До того довел свою бедную няню, что она чуть было не выбросила его в окно. Он слишком мал для своего возраста – наверно, потому, что тратит все силы на то, чтобы не заснуть. Пьетро, прошу тебя, не стой столбом. – Катерина высвободила руку из маленьких пальчиков и указала юноше на скамью рядом с собой. Малыш тотчас предпринял попытку соскользнуть на пол.
– Значит, с ним нелегко приходится, – произнес Данте, наклоняясь к ребенку. Крохотная ручка немедленно вцепилась ему в бороду. Данте рассмеялся. Малыш потянул сильнее, напрягая все свои мускулы, словно в лице поэта видел гору, на которую следовало взобраться. Затем он ухватил Данте за выпирающую нижнюю губу. Поэт взвыл.
– Ческо! Как тебе не стыдно! Позвольте, я сама, мессэр Данте.
Катерина отстранила неумелые руки поэта и своими длинными тонкими пальцами стиснула пухлые запястья малыша. Пьетро видел, как побелели костяшки ее пальцев. Глазенки Ческо расширились. Когда Катерина отпустила его, он инстинктивно разжал ручонки, и Данте наконец освободился. Мальчик воззрился на Катерину, словно наказание только развлекло его. Катерина едва взглянула на племянника.
– Синьора, мне забрать ребенка? – вмешалась нянька.
– Спасибо, Нина, не надо – я справлюсь. Как вы успели заметить, синьор Алагьери, недавно Ческо научился карабкаться и теперь карабкается буквально на все и уж тем более не пропускает ни одной лестницы. Я со страхом жду того дня, когда он сделает свой первый шаг.
Катерина принялась качать мальчика на коленях, чтобы отвлечь его от бороды гения. Это не помогло – Ческо не отрываясь смотрел на черную бороду. Данте, потирая подбородок, отвечал ему взглядом, полным настороженного любопытства.
– Пьетро, если малыш улизнет, я от тебя отрекусь. Вот это хватка! Полагаю, Ческо унаследовал ее от своего отца?
– Право, не знаю, мессэр Данте. Меня он так хватает по сто раз на день, однако я до сих пор сомневаюсь, кто из родителей в ответе за эти повадки.
Данте криво улыбался, как ребенок, которого застали в непосредственной близости от блюда со сластями.
– Мне очень стыдно, донна Катерина. Меня хлебом не корми – дай посплетничать, хоть у Пьетро спросите. Правда, по-моему, факт, что ваш брат просил вас взять мальчика на воспитание, уже о многом говорит. Если я правильно помню, у вас с братом не настолько теплые отношения, чтобы просить друг друга о столь деликатных вещах.
– Мессэр Данте, вы, вероятно, что-то путаете. Мы с братом нежно любим друг друга.
– В самом деле? Мне казалось, между вами некогда произошла ссора…
– Отец, – вмешался Пьетро, – вы собирались прочесть последние строки стихотворения.
Данте едва не вспылил на такое неуважение, однако тема, предложенная сыном, в его глазах была достаточно интересной и давала повод порисоваться, так что он не отчитал Пьетро.
– Да, действительно. Как я уже говорил, я знаю, кто написал стихотворение. Эта женщина – флорентийка, в узком кругу друзей она известна как Донзелла Совершенство. Она пишет не много, зато ее стихи так хороши, что я не могу не восхищаться литературными вкусами юной Джаноццы.
– Вы ведь знакомы с невестой Антонио, мадонна? – спросил Пьетро.
– Прелестная девушка, правда, на мой взгляд, несколько жеманная, – ответствовала донна Катерина.
– Так вот, Джаноцца сегодня читала нам стихотворение, но вдруг остановилась и сказала, что дальше не помнит. Отец полагает, это неспроста.
Вместо прямого ответа Данте продекламировал:
Когда весною полны до краев
И лес, и дол, влюбленным благодать –
Они под свист и цокот соловьев
Рука в руке весь день вольны гулять.
Кто в силах воспротивиться весне?
И юноша сладчайшей муке рад,
И девушка оттачивает взгляд,
Меж тем как вся печаль досталась мне.
Отец о милосердии забыл,
И страх мою теснит всечасно грудь:
Жених богат и знатен, но не мил.
Ах, лучше бы навеки мне уснуть!
Тоскою сердце полно до краев –
Тоскою, а не свистом соловьев.
– Далее говорится, что девушка хочет только одного – уйти в монастырь. Интересно, разделяет ли Джаноцца чувства героини стихотворения. Боюсь, – сделал вывод Данте, – твой друг Антонио не сумел завоевать ее сердце.
Пьетро поискал Джаноццу глазами – девушка благосклонно внимала компании молодых людей, наперебой старавшихся ее развлечь. Легкая улыбка озаряла лицо Джаноццы, глаза сияли – она вполне подходила под характеристику, данную Марьотто. Настоящая Джулия.
