Второй, средней комплекции, был одет несколько более изысканно, чем полагалось завсегдатаю подобного заведения. На столе перед синьорами имелось полголовки сыра и непочатая бутылка вина.
Выслушав собеседника, внушительный синьор подал голос из тени:
– Это неудачная шутка.
– Это не шутка.
– Палаццо Скалигеров, скажите на милость! – съязвил внушительный.
– Да, прямо под носом у Пса.
– Вы с ума сошли. Я был в Виченце месяц назад, и раньше приходилось. Я видел, как его охраняют. День и ночь глаз с него не сводят. Мне даже, – он потянулся к собеседнику, и глаза его нехорошо сверкнули, – мне даже удалось подслушать, какие приказы она отдает слугам. Она сказала, что уже была попытка. Впрочем, я об этом и раньше знал.
На лице синьора средней комплекции изобразилось самое искреннее удивление.
– О какой попытке вы говорите?
– Она упомянула только вскользь, но я знаю: попытка была, еще в Падуе. Клянусь, если я лгу…
– Первый раз слышу о Падуе. Моя задача – просто передать вам сведения. Хотите – слушайте, хотите – уходите. – Он в задумчивости отпилил сырную корочку. – Так что – будете слушать? Нет? Как угодно. Теперь к делу. У них сейчас скачки. Ночью будет забег, верно? Все это время в палаццо куча народу толчется – так всегда бывает. Вам нужно дождаться конца скачек и чествования победителя. Тогда можно приступать.
– А мальчик будет там?
– Не сомневайтесь. У меня сведения из надежных источников.
– Ну и как, по-вашему, я проберусь в палаццо, а тем более выберусь оттуда, да еще с ребенком?
На шероховатом столе появился план палаццо.
– Альберто делла Скала был очень осторожен. Своим девизом он сделал поговорку «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». Вдобавок смерть брата многому его научила. Главное – чтобы в доме был потайной выход. – Палец ткнул в крест, изображенный на плане. – Вот он, ход, ведущий в пиршественную залу на первом этаже и наверх, в комнату Кангранде. А выходит он на улицу – вот здесь, сбоку, видите? Ход этот изображен на фреске – отличная работа, ни за что не заметишь, если заранее не знать.
– А будет ли она открыта, эта ваша потайная дверь?
– Будет.
– И кто же ее откроет?
– Это вам знать необязательно. Главное – явиться на место прежде, чем начнется забег. Пока все будут, развесив уши, внимать Скалигеру, вы и проскользнете. Никто не заметит.
Внушительный сцапал запястье среднего.
– Чем докажете, что это не ловушка? План убедительный, но вот акцент ваш внушает подозрения. Вы откуда?
– Не ваше дело. Ваше дело – до начала забега оказаться в условленном месте. На настоящий момент у нас с вами общие интересы. Однако мы больше не увидимся. Уберите руку и уходите.
Взгляды их встретились, и медленно, очень медленно пальцы внушительного разжались. Клочок бумаги с планом отправился за пазуху, и собеседники расстались: один стремился скрыться в толпе, другой тщился проследить за ним.
Отворилась ближайшая дверь, и еще один синьор бочком присел на скамью.
– Приятный человек. Как по-вашему, он справится?
– Посмотрим. Во всяком случае, он сделает все возможное.
Они осушили по стакану.
– А как насчет второго пункта плана?
– Порядок. Будущее уже у нее за спиной.
– Отлично.
Они прикончили бутылку и вышли, оставив посетителей таверны ждать скачек и еще более захватывающего развлечения в палаццо, обещанного вечером.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Несмотря на то что за проведение скачек отвечал Туллио Д’Изола, человек опытный и расторопный, было уже далеко не двенадцать дня, когда все участники собрались на Арене. По рукам шли фляжки (мороз крепчал), слышались шутки, с поводьями и седлами исподтишка производились недвусмысленные манипуляции. Наконец все притихли – Скалигер поднял руку.
Пьетро выбрал гнедого. Боевые кони на скачки не допускались – животное, обученное топтать, кусать и лягаться, могло предоставить своему наезднику преимущества, неприемлемые для честного состязания. Пьетро думал, что за конем придется бежать на конюшни Скалигера; каково же было его удивление, когда он увидел оруженосца, скачущего прямиком к нему на гнедом, уже в новенькой сбруе. Шпоры были длиннее обычных – такие и полагались настоящему рыцарю. Хотя оруженосец ехал выпрямившись и плотно сжав коленями круп, за счет длинных шеек колесики шпор касались боков коня. Пьетро взялся подгонять колесики, а когда спохватился, что не знает клички гнедого, оруженосец уже удалялся на его же вороном.
