Его письма выстроены по той же схеме, что и письма Мари. Сначала похвалы, клятвы в верности, выпад в адрес Марьотто, а потом несколько страниц о Джаноцце. То он видел ее на улице, то слышал о ней от кого-нибудь. И не думаю ли я, что она раскаивается. Надеюсь, с возвращением Мари дело разрешится тем или иным образом.
Через дорогу метнулся воробей, за воробьем метнулся Меркурио – надо же было облаять нахальную птицу.
– А что насчет печати Скалигера? – спросил Пьетро. – Ты выяснил, кто?..
– Нет. Был занят слежкой за графом.
– Понятно. – Пьетро наблюдал, как воробей дразнит собаку, нарочно летает низко, а потом устремляется вверх. – И я не выяснил. Кангранде написал, что доступ к печати, насколько ему известно, только у двоих – у него и у дворецкого. Дворецкого он отослал служить Угуччоне. Но я не верю, что он действительно подозревает Туллио.
– Конечно нет. Иначе Туллио был бы уже мертв.
– Пожалуй, ты прав.
Мавр нахмурился.
– Зато я кое-что разузнал про медальон.
– Про какой медальон?
– Про тот, что Пугало сорвал с бедного Игнаццио. Эта вещица, или не эта, а очень на нее похожая, принадлежала одному шотландцу по имени Уоллес. Лет двадцать назад он послал медальон одному итальянцу в знак особой благодарности. Видимо, за то, что итальянец отправил Уоллесу оружие и рыцарей, чтобы они обучали его людей искусству владения мечом.
– И кто же этот итальянец?
– Альберто делла Скала. Отец Кангранде.
Пьетро резко повернул голову, словно получил пощечину.
– Что? Но… но как медальон оказался у Пугала?
– Понятия не имею. Кангранде клянется, что в жизни медальона не видел. Однако кому бы эта вещь ни принадлежала, она, несомненно, имела для владельца особое значение. Пока мы выслеживали Пугало, он выслеживал нас, чтобы вернуть медальон.
– Выходит, мы и не представляли себе истинной ценности медальона.
– Выходит, так.
Некоторое время они ехали молча, в глубокой задумчивости. Меркурио путался у коней под ногами, Фацио скакал впереди, довольный, что больше не надо напрягать уши. Внезапно Пьетро произнес:
– А какую услугу ты оказал египтянину?
– Составил гороскоп его сына, и это позволило отцу предпринять кое-какие меры.
Пьетро понимающе кивнул и оглядел мавра с головы до ног.
– Игнаццио, получается, никакой не астролог. Это ты астролог.
– Бедняга Игнаццио всю жизнь колебался по тому или иному поводу. Он был моим учеником.
– А заодно и живой мишенью.
– Это входило в его обязанности.
«Жестоко, – подумал Пьетро. – Умно, но жестоко».
– Как я смогу с тобой связаться?
– Бродячий зверинец уезжает из Падуи, я присоединюсь к нему по дороге.
– Подожди, сам догадаюсь: зверинец едет в Виченцу?
– Разумеется.
– Ты по-прежнему Теодоро, или?..
– Они зовут меня Арус. Настоящее мое имя Тарват аль-Даамин.
– Мне этого не выговорить. Но я постараюсь запомнить.
– Уж постарайся. В Виченце смотри в оба. Звезды говорят, что в судьбе мальчика произойдут перемены.
– Какого рода перемены?
– Точно не скажу; знаю только, что кардинальные. И так во всех его гороскопах. На четвертом году жизни мальчик попадет под новое влияние, которое и сформирует его личность. Это и тебя касается.
– Меня? Каким образом?
– Не могу сказать. Звезды показывают, что, пока происходит перелом в жизни ребенка, твоя собственная жизнь в опасности.
Пьетро бросил на мавра мрачный взгляд.
– Так ты и мой гороскоп составил?
Аль-Даамин покачал головой.
– Нет. Просто я был во Флоренции и просмотрел гороскоп, который заказал твой отец, когда ты родился. Там сплошные знаки да предзнаменования.
– Отец заказал мой гороскоп? – опешил Пьетро.
– Да. И гороскоп этот подтверждает мои предположения – твоя судьба тесно связана с судьбой Борзого Пса.
– Если только он и есть Борзой Пес. А ты когда-нибудь?..
– Я составил еще несколько гороскопов, с учетом твоих соображений относительно падающих звезд, пути которых пересеклись. Одни гороскопы сулят процветание, другие – всяческие беды, но, сам понимаешь, сказать, который из гороскопов верный, можно будет только по прошествии времени. – Мавр придержал коня. – Здесь мы расстанемся. Если что-то пойдет не по плану, и вообще если я тебе понадоблюсь, отправь письмо сапожнику из городка Альгамбра. Это в провинции Гренада, в Испании. А уж он мне передаст.