– Вы чудесно декламируете, – произнесла Катерина.
– Еще бы, – усмехнулся Данте.
Пьетро заметил, что непоседливый Ческо успокоился. Мальчик теперь буквально поедал старшего Алагьери глазами – большими, зелеными, глубокими. В этом он не походил на отца. Во всех остальных его чертах проступал облик Скалигера, но так, как в незаконченной скульптуре проступает облик модели. Казалось, еще несколько сколов, еще один-два удара резцом – и лишний мрамор крошкою осыплется на пол, и скульптор явит миру точную копию натурщика. Странное дело: над лицом Катерины явно поработал тот же мастер – и так же не довел свое произведение до конца. Просто в голове не укладывалось, что Катерина – не родная мать Ческо.
Катерина тоже заметила, как мальчика заворожило чтение Данте.
– Пожалуй, мессэр Данте, стоит взять вас в няньки. Первый раз за день он хоть несколько минут посидел спокойно.
– У мальчика душа поэта, – грустно улыбнулся Данте, теребя бороду. – Несмотря на воинственность.
– Мне часто кажется, что у Ческо вовсе нет души.
– У него такие зеленые глаза, – вставил Пьетро.
– Это сегодня. Завтра они будут синие. Он хозяин своей внешности и меняет цвет, как хамелеон.
– В таком случае, когда Ческо подрастет, его следует отдать на воспитание Нико да Лоццо, – заметил Данте.
– Или вашему другу Угуччоне делла Фаджоула, – невинно предложила Катерина.
– Боюсь, Угуччоне делла Фаджоула пока никого не сможет взять под крылышко, – отвечал поэт. – Весной он собирается в поход на Флоренцию.
– Знаю, знаю – он даже спрашивал совета у Франческо.
– И что сказал ваш брат?
– Что только дурак сейчас пойдет на Флоренцию. Эффекта должного не будет.
– Ну, значит, один дурак собрался в поход, а другой – в моем лице – желает ему удачи. Возможно, к тому времени, как сын Кангранде вырастет, Флоренция наконец станет достойным уважения городом.
– На лоджии жарко, не правда ли? – произнесла Катерина, обмахивая лицо ладонью. – Странно, учитывая, какая на улице метель. Пожалуй, чтобы не замерзнуть насмерть, нам хватило бы и меньшего количества жаровен. Конечно, я не могу об этом сказать нашей прекрасной хозяйке.
– Вряд ли бегуны будут возражать, – заметил Пьетро. – Донна Катерина, я не вижу вашего супруга. Неужели он участвует в забеге?
Катерина сделала скорбное лицо и кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
– Значит, с ним нелегко приходится, – произнес Данте, наклоняясь к ребенку. Крохотная ручка немедленно вцепилась ему в бороду. Данте рассмеялся. Малыш потянул сильнее, напрягая все свои мускулы, словно в лице поэта видел гору, на которую следовало взобраться. Затем он ухватил Данте за выпирающую нижнюю губу. Поэт взвыл.
– Ческо! Как тебе не стыдно! Позвольте, я сама, мессэр Данте.
Катерина отстранила неумелые руки поэта и своими длинными тонкими пальцами стиснула пухлые запястья малыша. Пьетро видел, как побелели костяшки ее пальцев. Глазенки Ческо расширились. Когда Катерина отпустила его, он инстинктивно разжал ручонки, и Данте наконец освободился. Мальчик воззрился на Катерину, словно наказание только развлекло его. Катерина едва взглянула на племянника.
– Синьора, мне забрать ребенка? – вмешалась нянька.
– Спасибо, Нина, не надо – я справлюсь. Как вы успели заметить, синьор Алагьери, недавно Ческо научился карабкаться и теперь карабкается буквально на все и уж тем более не пропускает ни одной лестницы. Я со страхом жду того дня, когда он сделает свой первый шаг.
Катерина принялась качать мальчика на коленях, чтобы отвлечь его от бороды гения. Это не помогло – Ческо не отрываясь смотрел на черную бороду. Данте, потирая подбородок, отвечал ему взглядом, полным настороженного любопытства.
– Пьетро, если малыш улизнет, я от тебя отрекусь. Вот это хватка! Полагаю, Ческо унаследовал ее от своего отца?
– Право, не знаю, мессэр Данте. Меня он так хватает по сто раз на день, однако я до сих пор сомневаюсь, кто из родителей в ответе за эти повадки.
Данте криво улыбался, как ребенок, которого застали в непосредственной близости от блюда со сластями.
– Мне очень стыдно, донна Катерина. Меня хлебом не корми – дай посплетничать, хоть у Пьетро спросите. Правда, по-моему, факт, что ваш брат просил вас взять мальчика на воспитание, уже о многом говорит. Если я правильно помню, у вас с братом не настолько теплые отношения, чтобы просить друг друга о столь деликатных вещах.
