Конечно, у Гранде тоже есть понятия о чести, однако они не мешают ему при принятии важных решений. Именно из этих соображений граф, увидев, что Асденте с налитыми кровью глазами двинулся на Понцони, и пальцем не шевельнул.
Вдруг откуда-то снизу послышался стук копыт. Судя по шуму, скакали двое всадников. На топот наложился еще один звук – грохот громовых раскатов. Граф поднял голову. Тучи как были на востоке, так там и остались . Громовые раскаты не смолкали – напротив, они приближались.
Граф слишком устал: прошло несколько тягучих мгновений, прежде чем ему удалось понять, в чем дело. Так громыхать мог только отряд всадников в полном боевом снаряжении, мчащийся по мощеным улицам.
Ванни быстрее графа распознал грохот. Даже во хмелю этот бесчестный человек оставался солдатом. Пьяный почти до бесчувствия, он тем не менее подбежал к ближайшему желобу и окунул голову в воду. Это его отрезвило. Асденте быстро отдал приказ своим фламандцам бросить награбленное и взяться за оружие. Облако густого дыма затягивало пригород, предвещая беду.
Через несколько секунд из дымовой завесы вынырнули Джакомо и Марцилио да Каррара. Лица у обоих были красные, под цвет плюмажа на фамильных шлемах.
– Они уже близко! – хором кричали дядя и племянник. На подробности не было времени, да в них никто и не нуждался.
Сан-Бонифачо бросился к своему коню, привязанному слева от арки. На бегу граф схватил нагрудник, обжег пальцы о раскалившийся на солнце металл. Все его чувства обострились, усталости как не бывало. Несмотря на отвратительное ощущение, характерное для захваченного врасплох, в душе графа волнами поднималась странная радость. Атакующих наверняка мало, от силы один гарнизон. Две, много три сотни человек. Они налетят как вихрь, порубят падуанцев – по одному на брата. Падуанцам же не повредит хорошая встряска. Злость и жажда мести – как раз то, что нужно для прорыва в основную часть города. Ворота не выдержат натиска, и Виченца еще до заката отойдет к Падуе.
Задача графа теперь была дожить до этого радостного события. Он как раз поворачивал коня, когда из облака дыма возникло нечто. Граф решил, что это лошадь. Каково же было его изумление, когда появился огромный черный поджарый борзой пес с оскаленной пастью. Дым разъел ему глаза, слезы текли по длинной морде: пес показался графу оборотнем.
Вслед за собакой взору Бонифачо предстал конь. Сначала видны были только передние ноги и голова – огромная лошадиная голова, защищенная железом и кожей. Во лбу коня, под металлическим шипом, граф заметил металлического же орла – эмблему рода Ногаролы.
Доля секунды отделяла графа от еще более внушительного зрелища. Из дыма появился круп коня, а на нем – всадник, настоящий великан в алом плаще, развевающемся на ветру. Голову всадника венчал серебряный шлем без плюмажа и оттого еще более устрашающий. Всадник не имел щита, однако поигрывал огромной, утыканной шипами булавой. О, это точно был не коренастый коротконогий Антонио да Ногарола! Всадник возвышался над крупом коня подобно горе. Откуда в семействе Ногарола взялся такой гигант? А если он не родня Ногароле, почему на нем и его коне снаряжение с орлом?
Кем бы ни был великан в алом плаще, был он ужасен. Он перекрестил лоб, поднялся в стременах и испустил боевой клич. За его спиной, словно из самого пламени, появились всадники. Ветер сменился, подхватил и унес клубы дыма, и взору графа предстала целая армия.
Граф Винчигуерра да Сан-Бонифачо обратился в бегство. Впереди него сломя голову несся подеста. Сан-Бонифачо не жалел пяток на коня. Мост казался бесконечным. По левую руку от графа летел Каррара, Муссато успел догнать подесту. Вдруг скакун Муссато угодил копытом в щель между бревен и пал, сломав ногу. Человек и конь превратились в препятствие на пути графа. Винчигуерра ничего не мог поделать – он спасал свою жизнь. Из-под копыт его коня послышался сдавленный стон.
«Что ж, поэт, тебе просто не повезло».
* * *
Снова оказавшись у ворот, Ванни Асденте повел своих солдат на атакующих. По его приказу четверо всадников ринулись к правому флангу неприятельской колонны. Виченцианцы остановились, развернулись и принялись рубить еще не протрезвевших фламандцев. В отличие от Асденте, который, вопя, размахивал мечом, солдаты его дрогнули. Они отступали: сначала к каменной арке, затем по мосту, а там уже обращались в бегство, подставляя спины под мечи всадников. Скоро среди наемников затерялся и сам Асденте.
