Катерина вела себя как ни в чем не бывало – веселая, оживленная, она явно получала удовольствие от трюков, которые проделывали жонглеры.
По крайней мере, Капитан не притащил сюда своего бастарда. Люди уже в открытую называли ребенка его наследником. Если у Кангранде не будет законного сына, говорили они, наследником станет сын незаконный. О, как они жонглировали этими двумя словами – «законный» и «незаконный»! Словно эти вот презренные комедианты – своими шариками да булавами!
Пьетро заметил, что Джованна старательно избегает взгляда Катерины, в то время как Кангранде мило беседует с Баилардино, перегнувшись через жену. Джованна демонстративно говорила только с семейством Бонаццолси – с Пассерино, с его братом Гвидо и с женой Гвидо, Констанцей, урожденной делла Скала – старшей сестрой Кангранде и Катерины.
Остальные родственники Кангранде также были на виду. Сразу за донной Катериной сидел Чеччино, тот самый, со свадьбы которого Пьетро ускакал в Виченцу. С самодовольной улыбкой Чеччино держал за руку свою молодую жену. Говорили, что она уже беременна.
За молодой четой сидели малолетние племянники Скалигера, Альберто и Мастино. Альберто с живым интересом следил за представлением. Мастино, напротив, прислушивался к разговорам взрослых. За две недели, что Пьетро провел в непосредственной близости от семейства делла Скала, мнение его о младшем племяннике Кангранде не изменилось – мальчик был ему крайне неприятен. Первое впечатление оказалось верным. Мастино любил пошалить, причем шалости его были подчас жестоки, вину же он все время сваливал на старшего брата, добродушного и забывчивого Альберто. Не важно, какое по счету наказание нес Альберто за проступок Мастино – никто не сомневался, что и в следующий раз он попадет в ту же ловушку. Слуги, жалея старшего мальчика, но и не упуская случая посмеяться над ним, прозвали его Забыльберто.
Пьетро всматривался в окружавшие его лица. Он уже неплохо знал родственников и друзей Скалигера. Прямо перед ним сидели Николо да Лоццо и Гульермо да Кастельбарко. На обоих были латные воротники, словно они приготовились к бою. На самом деле Лоццо и Кастельбарко просто следовали французской моде. Они кивнули Пьетро, тот кивнул в ответ.
– Вот щеголи, – кашлянув, проворчал Данте.
С другой стороны галереи, в первом ряду, довольно далеко от Пьетро, сидели Джакомо и Марцилио да Каррара. Без сомнения, Кангранде пригласил их из политических соображений, однако старший Каррара от души радовался представлению. Марцилио, как всегда, злобно косился из-под роскошной темной шевелюры. Пьетро опять с горечью вспомнил о несостоявшемся выкупе – он вырос в бедности и не мог не жалеть о потерянных деньгах.
Развернувшись на скамье и пробежав глазами верхние ряды, Пьетро наконец заметил Марьотто. Семейство Монтекки расположилось на ряд ниже падуанцев.
«Воображаю, как бесится по этому поводу Мари».
Молодой Монтекки нарядился в пурпур и серебро, перо же на его шляпе было белоснежное.
«Наверно, лебяжье».
Пьетро знал, что отлично выглядит в новом платье, а тем более на костыле; знал он также, что и в подметки не годится Марьотто – тот, даже если бы напялил рубище, все равно остался бы самым красивым юношей в Вероне.
Слева от Мари сидела его сестра Аурелия. Они были очень похожи – оба темноволосые, у обоих несколько продолговатые лица и большие выразительные глаза. Однако Аурелии, к сожалению, было далеко до брата, красота которого прямо-таки била в глаза. Девушка держалась очень прямо; с ее лица не сходила открытая улыбка.
Справа от Марьотто восседал Монтекки-старший. Он вел беседу с крупным румяным мужчиной, щеки которого испещряли лопнувшие сосудики. В отличие от синьора Монтекки, одетого скромно, но дорого, на незнакомце все топорщилось, сверкало, переливалось, пушилось; дело осложнялось тем, что кружева, парча и меха вели беспощадную и заведомо бессмысленную борьбу за господство на территории одного наряда. Мужчина рисковал сгинуть в многообразии оттенков и фактур; к счастью, при его габаритах это было практически невозможно. Никакая парча не могла затмить блеск его глаз – знакомых, как ни странно, глаз. Мужчина откинул голову и разразился хохотом, и Пьетро догадался: вот таким будет Антонио лет через двадцать–тридцать. Догадку его подтвердила соломенная шевелюра, неловко прикрытая шляпой пурпурного цвета – шевелюра возбужденно кивала в такт словам Марьотто.
