– Граф – предатель? – У Ванни в голове не укладывалось, что старый лис на такое способен.
– Я сам его видел, – заверил Марцилио. – Он был здесь; он даже спас жизнь Кангранде, если верить моему сержанту.
От этого последнего заявления Асденте отмахнулся.
– Что нам делать?
Марцилио осмотрелся. Стрелы больше не летели из окон и с крыш – когда огонь охватил дома, арбалетчикам пришлось предпринять попытки к бегству. Для некоторых они увенчались успехом; большинство же арбалетчиков были окружены и прижаты к пылающим стенам, и конец их был ужасен.
– Веди сюда людей – всех, сколько есть. Если удастся захватить палаццо Ногаролы, мы сможем пойти дальше и взять весь город.
– Как насчет пленных? – Асденте угробил собственную репутацию, когда в прошлый раз устроил резню без разрешения. Сегодня он хотел получить однозначные распоряжения.
Марцилио помедлил. Как бы поступил дядя? Взял бы пленных, потребовал бы за них выкуп, явил бы милосердие и щедрость – по примеру Кангранде трехлетней давности.
– Никаких пленных. Даешь резню! Пусть никому не будет пощады.
Асденте расплылся в раздвоенной улыбке.
– Как прикажете, синьор! – И, обращаясь к своему отряду, закричал: – Даешь резню! Даешь резню!
«Нас предали», – в сотый раз подумал Марцилио.
Он знал лишь одно: граф Сан-Бонифачо не должен выжить в этой битве.
Кангранде орудовал мечом, стараясь пробиться к церкви сквозь ряды солдат. Лицо его застыло в страшном оскале, мысли были мрачны. Если Угуччоне не получит сигнал в самое ближайшее время, Виченца падет.
В ушах его, как это часто бывало, прозвучал голос сестры. Катерина бранила его.
«Ты, Франческо, всегда опаздываешь. Ты никогда не продумываешь план до конца. Ты тешишь свое тщеславие, рисуешься, но забываешь о самом важном!»
«Допустим, милая сестрица, – отвечал Кангранде на воображаемые обвинения. – Но если ты считаешь меня слишком медлительным, почему тогда сама не позаботишься об этом „самом важном“?»
От мысленного диалога Кангранде отвлек колокольный звон. Он вскинул голову. Колокола на секунду оглушили его. Он округлил глаза, затем рассмеялся – он знал, знал , кто звонит, кто подает сигнал Угуччоне.
Кангранде поворотил коня и поскакал на подмогу братьям да Ногарола. Главное было сделано; теперь ему оставалось только сражаться.
– Должно быть, уже пора, – проговорил Бенвенито. – Наверняка пора! Они там не меньше получаса!
– Да нет, минут пятнадцать, – отозвался Марьотто, глядя на восходящее солнце.
– Меня уже тошнит от ожидания, – заявил Бонавентура, не отличавшийся терпеливостью.
– Он должен дать сигнал, – вполголоса проговорил Угуччоне. – Он сказал, что даст сигнал.
В ответ раздался колокольный звон. Угуччоне нахлобучил шлем и закричал:
– Вперед! Смерть ублюдкам!
Бонавентура умчался, не дожидаясь приказа. Мари пришпорил коня; то же самое сделали и Антонио, и Луиджи, следовавший за братом. Нико издал боевой клич. Они скакали к Виченце, собираясь атаковать армию падуанцев с незащищенного тыла.
Граф их заметил. Еще несколько секунд назад он нетерпеливо ждал, и конь его, как будто чувствуя настроение хозяина, переминался с ноги на ногу. Молодой солдат, посланный графом, вернулся с сообщением, что отряд Каррары вошел во внутренние ворота. Теперь граф и юноша по имени Бенедик вместе стояли на стене Сан-Пьетро и наблюдали, как на помощь виченцианцам спешит армия Вероны.
– Боже, – пробормотал рыжеволосый Бенедик. – Что нам делать?
– Мы можем либо предупредить да Каррару, либо спасать свои шкуры, – почти нежно проговорил граф. – Выбирай, сынок, но уж если выберешь, не меняй решения.
Бенедик бросил взгляд вниз, на падуанцев, которые еще не вошли в город.
– Я должен сражаться.
– Мечтаешь о победе?
Юноша, стройный, высокий, посмотрел графу в глаза.
– У меня нет ни титула, ни земли, ни протекции. Я хочу сделать себе имя, а для этого должен сражаться и чтобы все видели, как я сражаюсь.
– Я восхищен вашей честностью, синьор Бенедик. Однако позвольте заметить, что нас вот-вот разгромят. Идите, сражайтесь, так чтобы вас видели командиры, затем скройтесь в городе. Через неделю вернитесь в Падую с парой эффектных ран. Вы станете героем.
Бенедик с отвращением посмотрел на графа и ринулся в самую гущу сражения.
– Бедняга, – пробормотал граф. Несмотря на опасность, графа разобрал смех. Все шло по плану. Значит, шпионы Скалигера хорошо сделали свое дело, и Пес устроил падуанцам ловушку. Винчигуерра откровенно радовался. Если Кангранде сегодня уцелеет, это будет самая горькая из его побед.
Катерина отпустила веревку, привязанную к языку колокола, и отступила на шаг, кивком велев слугам последовать ее примеру.
– Достаточно.
Она была в мужских бриджах для верховой езды, камиче и дублете, длинные волосы спрятала под беретто. Мужское платье не казалось Катерине непривычным – в юности она часто так одевалась. Сегодня мужская одежда помогла ей затеряться в толпе и незамеченной пробраться к колокольне. В такой день женщина легко могла стать заложницей – в лучшем случае.
Катерина не хуже любого из военачальников Вероны была посвящена во все подробности плана; она мигом поняла, что все пошло не так, как задумывалось. По звукам, доносящимся с места сражения, стало ясно: дела плохи. Похоже, муж ее слишком занят обороной, чтобы выделить хотя бы десяток солдат, которые подали бы сигнал. Поэтому, оставив Ческо и Баилардетто на попечение няньки и Фацио, Катерина бросилась к колокольне. Понадобилось задействовать всех слуг, чтобы раскачать тяжелые колокола, и к силе мужских рук прибавить собственный вес. Теперь Катерина смотрела на рубцы от веревок на ладонях и проклинала брата.
«Где ты, Франческо? Почему ты не с нами, почему не защищаешь свой город и своего наследника?»
В ушах ее прозвучал ответ: «Если бы я хотел, чтобы он был в безопасности, зачем бы я стал оставлять его на твое попечение? Это ты его бросила».
Катерина застыла, охваченная необъяснимым предчувствием. Руки ее задрожали.
– Скорее домой!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Солдаты Пьетро едва успели забаррикадировать вход на указанную Скалигером улицу, когда падуанцы предприняли новую атаку. Как и предполагал Скалигер, враги не стали преследовать отряд Баилардино, а решили окружить его. В свое время воины Ксеркса I прошли козьей тропой; теперь падуанцы обнаружили предательские улочки, совершенно неожиданно для них занятые маленькими отрядами.
Перевернутая телега с соломой и нечистотами вряд ли могла сдержать натиск падуанцев, взалкавших славы; горстка защитников казалась им вовсе не стоящей внимания. Пьетро старался не сосредоточиваться на боли в правой ноге. Он стоял между телегой и стеной и только успевал отражать удары мечей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192