Основные силы противника сосредоточились под аркой и на мосту. Виченцианцы крушили армию, превосходившую их числом в пятьдесят раз. Граф, Понцони, а также дядя и племянник Каррара скакали за падуанцами, уже перемахнувшими ров и достигшими ближайших склонов.
Сан-Бонифачо объезжал солдат. Они пытались построиться – с трудом поднимались на ноги, подбирали оброненные мечи и копья. Как Бонифачо и предполагал, опасность отрезвила падуанцев. Довольный, он доехал до середины шеренги и натянул поводья. В руке он все еще держал металлический нагрудник, украшенный фамильным гербом, а вот дедов шлем обронил, видимо, на мосту. Не беда. Если все пойдет по плану, через несколько минут шлем снова окажется на голове графа.
Бонифачо окинул взглядом город. Виченцианцы контролировали только обращенную на графа часть стены. Солдаты смотрели на фламандцев, в количестве двадцати человек в страхе бегущих прочь. Великан раскачивался в седле. За спиной его был ров. А также конница Виченцы. С удовольствием граф наблюдал, как неизвестный родич Ногаролы мрачнеет, видимо мысленно подсчитывая оставшихся в живых падуанцев. И ведь их действительно осталось немало. Несмотря на то что падуанцы, как, впрочем, им свойственно, изначально были неорганизованны, а теперь и вовсе рассыпались по склонам холмов, их численное превосходство не вызывало сомнений. Пожалуй, великан сочтет за лучшее убраться. Граф дождется, когда великан отдаст приказ к отступлению, затем примет на себя командование, раздавит людей Ногаролы, захватит центральную часть Виченцы и отпразднует победу.
Однако Сан-Бонифачо не дождался такого приказа. Он видел, как у ног коня приплясывает пес. Он видел, как великан встает в стременах и срывает с головы шлем. Закатное солнце словно пожаром охватило голову великана, осветило прекрасное и страшное лицо. Даже те, кто никогда не бывал в Вероне, поняли: перед ними Кангранде делла Скала, легендарный Борзой Пес.
Винчигуерра да Сан-Бонифачо кожей почувствовал, что Пес, сверкающий своей пресловутой улыбкой, остановил взгляд на нем.
«Да он меня провоцирует! Он бросает мне вызов! Глупец! Неужели он не понимает, что мы в большинстве, да еще в каком!»
Будто прочитав мысли графа, Кангранде поднял булаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Вдруг откуда-то снизу послышался стук копыт. Судя по шуму, скакали двое всадников. На топот наложился еще один звук – грохот громовых раскатов. Граф поднял голову. Тучи как были на востоке, так там и остались . Громовые раскаты не смолкали – напротив, они приближались.
Граф слишком устал: прошло несколько тягучих мгновений, прежде чем ему удалось понять, в чем дело. Так громыхать мог только отряд всадников в полном боевом снаряжении, мчащийся по мощеным улицам.
Ванни быстрее графа распознал грохот. Даже во хмелю этот бесчестный человек оставался солдатом. Пьяный почти до бесчувствия, он тем не менее подбежал к ближайшему желобу и окунул голову в воду. Это его отрезвило. Асденте быстро отдал приказ своим фламандцам бросить награбленное и взяться за оружие. Облако густого дыма затягивало пригород, предвещая беду.
Через несколько секунд из дымовой завесы вынырнули Джакомо и Марцилио да Каррара. Лица у обоих были красные, под цвет плюмажа на фамильных шлемах.
– Они уже близко! – хором кричали дядя и племянник. На подробности не было времени, да в них никто и не нуждался.
Сан-Бонифачо бросился к своему коню, привязанному слева от арки. На бегу граф схватил нагрудник, обжег пальцы о раскалившийся на солнце металл. Все его чувства обострились, усталости как не бывало. Несмотря на отвратительное ощущение, характерное для захваченного врасплох, в душе графа волнами поднималась странная радость. Атакующих наверняка мало, от силы один гарнизон. Две, много три сотни человек. Они налетят как вихрь, порубят падуанцев – по одному на брата. Падуанцам же не повредит хорошая встряска. Злость и жажда мести – как раз то, что нужно для прорыва в основную часть города. Ворота не выдержат натиска, и Виченца еще до заката отойдет к Падуе.
Задача графа теперь была дожить до этого радостного события. Он как раз поворачивал коня, когда из облака дыма возникло нечто. Граф решил, что это лошадь. Каково же было его изумление, когда появился огромный черный поджарый борзой пес с оскаленной пастью. Дым разъел ему глаза, слезы текли по длинной морде: пес показался графу оборотнем.
