Благодарю вас за то, что открыли ворота. А теперь дайте мне дорогу. Город возьмут мои люди.
Пьетро молчал.
– Граф, если вы думаете, что снимете все сливки, вы ошибаетесь. Это мой день, Бонифачо! Запомни! – Каррара развернулся и, всей спиной выражая презрение к графу, поскакал назад.
Пьетро так расслабился, что едва не сполз с коня.
«Слава тебе господи! И как только он меня не узнал?»
Разгневанный Каррара не заметил, что доспехи «графу» не по размеру, да и ростом «граф» на полторы головы ниже, чем был с утра. Конечно, Пьетро не мог тягаться с Бонифачо дородством фигуры. Просто чудо, что обман удался.
Подъехал Морсикато.
– Поздравляю.
– Каррару слишком волнует собственная слава, – вполголоса ответил Пьетро. – Он боится, как бы граф не присвоил себе все лавры.
– Его ждет разочарование.
– Может, и не ждет, – возразил Пьетро. Падуанцы все еще втягивались в ворота. Двор быстро заполнялся, но солдатам не было конца. – Как только в городе окажется достаточно солдат, Марцилио начнет резню. Если сейчас не появится Баилардино…
– Buenas dias!
Эхо прокатилось по мостовой, отразилось от стен домов, окружавших двор. Все взгляды обратились вверх, на крышу таверны, к смуглому человеку в заношенной широкополой шляпе и с флягой в руке. То был нотариус, который примазался к отряду Пьетро. В облике его не наблюдалось перемены; впрочем, он мог побриться – лицо скрывала шляпа.
– Сеньоры! – заплетающимся языком обратился нотариус к падуанцам. – Приветствую вас, сеньоры! Я слыхал, в Падуе в это время очень красиво! Непременно надо будет заехать! Говорят, у вас самые привлекательные женщины. Это правда? – Нотариус уронил свою флягу и с сожалением смотрел, как вино растекается по камням перед таверной. – Ох, вот горе-то, вот горе! Сеньоры, не найдется ли у вас немного эля? А еще лучше вина?
Было ясно, что испанец не представляет опасности. Каррара начал отдавать приказы, однако пьяница не унимался:
– Дайте мне вина, ну пожалуйста! Я заплачу!
– Нам не нужны твои деньги! – рявкнул капитан падуанцев.
Пьяные глазки хитро сузились.
– Будь у меня деньги, я бы не попрошайничал. О нет, я плачу… как это сказать… сведениями. Я знаю, где сейчас находится сеньор да Ногарола. И его люди.
Пьетро почувствовал ком в горле. Юноша попытался проглотить его, но тут к испанцу, чудом удерживавшемуся на крыше, подъехал Каррара.
– Договорились. Давай выкладывай.
– А где мое вино? – возразил испанец.
Каррара велел десяти своим солдатам взломать дверь таверны.
– Получай! Можешь упиться до чертиков. Все вино твое. А теперь говори!
При звуке последнего удара по двери таверны нотариус удовлетворенно рыгнул.
– Ногарола и его люди уже здесь!
В тот же миг четверо падуанцев упали навзничь, пронзенные стрелами из арбалетов. Виченцианцы выскочили из домов, окружавших двор. Пьетро уставился на человека на крыше. Тот сорвал с головы шляпу; вчерашней сажи как не бывало, выгоревшие каштановые пряди блестели в лучах рассветного солнца.
То был Кангранде делла Скала. Большой Пес явился.
По всему периметру двора возникли арбалетчики. Они выстрелили одновременно – из окон, из-за бочонков, с крыш. Две дюжины падуанцев свалилось с коней. Знамя упало. Двое падуанцев подняли его – лишь на миг, потому что их свалил второй залп.
Пьетро задохнулся от яростного восторга.
– Вот сукин сын!
– В атаку! – взревел Каррара. Отступать при всем желании было некуда, однако падуанцы все еще превосходили виченцианцев числом. – В атаку! – повторил Каррара и поскакал к таверне.
Вложить стрелу в арбалет – дьявольски долгое дело. Сотни падуанцев, совершенно невредимых, надвигались на арбалетчиков. Виченцианцы, стоявшие на земле, побросали арбалеты и схватились за мечи; те, что устроились на крышах, торопливо заряжали свое смертоносное оружие и прицеливались.
Каррара встал в седле и размахнулся; Скалигер увернулся и побежал по черепичной крыше. Он нагнулся, отбил кусок черепицы и, не оборачиваясь, метнул его в голову Каррары. Черепица раскололась от удара о шлем, и Каррара покачнулся в седле. Второй удар пришелся падуанцу в плечо, третий – снова в голову. Марцилио поворотил коня и поскакал прочь, спасаясь от метательных снарядов Скалигера. Скалигер тотчас сменил цель, метя теперь в солдат, карабкавшихся на крышу таверны, чтобы схватить его.
Пьетро наблюдал за Кангранде с благоговейным страхом.
