– Я пришлю гонца, – крикнул Гаргано уже с лестницы.
Аурелия взглянула на подруг.
– А мы пойдем?
– Не знаю, – произнесла Джаноцца.
– Конечно пойдем, – заявила Антония.
Она погасила свечи, Аурелия взяла плащи, а Джаноцца открыла дверь – лишь для того, чтобы увидеть своего свекра, бегущего назад в комнату. Только теперь плащ его был в крови и пропах дымом.
Внезапно Джаноцца оказалась в кольце объятий, причем далеко не отеческих.
– Франческа!
– Паоло! – Супруги заворковали. Марьотто не сразу вспомнил о сестре.
– Аурелия, Бенвенито внизу, собирает еще людей. Он целехонек, ни единой царапины.
Аурелия обняла брата и побежала к жениху. Джаноцца задала вопрос, вертевшийся на языке у Антонии:
– А кузен сира Бонавентуры жив?
– Фердинандо? – уточнил Марьотто. Он не понял, почему Джаноцца справляется о Фердинандо. Однако заверил: – Да, жив и здоров. Таких несносных типов ни меч, ни копье не берет.
Антония не вздохнула, не улыбнулась. Она ограничилась кивком и вопросом:
– Почему такая суматоха?
– Я должен ехать, – начал Марьотто. – Дело в том, что бас… что незаконный сын Кангранде похищен, а вместе с ним и сын Баилардино. Пьетро уже пустился в погоню.
– Какой Пьетро? – опешила Антония.
– Ваш брат! Клянусь Пресвятой Девой, я сам не знал. Я понятия не имел, что Пьетро в этих краях, мало сказать – в Виченце! Я вообще думал, он у Скалигера в опале. Получается, вы…
– Секунду, – резко перебила Антония, взмахнув рукою перед самым носом Марьотто. – Давайте с самого начала.
Марьотто рассказал о сражении и об ужасных последствиях – похищении детей и предательстве.
– Пьетро первым бросился в погоню. А мы должны прочесать окрестности и найти похитителя.
– Так чего же вы ждете?! – воскликнула Антония и ткнула Марьотто в грудь. – Может быть, Пьетро именно сейчас нужна ваша помощь!
– Пьетро вполне может за себя постоять, – заверил Марьотто. – Сегодня он сдерживал натиск падуанцев на узкой улочке дольше, чем мы предполагали. – Марьотто взглянул на жену. – Я должен тебе что-то сказать. Антонио сегодня утром мне угрожал, еще перед сражением. Он жаждет дуэли. Сегодня же или сразу, как только мы выполним приказ Капитана.
– Но ты ведь не будешь с ним драться? – выдохнула Джаноцца. – Закон запрещает дуэли.
Марьотто погладил ее по щеке.
– Не важно, что запрещает закон и что разрешает. Я не могу не принять вызов. Иначе репутация моя будет навек загублена. Я понимаю, все это скверно. Знаешь, когда сегодня мы с Антонио бились бок о бок, я почти забыл о нашей ссоре. Мне казалось, вернулись старые времена. – Марьотто провел рукой по тщательно уложенным волосам жены. – Франческа, мне пора. – Он поцеловал Джаноццу, коротко поклонился Антонии, надел шлем и побежал вниз по лестнице.
Джаноцца незамедлительно упала. Антония бросилась к ней, думая: «Бедняжка, похоже, умеет заплакать по собственному желанию». Джаноцца действительно не преминула зарыдать; слезы лились на лиф прелестного нового платья, что Марьотто привез из Франции; в ответ на уговоры Антонии помолиться ротик растягивался в бессмысленно-капризную гримаску. И все же молитву начали. Девушки молились Пресвятой Деве, святому Пьетро, святому Джузеппе и святому Зено. Под окном послышался стук копыт – это из замка выезжал Гаргано с отрядом. Джаноцца метнулась было к окну, но Антония ее удержала, снова увлекла на холодный каменный пол и заставила закончить молитву.
Слезы Джаноццы высохли. Икая, она велела камеристке принести воду для умывания.
– Какая же я глупая, точно ребенок. Антония, пожалуйста, не говори Паоло, что я так плакала. А то ему будет за меня неловко.
Тревога в сочетании с досадой сделали Антонию язвительной. Она не удержалась и спросила:
– Почему ты называешь его Паоло?
– У нас так заведено. Я называю мужа Паоло, а он меня…
– Знаю, Франческой.
Джаноцца безошибочно уловила презрение в голосе подруги.
– Почему ты сердишься?
– Я не сержусь, – вздохнула Антония.
– Ты не одобряешь поведение Франчески ди Римини?
Антония не сумела сдержаться и фыркнула:
– Конечно нет!
– Почему?
– Джаноцца, если ты читала поэму моего отца, тебе должно быть известно, что Франческа и Паоло находятся в аду!
– Да, конечно, но у нее есть оправдание. Они с Паоло не виноваты, это все…
– Это все что? Поэзия их толкнула на кривую дорожку? А может, погода? Или звезды?
– Антония, твой отец проникся к ним такой жалостью, что потерял сознание, говоря о несчастных влюбленных.
«Пожалуй, прав был отец, назвав недостаток образования опаснейшей вещью».
– Джаноцца, неужели ты не понимаешь аллегории? В «Комедии» мой отец – не поэт Данте, а персонаж. Он символизирует человека – просто человека. Конечно, ему жалко Франческу и Паоло – как и любой христианской душе. Но в ад их отправил Господь, а не люди, а Господь непогрешим. Господь знает, что оправдания Франчески бессмысленны – она виновна. Она согрешила, и не важно, что она говорит – все равно ей страдать за совершенный грех.
– Но ведь… но ведь это так романтично…
– Какая чушь! И Паоло знает об этом. Он плачет, даже слушая речи Франчески, потому что все понимает. Как ты этого не видишь! Паоло знает, за что им суждено страдать. А Франческа убеждает себя, что виноват кто угодно, только не она. Франческа и на Господа готова вину переложить. Она – чуть ли не самая большая грешница из всех, кого отец встречает в аду. Она даже в инцесте повинна, если уж на то пошло! В ней воплотились все самые отвратительные свойства женской природы, начиная с Евы и кончая сегодняшними грешницами!
Джаноцца вдруг подошла к окну. Над Виченцей поднимался дым – теперь он уже явственно был виден. Джаноцца долго молчала. Очень долго.
Через несколько минут Антония начала чувствовать угрызения совести. Усевшись у ног подруги, она вздохнула.
– Джаноцца, прости меня. Я беспокоюсь о брате. Я все думала о Фердинандо и даже не знала, что Пьетро приехал. Я была уверена, что он в университете, в полной безопасности, а он в это время сражался. Наверно, я говорила с тобою слишком резко. Даже не наверно, а точно.
– Нет. Ты права. Я такая глупая.
– Что?
Джаноцца обернулась и полубезумными глазами посмотрела в лицо Антонии.
– Я очень глупая. В истории Паоло и Франчески я видела одну только романтику. Мне следовало выйти за Антонио. Я хочу сказать, Антонио не так уж плох. Но я думала… это все из-за стихов, что читал Мари в ту ночь. Он читал мне «Ад», я услышала о Паоло и Франческе и решила, что это знак, что нам с Мари суждено быть вместе. Теперь я понимаю: это действительно был знак, знак, что мне суждено гореть в аду! Бедный Мари! Он тоже отправится в ад. Он примет вечные муки за мой грех! Я виновата в том, что Марьотто будет убит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192