– Эй! Как его зовут? – В ответ Пьетро услышал цокот копыт.
Пьетро поправил попону, широкую и с геральдическими узорами, как и положено попоне скакуна, принадлежащего настоящему рыцарю. В сражении и на параде попона служила чем-то вроде военной формы, определяющей принадлежность всадника. В толпе Пьетро разглядел несколько пышных эмблем. На попоне гнедого красовалась лестница рода делла Скала.
«Что бы такое добавить к пресному кресту на гербе рода Алагьери, – думал Пьетро. – Может, меч?»
Многие молодые люди пропустили церемонию посвящения, а заодно и благословение, чтобы успеть привести из конюшен своих коней. Жеребцы и кобылы взбивали копытами песок посреди Арены – Арены, с которой все начиналось и на которой все должно было закончиться. На трибунах и стар и млад, затаив дыхание, ждали начала скачек.
Кангранде наблюдал за приготовлениями с балкона. Глаза его горели от зависти к участникам – он с тринадцати лет, пока не заболел его брат, выигрывал все состязания. Единственным утешением Кангранде служила мысль, что условия скачек зависят теперь от него. Маршрут год от года менялся. С самого утра слуги развешивали на улицах флаги. Всадники, скачущие первыми, должны были быть особенно внимательными – иначе им грозила смерть под копытами коней.
Пьетро вскарабкался на гнедого и принялся шептать клички в надежде, что конь отреагирует на какую-нибудь из них:
– Зевс? Аполлон? Фридрих? Пиппин?
Гнедой и ухом не вел.
В толпе мелькали знакомые лица. Был там Нико да Лоццо, пытавшийся завести разговор со старшим братом Антонио, надменным и мрачным.
«Бог в помощь», – подумал Пьетро.
Наследник славного рода Капеселатро даже не поздравил брата с посвящением в рыцари. Пьетро перестал стыдиться, что запамятовал его имя.
В середину толпы вклинился темноволосый всадник в белоснежном фарсетто и ярко-красных кольцони – белый и красный считались цветами Падуи. Под фарсетто на молодом человеке была туника, такая же яркая, как кольцони. Единственной защитой от холода всаднику служил черный шерстяной шарф, концы которого он заправил за воротник фарсетто. Толпа уважительно выдохнула и раздалась, уступая падуанцу дорогу.
Однако еще большее впечатление, чем наряд падуанца, произвел его скакун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Выслушав собеседника, внушительный синьор подал голос из тени:
– Это неудачная шутка.
– Это не шутка.
– Палаццо Скалигеров, скажите на милость! – съязвил внушительный.
– Да, прямо под носом у Пса.
– Вы с ума сошли. Я был в Виченце месяц назад, и раньше приходилось. Я видел, как его охраняют. День и ночь глаз с него не сводят. Мне даже, – он потянулся к собеседнику, и глаза его нехорошо сверкнули, – мне даже удалось подслушать, какие приказы она отдает слугам. Она сказала, что уже была попытка. Впрочем, я об этом и раньше знал.
На лице синьора средней комплекции изобразилось самое искреннее удивление.
– О какой попытке вы говорите?
– Она упомянула только вскользь, но я знаю: попытка была, еще в Падуе. Клянусь, если я лгу…
– Первый раз слышу о Падуе. Моя задача – просто передать вам сведения. Хотите – слушайте, хотите – уходите. – Он в задумчивости отпилил сырную корочку. – Так что – будете слушать? Нет? Как угодно. Теперь к делу. У них сейчас скачки. Ночью будет забег, верно? Все это время в палаццо куча народу толчется – так всегда бывает. Вам нужно дождаться конца скачек и чествования победителя. Тогда можно приступать.
– А мальчик будет там?
– Не сомневайтесь. У меня сведения из надежных источников.
– Ну и как, по-вашему, я проберусь в палаццо, а тем более выберусь оттуда, да еще с ребенком?
На шероховатом столе появился план палаццо.
– Альберто делла Скала был очень осторожен. Своим девизом он сделал поговорку «Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь». Вдобавок смерть брата многому его научила. Главное – чтобы в доме был потайной выход. – Палец ткнул в крест, изображенный на плане. – Вот он, ход, ведущий в пиршественную залу на первом этаже и наверх, в комнату Кангранде. А выходит он на улицу – вот здесь, сбоку, видите? Ход этот изображен на фреске – отличная работа, ни за что не заметишь, если заранее не знать.
– А будет ли она открыта, эта ваша потайная дверь?
– Будет.
– И кто же ее откроет?