– По-моему, пора! – воскликнул Морсикато.
– И по-моему!
Пьетро поскакал в самую гущу падуанцев (их было не менее восьмисот, и они сгруппировались спина к спине, выставив вперед щиты для отражения стрел). За Пьетро устремились его солдаты. Падуанцы принимали Пьетро за графа Сан-Бонифачо; для него они разомкнули кольцо. Солдаты Пьетро смекнули, что к чему, и притворялись союзниками, спешащими укрепить центр кольца, до тех пор, пока щиты не сомкнулись за последним из них. Тогда Пьетро развернул коня и рукоятью меча принялся молотить падуанцев по панцирным спинам, сбивая их с коней. Пьетро помнил, что говорит о нападении сзади кодекс чести, и не стремился убивать противников – он лишь хотел свалить их наземь.
На несколько секунд падуанцы опешили. И тут с крыши завопил Кангранде:
– Измена! Нас предали!
Падуанцы подхватили вопль. Все смешалось. Они оказались в ловушке. В воротах толпились прибывающие отряды, и падуанцам ничего не оставалось, кроме как устремиться по улицам города. А там они попались в зубы братьям да Ногарола. Баилардино напоминал огромного медведя; Антонио, приземистый, коротконогий, походил на злобного хоря. Рука у него после предыдущего сражения за Виченцу не действовала. Братья да Ногарола привели в движение свой отряд при первых же звуках битвы. Падуанцы мчались прямо на ощетинившиеся копья. В то же время арбалетчики, устроившиеся на крышах, уложили второй ряд всадников, и третий ряд наткнулся на гору трупов.
– Будь прокляты твои глаза, предатель! – заорал Каррара, обращаясь к Пьетро. – Я убью тебя!
– Попробуй! – отвечал Пьетро, не заботясь о том, чтобы изменить голос. Впрочем, Каррара уже забыл о нем. Пьетро проследил за взглядом врага. Каррара смотрел на ворота, через которые вошли падуанцы. Виченцианцы, ждавшие в засаде, теперь бросились опускать ворота, отрезая таким образом подкрепление.
Каррара в сердцах плюнул в сторону ворот. Пьетро знал, о чем думает падуанец. Если Падуе суждено победить, ворота должны оставаться открытыми.
– Задержите его! – крикнул Пьетро. Однако никого из его солдат поблизости не оказалось. Каррара пригнулся, и полдюжины стрел упало на землю, не задев его.
Десятки падуанцев застряли в стременах раненых или убитых лошадей. Они отчаянно пытались высвободиться и наконец отомстить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Пьетро молчал.
– Граф, если вы думаете, что снимете все сливки, вы ошибаетесь. Это мой день, Бонифачо! Запомни! – Каррара развернулся и, всей спиной выражая презрение к графу, поскакал назад.
Пьетро так расслабился, что едва не сполз с коня.
«Слава тебе господи! И как только он меня не узнал?»
Разгневанный Каррара не заметил, что доспехи «графу» не по размеру, да и ростом «граф» на полторы головы ниже, чем был с утра. Конечно, Пьетро не мог тягаться с Бонифачо дородством фигуры. Просто чудо, что обман удался.
Подъехал Морсикато.
– Поздравляю.
– Каррару слишком волнует собственная слава, – вполголоса ответил Пьетро. – Он боится, как бы граф не присвоил себе все лавры.
– Его ждет разочарование.
– Может, и не ждет, – возразил Пьетро. Падуанцы все еще втягивались в ворота. Двор быстро заполнялся, но солдатам не было конца. – Как только в городе окажется достаточно солдат, Марцилио начнет резню. Если сейчас не появится Баилардино…
– Buenas dias!
Эхо прокатилось по мостовой, отразилось от стен домов, окружавших двор. Все взгляды обратились вверх, на крышу таверны, к смуглому человеку в заношенной широкополой шляпе и с флягой в руке. То был нотариус, который примазался к отряду Пьетро. В облике его не наблюдалось перемены; впрочем, он мог побриться – лицо скрывала шляпа.
– Сеньоры! – заплетающимся языком обратился нотариус к падуанцам. – Приветствую вас, сеньоры! Я слыхал, в Падуе в это время очень красиво! Непременно надо будет заехать! Говорят, у вас самые привлекательные женщины. Это правда? – Нотариус уронил свою флягу и с сожалением смотрел, как вино растекается по камням перед таверной. – Ох, вот горе-то, вот горе! Сеньоры, не найдется ли у вас немного эля? А еще лучше вина?
Было ясно, что испанец не представляет опасности. Каррара начал отдавать приказы, однако пьяница не унимался:
– Дайте мне вина, ну пожалуйста! Я заплачу!
– Нам не нужны твои деньги! – рявкнул капитан падуанцев.
Пьяные глазки хитро сузились.
– Будь у меня деньги, я бы не попрошайничал. О нет, я плачу… как это сказать… сведениями. Я знаю, где сейчас находится сеньор да Ногарола. И его люди.
