В конце концов один из венецианцев не выдержал. Он отделился от толпы и, набравшись храбрости, вопросил в удаляющуюся спину Дандоло.
– Синьор посол, кто этот человек? Откуда он?
– Расходитесь, а не то судьба перестанет проявлять к вам благосклонность и вы узнаете всю правду! – бросил Дандоло через плечо.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Верона, 9 февраля 1315 года
До рассвета оставалось несколько часов. Воздух был холоден и звонок, грязца от недавнего снегопада затвердевала под ногами многочисленных прохожих. Шум на улицах стоял такой, что заснуть не представлялось возможным; впрочем, Пьетро и не пытался. Он лежал в постели рядом с братом и думал о наступающем дне.
Впервые он услышал о Вероне не в связи с Кангранде – нет, первое упоминание об этом городе было связано с событием, которого все ждали с таким нетерпением. А именно с Палио. Пьетро вернулся в Верону пять недель назад, в лютый мороз, и обнаружил, что все только и говорят, что о Палио. Пари заключались на самых немыслимых условиях, прогнозы делались самые невероятные. У Марьотто буквально рот не закрывался – каждым вторым его словом было «Палио». И Пьетро, и Антонио заразились его нетерпением.
Вернувшись в Верону, Пьетро попал прямо в объятия друзей. На охоту был не сезон, так что искалеченная нога ничуть не мешала до хрипоты делиться новостями, устраивать потешные дуэли на обмотанных шерстью дубинках и тайком пить. Горожане с благодарностью называли великолепную тройку, содействовавшую Кангранде в спасении Виченцы и теперь гордо разгуливавшую по городу, «наши триумвиры». Антонио даже заплатил некоему стихотворцу, чтобы тот сложил о них песню. Пьетро не мог слушать ее без смеха. Песня не выдерживала никакой критики.
И все это время Мари не умолкая говорил о Палио. Впервые игры провели еще при римлянах в честь великой победы горожан над чудовищем, кость которого до сих пор висела над входом на виа дей Сагари. Игры не зря устраивали в первое воскресенье Великого поста – они должны были отвлечь горожан от мыслей о скоромном и призвать делать пожертвования. Праздник открывался парадом и танцами, продолжался пирами, возлияниями, поросячьими боями, сражениями на кинжалах, травлей медведей, поединками. Не обходилось и без фокусников, прорицателей, жонглеров, канатных плясунов и пожирателей огня.
Но ничто не могло сравниться с Палио, знаменитыми скачками. Первые скачки должны были состояться в полдень – всадникам надлежало проехать по улицам в западной части города. Впрочем, эта гонка, пусть и захватывающая, и безрассудная, являлась лишь прологом к полуночному забегу в восточной части Вероны, через реку Адидже и обратно, по маршруту, выбранному лично Скалигером. И без того сложный и запутанный, маршрут этот при свете звезд становился просто опасным. Многие участники получали тяжкие увечья, некоторые даже гибли. Горожане, не участвующие в забеге, сходились поприветствовать бегунов, которым по условиям состязания не полагалось не только обуви, но и вообще никакой одежды.
Мари собирался впервые в жизни принять участие в скачках; Антонио уже несколько недель ни о чем другом думать был не в состоянии. Пьетро, конечно, соревноваться не мог; зато он мог делать ставки то на Мари, то на Антонио, попеременно приводя их в бешенство. В конце концов он заявил, что друзья разделят второе место.
В 1315 году игры пришлись на шестнадцатое февраля, то есть должны были состояться почти сразу после рождественских празднеств. Верона была одним из немногих городов, где сохранился обычай отмечать римский Новый год, 1 января. В большинстве европейских городов началом года считалась Пасха; именно весной, полагали европейцы, Господь и сотворил землю. Поведение же турок и греков вовсе не поддавалось логическому объяснению – они отмечали Новый год в сентябре. Таким образом, в то время как весь цивилизованный мир жил еще в 1314 году, в Вероне наступил уже 1315-й.
В пределах городских стен пройти по улицам не представлялось возможным. Зрители, карманники, торговцы, крестьяне, просители не один день провели в дороге и теперь боролись за лучшие места. Самые скромные комнаты уже были сданы по трех– и четырехкратно завышенным ценам. Пьетро понимал, как ему повезло: с отцом и братом он жил в Domus Bladorum, бывшем доме семейства делла Скала. А ведь многие зрители, даже очень знатные, спали на грязном полу, ютились в конюшнях – там, по крайней мере, можно было устроиться на сене. Хотя, конечно, в эти дни спать особенно не приходилось – знай успевай угощаться, смотреть представления и дивиться на заморских зверей. Огни, запахи, музыка – какой уж тут сон!
На пьяцца дель Синьория народ толпился еще и в надежде увидеть Капитана. Даже если смотреть на палаццо Скалигера снаружи, нетрудно заметить, что там всегда кипит жизнь. Слуги Капитана привыкли работать ночи напролет – когда хозяин был в городе, кипучая энергия его не давала окружающим покоя. Постоянно намечались праздники, приезжали и уезжали гости или же надо было уничтожать следы торжества, пронесшегося, как ураган. Скалигер держал массу слуг, мужчин и женщин. У каждого были свои обязанности. Наблюдая, как они сбиваются с ног перед предстоящим празднеством, Пьетро искренне им сочувствовал.
Весь дрожа, юноша прислушивался к свисту за окном, к шуткам заемщиков и заимодавцев. Экономные сегодня остались дома. Деньги тратились не на одежду, еду, вино или музыку, а на благотворительность и раздачу милостыни. Немало бедняков влезали в безнадежные долги, однако считали, что потратили деньги не зря. Пьетро тоже получил скромную сумму для пожертвования церкви Сан Зено – правда, отец не преминул назвать это пожертвование изъявлением показной набожности.
Услышав вежливый стук в дверь, Пьетро подскочил на постели. Ох, как бы не толкнуть Поко. Прежде чем лечь спать, они с братом придвинули кровать поближе к большой жаровне, отапливавшей комнату. Конечно, легче было придвинуть жаровню к кровати, но жаровня обогревала отца. Вносить самовольные изменения в установленный порядок грозило карами более страшными, чем полное окоченение.
Под жаровней свернулся клубком щенок Меркурио, подаренный Кангранде. Он поднял на стук узкую морду и застучал хвостом по холодному плиточному полу. К ошейнику Меркурио был прикреплен предмет, натолкнувший Пьетро на мысль именно об этой кличке, – старинная римская монета, которую юноша нашел в ту памятную ночь в часовне.
Стук, однако, становился настойчивее. Щенок негромко зарычал. Пьетро выпростал руку из-под одеяла и схватил Меркурио за ошейник. Куда, собственно, запропастился камергер отца?
Словно в ответ на свои мысли, Пьетро услышал, как дверь приоткрылась. До юноши донесся шепот камергера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192