Пьетро понимал, какая ему оказана честь, и в знак благодарности склонил голову. Они попрощались, и мавр ускакал. Теодоро Кадисский, Арус, Тарват аль-Даамин. Интересно, каково это – жить с таким количеством имен? Впрочем, вспомнил Пьетро, у Кангранде имен не меньше. Франческо делла Скала, Скалигер, Капитан. Но только не Борзой Пес.
Именно поэтому Сан-Бонифачо и плетет интриги. Графу нужен мальчик, агенты же его не справились с поручением. Граф не придумал ничего лучше, чем захватить целый город.
Но зачем ему наследник Кангранде? Что ему за прок от трехлетнего ребенка? Выкуп? Месть? Какова его цель?
– Синьор, – начал Фацио, едва оказавшись рядом со своим господином, – в чем дело? Мы что, уезжаем? Какие новости?
Пьетро сдерживал Каниса, чтобы тот шел голова к голове с конем Фацио; впрочем, думал он о своем и на вопросы пажа не отвечал. Через неделю он будет в Вероне, со своими друзьями и родными. А Кангранде явит милость к своему заблудшему рыцарю. Сир Пьетро Алагьери, рыцарь из Вероны, защитник обиженных. Но прежде произойдет еще одна битва, а значит, появится еще одна возможность поквитаться с да Каррарой. Более того, появится возможность показать людям, с кем в сговоре граф Сан-Бонифачо. Взять графа в плен и на суде Скалигера заставить его выдать имя сообщника – да, вероятность именно такого исхода весьма велика. Ожиданию настал конец.
Поместье Капуллетто
Недалеко от Вероны, к юго-востоку от озера Гарда, на лучших пахотных землях располагалась великолепная усадьба, построенная лет двести назад. Господский дом совсем не походил на замок, однако был просторным, удобным и очень красивым. До начала нового века в усадьбе жили стойкие гвельфы – семейство Капеллетти. Затем, когда все Капеллетти погибли, за порядком в усадьбе стали следить правители Вероны. Каждые несколько лет появлялся новый арендатор и наслаждался тихими сельскими радостями до тех пор, пока решением суда его не изгоняли. Кангранде и его братья никому не давали обжиться на земле Капеллетти.
Однако два года назад поместье загудело, словно пчелиный улей по весне. Там поселилось новое семейство. Точнее, новое старое семейство. Капуллетти.
До нападения на Виченцу оставалась неделя, в воздухе носились слухи. Слово «Падуя» не звучало, однако все только и говорили, что о Кангранде, который собирает армию для некоего ответного удара. Слухи дошли и до Луиджи Капуллетто;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Через дорогу метнулся воробей, за воробьем метнулся Меркурио – надо же было облаять нахальную птицу.
– А что насчет печати Скалигера? – спросил Пьетро. – Ты выяснил, кто?..
– Нет. Был занят слежкой за графом.
– Понятно. – Пьетро наблюдал, как воробей дразнит собаку, нарочно летает низко, а потом устремляется вверх. – И я не выяснил. Кангранде написал, что доступ к печати, насколько ему известно, только у двоих – у него и у дворецкого. Дворецкого он отослал служить Угуччоне. Но я не верю, что он действительно подозревает Туллио.
– Конечно нет. Иначе Туллио был бы уже мертв.
– Пожалуй, ты прав.
Мавр нахмурился.
– Зато я кое-что разузнал про медальон.
– Про какой медальон?
– Про тот, что Пугало сорвал с бедного Игнаццио. Эта вещица, или не эта, а очень на нее похожая, принадлежала одному шотландцу по имени Уоллес. Лет двадцать назад он послал медальон одному итальянцу в знак особой благодарности. Видимо, за то, что итальянец отправил Уоллесу оружие и рыцарей, чтобы они обучали его людей искусству владения мечом.
– И кто же этот итальянец?
– Альберто делла Скала. Отец Кангранде.
Пьетро резко повернул голову, словно получил пощечину.
– Что? Но… но как медальон оказался у Пугала?
– Понятия не имею. Кангранде клянется, что в жизни медальона не видел. Однако кому бы эта вещь ни принадлежала, она, несомненно, имела для владельца особое значение. Пока мы выслеживали Пугало, он выслеживал нас, чтобы вернуть медальон.
– Выходит, мы и не представляли себе истинной ценности медальона.
– Выходит, так.
Некоторое время они ехали молча, в глубокой задумчивости. Меркурио путался у коней под ногами, Фацио скакал впереди, довольный, что больше не надо напрягать уши. Внезапно Пьетро произнес:
– А какую услугу ты оказал египтянину?
– Составил гороскоп его сына, и это позволило отцу предпринять кое-какие меры.
Пьетро понимающе кивнул и оглядел мавра с головы до ног.
– Игнаццио, получается, никакой не астролог. Это ты астролог.