Пьетро почувствовал ком в горле. Юноша попытался проглотить его, но тут к испанцу, чудом удерживавшемуся на крыше, подъехал Каррара.
– Договорились. Давай выкладывай.
– А где мое вино? – возразил испанец.
Каррара велел десяти своим солдатам взломать дверь таверны.
– Получай! Можешь упиться до чертиков. Все вино твое. А теперь говори!
При звуке последнего удара по двери таверны нотариус удовлетворенно рыгнул.
– Ногарола и его люди уже здесь!
В тот же миг четверо падуанцев упали навзничь, пронзенные стрелами из арбалетов. Виченцианцы выскочили из домов, окружавших двор. Пьетро уставился на человека на крыше. Тот сорвал с головы шляпу; вчерашней сажи как не бывало, выгоревшие каштановые пряди блестели в лучах рассветного солнца.
То был Кангранде делла Скала. Большой Пес явился.
По всему периметру двора возникли арбалетчики. Они выстрелили одновременно – из окон, из-за бочонков, с крыш. Две дюжины падуанцев свалилось с коней. Знамя упало. Двое падуанцев подняли его – лишь на миг, потому что их свалил второй залп.
Пьетро задохнулся от яростного восторга.
– Вот сукин сын!
– В атаку! – взревел Каррара. Отступать при всем желании было некуда, однако падуанцы все еще превосходили виченцианцев числом. – В атаку! – повторил Каррара и поскакал к таверне.
Вложить стрелу в арбалет – дьявольски долгое дело. Сотни падуанцев, совершенно невредимых, надвигались на арбалетчиков. Виченцианцы, стоявшие на земле, побросали арбалеты и схватились за мечи; те, что устроились на крышах, торопливо заряжали свое смертоносное оружие и прицеливались.
Каррара встал в седле и размахнулся; Скалигер увернулся и побежал по черепичной крыше. Он нагнулся, отбил кусок черепицы и, не оборачиваясь, метнул его в голову Каррары. Черепица раскололась от удара о шлем, и Каррара покачнулся в седле. Второй удар пришелся падуанцу в плечо, третий – снова в голову. Марцилио поворотил коня и поскакал прочь, спасаясь от метательных снарядов Скалигера. Скалигер тотчас сменил цель, метя теперь в солдат, карабкавшихся на крышу таверны, чтобы схватить его.
Пьетро наблюдал за Кангранде с благоговейным страхом.
– По-моему, пора! – воскликнул Морсикато.
– И по-моему!
Пьетро поскакал в самую гущу падуанцев (их было не менее восьмисот, и они сгруппировались спина к спине, выставив вперед щиты для отражения стрел). За Пьетро устремились его солдаты. Падуанцы принимали Пьетро за графа Сан-Бонифачо; для него они разомкнули кольцо. Солдаты Пьетро смекнули, что к чему, и притворялись союзниками, спешащими укрепить центр кольца, до тех пор, пока щиты не сомкнулись за последним из них. Тогда Пьетро развернул коня и рукоятью меча принялся молотить падуанцев по панцирным спинам, сбивая их с коней. Пьетро помнил, что говорит о нападении сзади кодекс чести, и не стремился убивать противников – он лишь хотел свалить их наземь.
На несколько секунд падуанцы опешили. И тут с крыши завопил Кангранде:
– Измена! Нас предали!
Падуанцы подхватили вопль. Все смешалось. Они оказались в ловушке. В воротах толпились прибывающие отряды, и падуанцам ничего не оставалось, кроме как устремиться по улицам города. А там они попались в зубы братьям да Ногарола. Баилардино напоминал огромного медведя; Антонио, приземистый, коротконогий, походил на злобного хоря. Рука у него после предыдущего сражения за Виченцу не действовала. Братья да Ногарола привели в движение свой отряд при первых же звуках битвы. Падуанцы мчались прямо на ощетинившиеся копья. В то же время арбалетчики, устроившиеся на крышах, уложили второй ряд всадников, и третий ряд наткнулся на гору трупов.
– Будь прокляты твои глаза, предатель! – заорал Каррара, обращаясь к Пьетро. – Я убью тебя!
– Попробуй! – отвечал Пьетро, не заботясь о том, чтобы изменить голос. Впрочем, Каррара уже забыл о нем. Пьетро проследил за взглядом врага. Каррара смотрел на ворота, через которые вошли падуанцы. Виченцианцы, ждавшие в засаде, теперь бросились опускать ворота, отрезая таким образом подкрепление.
Каррара в сердцах плюнул в сторону ворот. Пьетро знал, о чем думает падуанец. Если Падуе суждено победить, ворота должны оставаться открытыми.
– Задержите его! – крикнул Пьетро. Однако никого из его солдат поблизости не оказалось. Каррара пригнулся, и полдюжины стрел упало на землю, не задев его.
Десятки падуанцев застряли в стременах раненых или убитых лошадей. Они отчаянно пытались высвободиться и наконец отомстить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192