– Это вам знать необязательно. Главное – явиться на место прежде, чем начнется забег. Пока все будут, развесив уши, внимать Скалигеру, вы и проскользнете. Никто не заметит.
Внушительный сцапал запястье среднего.
– Чем докажете, что это не ловушка? План убедительный, но вот акцент ваш внушает подозрения. Вы откуда?
– Не ваше дело. Ваше дело – до начала забега оказаться в условленном месте. На настоящий момент у нас с вами общие интересы. Однако мы больше не увидимся. Уберите руку и уходите.
Взгляды их встретились, и медленно, очень медленно пальцы внушительного разжались. Клочок бумаги с планом отправился за пазуху, и собеседники расстались: один стремился скрыться в толпе, другой тщился проследить за ним.
Отворилась ближайшая дверь, и еще один синьор бочком присел на скамью.
– Приятный человек. Как по-вашему, он справится?
– Посмотрим. Во всяком случае, он сделает все возможное.
Они осушили по стакану.
– А как насчет второго пункта плана?
– Порядок. Будущее уже у нее за спиной.
– Отлично.
Они прикончили бутылку и вышли, оставив посетителей таверны ждать скачек и еще более захватывающего развлечения в палаццо, обещанного вечером.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Несмотря на то что за проведение скачек отвечал Туллио Д’Изола, человек опытный и расторопный, было уже далеко не двенадцать дня, когда все участники собрались на Арене. По рукам шли фляжки (мороз крепчал), слышались шутки, с поводьями и седлами исподтишка производились недвусмысленные манипуляции. Наконец все притихли – Скалигер поднял руку.
Пьетро выбрал гнедого. Боевые кони на скачки не допускались – животное, обученное топтать, кусать и лягаться, могло предоставить своему наезднику преимущества, неприемлемые для честного состязания. Пьетро думал, что за конем придется бежать на конюшни Скалигера; каково же было его удивление, когда он увидел оруженосца, скачущего прямиком к нему на гнедом, уже в новенькой сбруе. Шпоры были длиннее обычных – такие и полагались настоящему рыцарю. Хотя оруженосец ехал выпрямившись и плотно сжав коленями круп, за счет длинных шеек колесики шпор касались боков коня. Пьетро взялся подгонять колесики, а когда спохватился, что не знает клички гнедого, оруженосец уже удалялся на его же вороном.
– Эй! Как его зовут? – В ответ Пьетро услышал цокот копыт.
Пьетро поправил попону, широкую и с геральдическими узорами, как и положено попоне скакуна, принадлежащего настоящему рыцарю. В сражении и на параде попона служила чем-то вроде военной формы, определяющей принадлежность всадника. В толпе Пьетро разглядел несколько пышных эмблем. На попоне гнедого красовалась лестница рода делла Скала.
«Что бы такое добавить к пресному кресту на гербе рода Алагьери, – думал Пьетро. – Может, меч?»
Многие молодые люди пропустили церемонию посвящения, а заодно и благословение, чтобы успеть привести из конюшен своих коней. Жеребцы и кобылы взбивали копытами песок посреди Арены – Арены, с которой все начиналось и на которой все должно было закончиться. На трибунах и стар и млад, затаив дыхание, ждали начала скачек.
Кангранде наблюдал за приготовлениями с балкона. Глаза его горели от зависти к участникам – он с тринадцати лет, пока не заболел его брат, выигрывал все состязания. Единственным утешением Кангранде служила мысль, что условия скачек зависят теперь от него. Маршрут год от года менялся. С самого утра слуги развешивали на улицах флаги. Всадники, скачущие первыми, должны были быть особенно внимательными – иначе им грозила смерть под копытами коней.
Пьетро вскарабкался на гнедого и принялся шептать клички в надежде, что конь отреагирует на какую-нибудь из них:
– Зевс? Аполлон? Фридрих? Пиппин?
Гнедой и ухом не вел.
В толпе мелькали знакомые лица. Был там Нико да Лоццо, пытавшийся завести разговор со старшим братом Антонио, надменным и мрачным.
«Бог в помощь», – подумал Пьетро.
Наследник славного рода Капеселатро даже не поздравил брата с посвящением в рыцари. Пьетро перестал стыдиться, что запамятовал его имя.
В середину толпы вклинился темноволосый всадник в белоснежном фарсетто и ярко-красных кольцони – белый и красный считались цветами Падуи. Под фарсетто на молодом человеке была туника, такая же яркая, как кольцони. Единственной защитой от холода всаднику служил черный шерстяной шарф, концы которого он заправил за воротник фарсетто. Толпа уважительно выдохнула и раздалась, уступая падуанцу дорогу.
Однако еще большее впечатление, чем наряд падуанца, произвел его скакун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192