Антонио заметил, что Пьетро на них смотрит, и помахал. Он наклонился к Мари, тот, в свою очередь, подмигнул. Пьетро помахал в ответ, указывая на свою шляпу. Марьотто с довольной улыбкой повторил его жест.
Во время этой возни в поле зрения Пьетро появился еще один Капеселатро, с постной физиономией и поджатыми губами.
«Наверно, старший брат Антонио».
Нет, ни пурпура, ни серебра не было в его наряде. Вот небось злится, что младший брат его обошел и будет посвящен в рыцари правителем Вероны, их новой родины.
Рядом с наследником славного рода Капеселатро сидела молодая женщина. Пьетро заметил, что она уже на сносях.
«Не иначе, невестка Антонио».
Значит, скоро на свет явится представитель нового поколения Капеселатро. Женщина откинула с лица вышитое фаццуоло, и Пьетро даже рот раскрыл – он никогда не думал, что красавицы, воспеваемые в стихах, встречаются и в жизни. Кожа молодой женщины казалась прозрачной, брови были такие светлые, что их, верно, вовсе не приходилось выщипывать, а золотистые волосы напоминали нимб. Белокурую красавицу портило выражение лица, напряженное и даже испуганное.
На балконе также присутствовали аббат церкви Сан Зено, которого все терпеть не могли, духовник Скалигера, и новый епископ-францисканец, очень кстати носящий имя Франциск. Между аббатом и епископом помещался аббат-доминиканец, занятый наведением мостов.
Позади вертелся, всячески пытаясь угодить епископу, словно паж – рыцарю, юноша в рясе, какую носили францисканцы. Юноша, видимо, недавно принял пострижение – об этом свидетельствовала свеженькая тонзура. Глаза у монашка были светло-серые, как пасмурное небо, волосы черные, лицо продолговатое, с твердым подбородком, очень симпатичное. Пьетро задумался, зачем такой красивый парень подался в монахи. Впрочем, о воздержании святых отцов не шутил только ленивый.
«Жил-был епископ с шестеркою шлюх…»
– Чему это ты улыбаешься? – строго спросил Данте.
– Пьеса смешная, отец, – поспешно сказал Пьетро.
Черная бровь образовала правильную дугу.
– Пьеса уже кончилась.
– Да? – удивился Пьетро.
Жонглеров на Арене сменили акробаты, затем фокусники. Солнце поднималось, и вместе с ним на трибунах волнами поднималось нетерпение. Первый забег должен был состояться ровно в полдень, сразу после церемонии посвящения в рыцари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
По крайней мере, Капитан не притащил сюда своего бастарда. Люди уже в открытую называли ребенка его наследником. Если у Кангранде не будет законного сына, говорили они, наследником станет сын незаконный. О, как они жонглировали этими двумя словами – «законный» и «незаконный»! Словно эти вот презренные комедианты – своими шариками да булавами!
Пьетро заметил, что Джованна старательно избегает взгляда Катерины, в то время как Кангранде мило беседует с Баилардино, перегнувшись через жену. Джованна демонстративно говорила только с семейством Бонаццолси – с Пассерино, с его братом Гвидо и с женой Гвидо, Констанцей, урожденной делла Скала – старшей сестрой Кангранде и Катерины.
Остальные родственники Кангранде также были на виду. Сразу за донной Катериной сидел Чеччино, тот самый, со свадьбы которого Пьетро ускакал в Виченцу. С самодовольной улыбкой Чеччино держал за руку свою молодую жену. Говорили, что она уже беременна.
За молодой четой сидели малолетние племянники Скалигера, Альберто и Мастино. Альберто с живым интересом следил за представлением. Мастино, напротив, прислушивался к разговорам взрослых. За две недели, что Пьетро провел в непосредственной близости от семейства делла Скала, мнение его о младшем племяннике Кангранде не изменилось – мальчик был ему крайне неприятен. Первое впечатление оказалось верным. Мастино любил пошалить, причем шалости его были подчас жестоки, вину же он все время сваливал на старшего брата, добродушного и забывчивого Альберто. Не важно, какое по счету наказание нес Альберто за проступок Мастино – никто не сомневался, что и в следующий раз он попадет в ту же ловушку. Слуги, жалея старшего мальчика, но и не упуская случая посмеяться над ним, прозвали его Забыльберто.
Пьетро всматривался в окружавшие его лица. Он уже неплохо знал родственников и друзей Скалигера. Прямо перед ним сидели Николо да Лоццо и Гульермо да Кастельбарко. На обоих были латные воротники, словно они приготовились к бою. На самом деле Лоццо и Кастельбарко просто следовали французской моде. Они кивнули Пьетро, тот кивнул в ответ.
– Вот щеголи, – кашлянув, проворчал Данте.