– Бедняга Игнаццио всю жизнь колебался по тому или иному поводу. Он был моим учеником.
– А заодно и живой мишенью.
– Это входило в его обязанности.
«Жестоко, – подумал Пьетро. – Умно, но жестоко».
– Как я смогу с тобой связаться?
– Бродячий зверинец уезжает из Падуи, я присоединюсь к нему по дороге.
– Подожди, сам догадаюсь: зверинец едет в Виченцу?
– Разумеется.
– Ты по-прежнему Теодоро, или?..
– Они зовут меня Арус. Настоящее мое имя Тарват аль-Даамин.
– Мне этого не выговорить. Но я постараюсь запомнить.
– Уж постарайся. В Виченце смотри в оба. Звезды говорят, что в судьбе мальчика произойдут перемены.
– Какого рода перемены?
– Точно не скажу; знаю только, что кардинальные. И так во всех его гороскопах. На четвертом году жизни мальчик попадет под новое влияние, которое и сформирует его личность. Это и тебя касается.
– Меня? Каким образом?
– Не могу сказать. Звезды показывают, что, пока происходит перелом в жизни ребенка, твоя собственная жизнь в опасности.
Пьетро бросил на мавра мрачный взгляд.
– Так ты и мой гороскоп составил?
Аль-Даамин покачал головой.
– Нет. Просто я был во Флоренции и просмотрел гороскоп, который заказал твой отец, когда ты родился. Там сплошные знаки да предзнаменования.
– Отец заказал мой гороскоп? – опешил Пьетро.
– Да. И гороскоп этот подтверждает мои предположения – твоя судьба тесно связана с судьбой Борзого Пса.
– Если только он и есть Борзой Пес. А ты когда-нибудь?..
– Я составил еще несколько гороскопов, с учетом твоих соображений относительно падающих звезд, пути которых пересеклись. Одни гороскопы сулят процветание, другие – всяческие беды, но, сам понимаешь, сказать, который из гороскопов верный, можно будет только по прошествии времени. – Мавр придержал коня. – Здесь мы расстанемся. Если что-то пойдет не по плану, и вообще если я тебе понадоблюсь, отправь письмо сапожнику из городка Альгамбра. Это в провинции Гренада, в Испании. А уж он мне передаст.
Пьетро понимал, какая ему оказана честь, и в знак благодарности склонил голову. Они попрощались, и мавр ускакал. Теодоро Кадисский, Арус, Тарват аль-Даамин. Интересно, каково это – жить с таким количеством имен? Впрочем, вспомнил Пьетро, у Кангранде имен не меньше. Франческо делла Скала, Скалигер, Капитан. Но только не Борзой Пес.
Именно поэтому Сан-Бонифачо и плетет интриги. Графу нужен мальчик, агенты же его не справились с поручением. Граф не придумал ничего лучше, чем захватить целый город.
Но зачем ему наследник Кангранде? Что ему за прок от трехлетнего ребенка? Выкуп? Месть? Какова его цель?
– Синьор, – начал Фацио, едва оказавшись рядом со своим господином, – в чем дело? Мы что, уезжаем? Какие новости?
Пьетро сдерживал Каниса, чтобы тот шел голова к голове с конем Фацио; впрочем, думал он о своем и на вопросы пажа не отвечал. Через неделю он будет в Вероне, со своими друзьями и родными. А Кангранде явит милость к своему заблудшему рыцарю. Сир Пьетро Алагьери, рыцарь из Вероны, защитник обиженных. Но прежде произойдет еще одна битва, а значит, появится еще одна возможность поквитаться с да Каррарой. Более того, появится возможность показать людям, с кем в сговоре граф Сан-Бонифачо. Взять графа в плен и на суде Скалигера заставить его выдать имя сообщника – да, вероятность именно такого исхода весьма велика. Ожиданию настал конец.
Поместье Капуллетто
Недалеко от Вероны, к юго-востоку от озера Гарда, на лучших пахотных землях располагалась великолепная усадьба, построенная лет двести назад. Господский дом совсем не походил на замок, однако был просторным, удобным и очень красивым. До начала нового века в усадьбе жили стойкие гвельфы – семейство Капеллетти. Затем, когда все Капеллетти погибли, за порядком в усадьбе стали следить правители Вероны. Каждые несколько лет появлялся новый арендатор и наслаждался тихими сельскими радостями до тех пор, пока решением суда его не изгоняли. Кангранде и его братья никому не давали обжиться на земле Капеллетти.
Однако два года назад поместье загудело, словно пчелиный улей по весне. Там поселилось новое семейство. Точнее, новое старое семейство. Капуллетти.
До нападения на Виченцу оставалась неделя, в воздухе носились слухи. Слово «Падуя» не звучало, однако все только и говорили, что о Кангранде, который собирает армию для некоего ответного удара. Слухи дошли и до Луиджи Капуллетто;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192