху доносились заученные фразы Кангранде.
– Выезжайте через западные ворота Арены и поворачивайте направо! Далее езжайте по малиновым флажкам!
Малиновые флажки! Сегодня в городе столько флагов, что в этой пестроте нелегко выделить именно малиновые.
– Езжайте по малиновым флажкам и в конце концов снова вернетесь на Арену.
Ряды всадников всколыхнулись, однако Скалигер предупреждающе поднял руку.
– В этом году на пути к победе вас поджидает подвох. Я решил удлинить маршрут как для бегунов, так и для всадников. Но бегунам не досталось подвоха. Для вас же я приготовил удвоенный маршрут, то есть восемь миль вместо четырех. В последние годы побеждал тот, у кого самый быстрый конь. Сегодня все будет иначе: быстрота коня больше не является гарантией победы. Вам придется сдерживать скакунов, чтобы им хватило сил для второй части забега. – В синих глазах Кангранде мелькнула искра. – Также я приготовил для вас пару-тройку сюрпризов. Вот почему пришлось удвоить маршрут – чтобы вы получили от них двойное удовольствие!
По рядам пронесся ропот – всадники спешно меняли стратегию. Тут Пьетро оказался впереди – у него не было никакой стратегии, он просто собирался пустить коня вскачь и посмотреть, что из этого выйдет. В некотором отношении удвоенный маршрут являлся для Пьетро преимуществом – во втором круге можно будет избежать ошибок, сделанных в круге первом.
– Орион? Ганимед? Буцефал? – В голову навязчиво, но безрезультатно лезла античность. – Надеюсь, тебя зовут не Фаэтон?
Скалигер жестом указал на Д’Изолу. Сорок восемь всадников развернулись спинами к балкону и приготовились скакать к западным воротам. Мари и Антонио оказались в середине второго ряда. Опасное положение, подумал Пьетро. Если они не успеют одними из первых выскочить за ворота, их просто затопчут.
Пьетро все время находился ближе всех к Скалигеру и теперь, когда всадники развернулись, оказался с правого краю последнего ряда. Первым испытанием для него будет проскочить под аркой, в то время как сорок семь соперников постараются сделать то же самое. Нелегкая задача, если учесть, что ширины арки достаточно лишь для шестерых.
– Венера? Ох, что я несу, какая Венера! Амур? Вулкан? Гермес? – Гнедой нетерпеливо тряхнул головой. Пьетро погладил его по холке, не спуская глаз с малинового флажка в руке Туллио Д’Изолы.
Взмах. Малиновая дуга в воздухе. Вопли с трибун. Крики всадников, лязг шпор и конское ржание. Все пять рядов разом ринулись вперед. Скачки начались!
Гнедой оказался отлично обучен. Пьетро едва коснулся шпорами его боков, как он взял с места в карьер. Первый ряд уже миновал арку и въехал в туннель. Среди мехов и теплых табарро выделялся белоснежный дублет Марцилио. Падуанец едва не вылетел из седла, пытаясь избежать столкновения каменного свода с собственной головой. Через секунду он скрылся из виду.
«Жаль, что этот трус не поцеловался со стеной».
Впрочем, у Пьетро не было времени на антипатии. Он рассудил, что прорываться в арку сквозь такую толпу бессмысленно. Он направил коня стороной, миновал четвертый и третий ряды. Дальше ехать было нельзя, если, конечно, Пьетро не хотел непосредственной близости с каменной стеной. Юноша потянул поводья влево, и гнедой послушно устремился в гущу толпы. Некоторым всадникам это не понравилось. На Пьетро посыпались ругательства на латыни, итальянском и французском. Большинство из них носили личный характер: «Сукин сын! Подонок! Кусок дерьма! Ублюдок!» и так далее. Один всадник развернул коня крупом к гнедому. Дело приняло угрожающий оборот, однако гнедой, видимо, уже сталкивался с подобными штуками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192