С другой стороны галереи, в первом ряду, довольно далеко от Пьетро, сидели Джакомо и Марцилио да Каррара. Без сомнения, Кангранде пригласил их из политических соображений, однако старший Каррара от души радовался представлению. Марцилио, как всегда, злобно косился из-под роскошной темной шевелюры. Пьетро опять с горечью вспомнил о несостоявшемся выкупе – он вырос в бедности и не мог не жалеть о потерянных деньгах.
Развернувшись на скамье и пробежав глазами верхние ряды, Пьетро наконец заметил Марьотто. Семейство Монтекки расположилось на ряд ниже падуанцев.
«Воображаю, как бесится по этому поводу Мари».
Молодой Монтекки нарядился в пурпур и серебро, перо же на его шляпе было белоснежное.
«Наверно, лебяжье».
Пьетро знал, что отлично выглядит в новом платье, а тем более на костыле; знал он также, что и в подметки не годится Марьотто – тот, даже если бы напялил рубище, все равно остался бы самым красивым юношей в Вероне.
Слева от Мари сидела его сестра Аурелия. Они были очень похожи – оба темноволосые, у обоих несколько продолговатые лица и большие выразительные глаза. Однако Аурелии, к сожалению, было далеко до брата, красота которого прямо-таки била в глаза. Девушка держалась очень прямо; с ее лица не сходила открытая улыбка.
Справа от Марьотто восседал Монтекки-старший. Он вел беседу с крупным румяным мужчиной, щеки которого испещряли лопнувшие сосудики. В отличие от синьора Монтекки, одетого скромно, но дорого, на незнакомце все топорщилось, сверкало, переливалось, пушилось; дело осложнялось тем, что кружева, парча и меха вели беспощадную и заведомо бессмысленную борьбу за господство на территории одного наряда. Мужчина рисковал сгинуть в многообразии оттенков и фактур; к счастью, при его габаритах это было практически невозможно. Никакая парча не могла затмить блеск его глаз – знакомых, как ни странно, глаз. Мужчина откинул голову и разразился хохотом, и Пьетро догадался: вот таким будет Антонио лет через двадцать–тридцать. Догадку его подтвердила соломенная шевелюра, неловко прикрытая шляпой пурпурного цвета – шевелюра возбужденно кивала в такт словам Марьотто.
Антонио заметил, что Пьетро на них смотрит, и помахал. Он наклонился к Мари, тот, в свою очередь, подмигнул. Пьетро помахал в ответ, указывая на свою шляпу. Марьотто с довольной улыбкой повторил его жест.
Во время этой возни в поле зрения Пьетро появился еще один Капеселатро, с постной физиономией и поджатыми губами.
«Наверно, старший брат Антонио».
Нет, ни пурпура, ни серебра не было в его наряде. Вот небось злится, что младший брат его обошел и будет посвящен в рыцари правителем Вероны, их новой родины.
Рядом с наследником славного рода Капеселатро сидела молодая женщина. Пьетро заметил, что она уже на сносях.
«Не иначе, невестка Антонио».
Значит, скоро на свет явится представитель нового поколения Капеселатро. Женщина откинула с лица вышитое фаццуоло, и Пьетро даже рот раскрыл – он никогда не думал, что красавицы, воспеваемые в стихах, встречаются и в жизни. Кожа молодой женщины казалась прозрачной, брови были такие светлые, что их, верно, вовсе не приходилось выщипывать, а золотистые волосы напоминали нимб. Белокурую красавицу портило выражение лица, напряженное и даже испуганное.
На балконе также присутствовали аббат церкви Сан Зено, которого все терпеть не могли, духовник Скалигера, и новый епископ-францисканец, очень кстати носящий имя Франциск. Между аббатом и епископом помещался аббат-доминиканец, занятый наведением мостов.
Позади вертелся, всячески пытаясь угодить епископу, словно паж – рыцарю, юноша в рясе, какую носили францисканцы. Юноша, видимо, недавно принял пострижение – об этом свидетельствовала свеженькая тонзура. Глаза у монашка были светло-серые, как пасмурное небо, волосы черные, лицо продолговатое, с твердым подбородком, очень симпатичное. Пьетро задумался, зачем такой красивый парень подался в монахи. Впрочем, о воздержании святых отцов не шутил только ленивый.
«Жил-был епископ с шестеркою шлюх…»
– Чему это ты улыбаешься? – строго спросил Данте.
– Пьеса смешная, отец, – поспешно сказал Пьетро.
Черная бровь образовала правильную дугу.
– Пьеса уже кончилась.
– Да? – удивился Пьетро.
Жонглеров на Арене сменили акробаты, затем фокусники. Солнце поднималось, и вместе с ним на трибунах волнами поднималось нетерпение. Первый забег должен был состояться ровно в полдень, сразу после церемонии посвящения в рыцари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192