Вслед за собакой взору Бонифачо предстал конь. Сначала видны были только передние ноги и голова – огромная лошадиная голова, защищенная железом и кожей. Во лбу коня, под металлическим шипом, граф заметил металлического же орла – эмблему рода Ногаролы.
Доля секунды отделяла графа от еще более внушительного зрелища. Из дыма появился круп коня, а на нем – всадник, настоящий великан в алом плаще, развевающемся на ветру. Голову всадника венчал серебряный шлем без плюмажа и оттого еще более устрашающий. Всадник не имел щита, однако поигрывал огромной, утыканной шипами булавой. О, это точно был не коренастый коротконогий Антонио да Ногарола! Всадник возвышался над крупом коня подобно горе. Откуда в семействе Ногарола взялся такой гигант? А если он не родня Ногароле, почему на нем и его коне снаряжение с орлом?
Кем бы ни был великан в алом плаще, был он ужасен. Он перекрестил лоб, поднялся в стременах и испустил боевой клич. За его спиной, словно из самого пламени, появились всадники. Ветер сменился, подхватил и унес клубы дыма, и взору графа предстала целая армия.
Граф Винчигуерра да Сан-Бонифачо обратился в бегство. Впереди него сломя голову несся подеста. Сан-Бонифачо не жалел пяток на коня. Мост казался бесконечным. По левую руку от графа летел Каррара, Муссато успел догнать подесту. Вдруг скакун Муссато угодил копытом в щель между бревен и пал, сломав ногу. Человек и конь превратились в препятствие на пути графа. Винчигуерра ничего не мог поделать – он спасал свою жизнь. Из-под копыт его коня послышался сдавленный стон.
«Что ж, поэт, тебе просто не повезло».
* * *
Снова оказавшись у ворот, Ванни Асденте повел своих солдат на атакующих. По его приказу четверо всадников ринулись к правому флангу неприятельской колонны. Виченцианцы остановились, развернулись и принялись рубить еще не протрезвевших фламандцев. В отличие от Асденте, который, вопя, размахивал мечом, солдаты его дрогнули. Они отступали: сначала к каменной арке, затем по мосту, а там уже обращались в бегство, подставляя спины под мечи всадников. Скоро среди наемников затерялся и сам Асденте.
Основные силы противника сосредоточились под аркой и на мосту. Виченцианцы крушили армию, превосходившую их числом в пятьдесят раз. Граф, Понцони, а также дядя и племянник Каррара скакали за падуанцами, уже перемахнувшими ров и достигшими ближайших склонов.
Сан-Бонифачо объезжал солдат. Они пытались построиться – с трудом поднимались на ноги, подбирали оброненные мечи и копья. Как Бонифачо и предполагал, опасность отрезвила падуанцев. Довольный, он доехал до середины шеренги и натянул поводья. В руке он все еще держал металлический нагрудник, украшенный фамильным гербом, а вот дедов шлем обронил, видимо, на мосту. Не беда. Если все пойдет по плану, через несколько минут шлем снова окажется на голове графа.
Бонифачо окинул взглядом город. Виченцианцы контролировали только обращенную на графа часть стены. Солдаты смотрели на фламандцев, в количестве двадцати человек в страхе бегущих прочь. Великан раскачивался в седле. За спиной его был ров. А также конница Виченцы. С удовольствием граф наблюдал, как неизвестный родич Ногаролы мрачнеет, видимо мысленно подсчитывая оставшихся в живых падуанцев. И ведь их действительно осталось немало. Несмотря на то что падуанцы, как, впрочем, им свойственно, изначально были неорганизованны, а теперь и вовсе рассыпались по склонам холмов, их численное превосходство не вызывало сомнений. Пожалуй, великан сочтет за лучшее убраться. Граф дождется, когда великан отдаст приказ к отступлению, затем примет на себя командование, раздавит людей Ногаролы, захватит центральную часть Виченцы и отпразднует победу.
Однако Сан-Бонифачо не дождался такого приказа. Он видел, как у ног коня приплясывает пес. Он видел, как великан встает в стременах и срывает с головы шлем. Закатное солнце словно пожаром охватило голову великана, осветило прекрасное и страшное лицо. Даже те, кто никогда не бывал в Вероне, поняли: перед ними Кангранде делла Скала, легендарный Борзой Пес.
Винчигуерра да Сан-Бонифачо кожей почувствовал, что Пес, сверкающий своей пресловутой улыбкой, остановил взгляд на нем.
«Да он меня провоцирует! Он бросает мне вызов! Глупец! Неужели он не понимает, что мы в большинстве, да еще в каком!»
Будто прочитав мысли графа, Кангранде поднял булаву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192