– Мессэр Данте, вы, вероятно, что-то путаете. Мы с братом нежно любим друг друга.
– В самом деле? Мне казалось, между вами некогда произошла ссора…
– Отец, – вмешался Пьетро, – вы собирались прочесть последние строки стихотворения.
Данте едва не вспылил на такое неуважение, однако тема, предложенная сыном, в его глазах была достаточно интересной и давала повод порисоваться, так что он не отчитал Пьетро.
– Да, действительно. Как я уже говорил, я знаю, кто написал стихотворение. Эта женщина – флорентийка, в узком кругу друзей она известна как Донзелла Совершенство. Она пишет не много, зато ее стихи так хороши, что я не могу не восхищаться литературными вкусами юной Джаноццы.
– Вы ведь знакомы с невестой Антонио, мадонна? – спросил Пьетро.
– Прелестная девушка, правда, на мой взгляд, несколько жеманная, – ответствовала донна Катерина.
– Так вот, Джаноцца сегодня читала нам стихотворение, но вдруг остановилась и сказала, что дальше не помнит. Отец полагает, это неспроста.
Вместо прямого ответа Данте продекламировал:
Когда весною полны до краев
И лес, и дол, влюбленным благодать –
Они под свист и цокот соловьев
Рука в руке весь день вольны гулять.
Кто в силах воспротивиться весне?
И юноша сладчайшей муке рад,
И девушка оттачивает взгляд,
Меж тем как вся печаль досталась мне.
Отец о милосердии забыл,
И страх мою теснит всечасно грудь:
Жених богат и знатен, но не мил.
Ах, лучше бы навеки мне уснуть!
Тоскою сердце полно до краев –
Тоскою, а не свистом соловьев.
– Далее говорится, что девушка хочет только одного – уйти в монастырь. Интересно, разделяет ли Джаноцца чувства героини стихотворения. Боюсь, – сделал вывод Данте, – твой друг Антонио не сумел завоевать ее сердце.
Пьетро поискал Джаноццу глазами – девушка благосклонно внимала компании молодых людей, наперебой старавшихся ее развлечь. Легкая улыбка озаряла лицо Джаноццы, глаза сияли – она вполне подходила под характеристику, данную Марьотто. Настоящая Джулия.
– Вы чудесно декламируете, – произнесла Катерина.
– Еще бы, – усмехнулся Данте.
Пьетро заметил, что непоседливый Ческо успокоился. Мальчик теперь буквально поедал старшего Алагьери глазами – большими, зелеными, глубокими. В этом он не походил на отца. Во всех остальных его чертах проступал облик Скалигера, но так, как в незаконченной скульптуре проступает облик модели. Казалось, еще несколько сколов, еще один-два удара резцом – и лишний мрамор крошкою осыплется на пол, и скульптор явит миру точную копию натурщика. Странное дело: над лицом Катерины явно поработал тот же мастер – и так же не довел свое произведение до конца. Просто в голове не укладывалось, что Катерина – не родная мать Ческо.
Катерина тоже заметила, как мальчика заворожило чтение Данте.
– Пожалуй, мессэр Данте, стоит взять вас в няньки. Первый раз за день он хоть несколько минут посидел спокойно.
– У мальчика душа поэта, – грустно улыбнулся Данте, теребя бороду. – Несмотря на воинственность.
– Мне часто кажется, что у Ческо вовсе нет души.
– У него такие зеленые глаза, – вставил Пьетро.
– Это сегодня. Завтра они будут синие. Он хозяин своей внешности и меняет цвет, как хамелеон.
– В таком случае, когда Ческо подрастет, его следует отдать на воспитание Нико да Лоццо, – заметил Данте.
– Или вашему другу Угуччоне делла Фаджоула, – невинно предложила Катерина.
– Боюсь, Угуччоне делла Фаджоула пока никого не сможет взять под крылышко, – отвечал поэт. – Весной он собирается в поход на Флоренцию.
– Знаю, знаю – он даже спрашивал совета у Франческо.
– И что сказал ваш брат?
– Что только дурак сейчас пойдет на Флоренцию. Эффекта должного не будет.
– Ну, значит, один дурак собрался в поход, а другой – в моем лице – желает ему удачи. Возможно, к тому времени, как сын Кангранде вырастет, Флоренция наконец станет достойным уважения городом.
– На лоджии жарко, не правда ли? – произнесла Катерина, обмахивая лицо ладонью. – Странно, учитывая, какая на улице метель. Пожалуй, чтобы не замерзнуть насмерть, нам хватило бы и меньшего количества жаровен. Конечно, я не могу об этом сказать нашей прекрасной хозяйке.
– Вряд ли бегуны будут возражать, – заметил Пьетро. – Донна Катерина, я не вижу вашего супруга. Неужели он участвует в забеге?
Катерина сделала скорбное лицо и кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192