Но
здесь, в Безнадежном перевале, и в ущелье за ним, в те дни, когда я
подготавливал дорогу впереди, наш суточный переход равнялся нулю. Потом,
когда крутые склоны, где мы спускались на веревке, остались позади, он
увеличился до десяти километров. Я руководствовался одним нерушимым
правилом: прежде чем трогаться с места, подготовь себе весь путь до
следующей остановки.
Минерва, мы шли настолько медленно, что мой календарь стал подгонять
меня: свинья опоросилась, а мы еще бродили по горам.
Не помню, чтобы когда-нибудь мне приходилось принимать более
ответственное решение, Дора хорошо себя чувствовала, но миновала уже
половина срока ее беременности. Повернуть назад, как я когда-то обещал
себе, или пробиваться вперед в надежде добраться до равнины, прежде чем
настанет время рожать? Что для нее легче?
Мне пришлось посоветоваться с женой, но решать-то все равно должен
был я. Ответственность нельзя поделить. Впрочем, я мог бы с ней и не
разговаривать, потому что заранее знал, что она скажет: "Идем вперед".
Но то была лишь отчаянная храбрость - я же, в отличие от Доры,
располагал опытом передвижения по бездорожью и по части появления детей на
свет.
Я вновь принялся изучать фотокарты, но не выудил из них ничего
нового. Где-то впереди ущелье переходило в широкую речную долину. Но
сколько еще до нее идти? Я не знал, потому что трудно было установить, где
мы находимся. Когда мы двинулись в путь, я поставил одометр на правое
заднее колесо переднего фургона и при входе в ущелье установил его на
нуль. Прибор работал только день или два, прежде чем разбился о какой-то
камень. Я даже не знал, какой путь после перевала мы преодолели и сколько
нам еще предстояло спускаться. Животные и пожитки пребывали в
относительном порядке: мы потеряли только двух мулов. Красотка Девица
однажды ночью свалилась с обрыва и сломала ногу, я мог лишь избавить ее от
боли. Я не стал разделывать тушу, потому что у нас было свежее мясо; кроме
того, я не мог сделать этого так, чтобы не видели остальные мулы, Джон
Ячменное Зерно просто удрал и ночью умер или пал жертвой прыгуна - когда
мы его нашли, труп был уже объеден.
Сдохли три курицы, не повезло и двум поросятам, однако свинья усердно
выкармливала остальных.
У меня оставалось уже только два запасных колеса. Потеряй я еще два
при очередной поломке, придется бросить один фургон.
Колеса и заставили меня принять решение.
(Опущено примерно 7000 слов, в которых описываются трудности спуска
со склона хребта.)
Наконец мы вышли на плато и с него увидели раскинувшуюся перед нами
долину.
Минерва, то была прекрасная долина - широкая, зеленая,
очаровательная... тысячи и тысячи гектаров идеальных сельскохозяйственных
угодий. Вытекая из ущелья, река смиряла свой норов и лениво извивалась меж
невысоких берегов. Далеко-далеко высился высокий пик, увенчанный снежной
шапкой. Снеговая линия позволила мне оценить его высоту - около 6000
метров. Мы находились в субтропиках, и лишь очень высокая гора могла
удержать столько снега в такое долгое и жаркое лето.
Мне показалось, что эту прекрасную гору и зеленую роскошную долину я
уже где-то видел. Гора напоминала гору Худ в тех краях, где я родился и в
первый раз стал молодым. Но эту долину, этот увенчанный снегами пик никто
из людей еще не видел.
Я приказал Баку остановить колонну.
- Адора, мы дома. Видишь, вон он, перед нами, в этой долине.
- Дом, - повторила она. - О мой дорогой!
- Не хлюпай!
- Я не хлюпаю, - ответила она, хлюпая носом. - Но у меня скопилось
столько слез, что, когда появится свободная минутка, я пореву всласть.
- Отлично, дорогая, - согласился я, - когда у нас будет для этого
время. Давай-ка дадим имя горе. Пусть будет гора Доры.
Она задумалась.
- Нет, это неподходящее имя. Пусть будет гора Надежды. А все, что
внизу, пусть называется Счастливой долиной.
- Дора-Адора, ты неизлечимо сентиментальна.
- Поговори мне! - Она прикоснулась к своему большому животу. - Долина
будет Счастливой, потому что именно здесь я намереваюсь родить чудесного
голодного звереныша, а гора будет называться горой Надежды просто потому,
что она действительно гора Надежды.
Бак стоял у первого фургона и ждал, чтобы ему объяснили, почему мы
остановились.
- Бак, - сказал я, указывая в сторону долины, - там будет наш дом. Мы
пришли. Это дом, парень. Ферма.
Бак оглядел долину.
- О'гей.
...во сне, Минерва. Это были не прыгуны - на теле Бака не оказалось
следов укусов. Наверное, острая сердечная недостаточность, однако я не
стал вскрывать его, чтобы удостовериться. Трудяга Бак был стар. Я не хотел
брать его с собой и пытался оставить на пастбище у Джона Меджи. Но Бак
отказался. Мы были его семьей - Дора, Бьюла и я, - и он хотел идти вместе
с нами. Я сделал его старшим среди мулов и не заставлял работать, то есть
никогда не ездил на нем и не запрягал. Обязанности Бака заключались в
руководстве мулами, и его терпению и мудрости мы во многом обязаны тем,
что в конце концов пришли в Счастливую долину. Без него мы бы туда не
добрались.
Быть может, он прожил бы еще несколько лет, останься он тогда на
пастбище. А может быть, умер бы от одиночества после нашего ухода. Кто
знает?
Я даже думать не смел о том, чтобы разделать его. Боюсь, у Доры
случился бы выкидыш, приди я к ней с этой идеей. Глупо хоронить мула,
когда прыгуны и непогода скоро позаботятся о его трупе, но я похоронил
его.
Чтобы закопать мула, нужна громадная яма, а мы еще не спустились к
мягкой почве на дне долины. Нам еще предстояло до нее дойти.
Но сначала мне пришлось решить кадровую проблему. Следом за Бьюлой в
очереди на водопой стоял Кен, крепкий и сильный мул, разговаривавший
достаточно складно. С другой стороны, Бьюла на всем пути помогала Баку
командовать... но я не помню, чтобы стадом мулов командовала кобыла.
Минерва, это только для хомо сапиенс не проблема... во всяком случае
здесь, на Секундусе. Но если речь идет о животных, это существенно.
Слонами командует самка. Среди кур главный петух, а не курица.
Распоряжаться в стае собак могут как кобель, так и сука. Там, где все
определяет пол, человеку лучше не соваться со своими обычаями.
Я решил посмотреть, справится ли с делом Бьюла, поэтому велел ей, в
качестве испытания, выстроить мулов, чтобы запрячь, - нужно было еще и
отвести их подальше, пока я буду хоронить Бака... Они нервничали, не
находили себе места; смерть старшего расстроила всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
здесь, в Безнадежном перевале, и в ущелье за ним, в те дни, когда я
подготавливал дорогу впереди, наш суточный переход равнялся нулю. Потом,
когда крутые склоны, где мы спускались на веревке, остались позади, он
увеличился до десяти километров. Я руководствовался одним нерушимым
правилом: прежде чем трогаться с места, подготовь себе весь путь до
следующей остановки.
Минерва, мы шли настолько медленно, что мой календарь стал подгонять
меня: свинья опоросилась, а мы еще бродили по горам.
Не помню, чтобы когда-нибудь мне приходилось принимать более
ответственное решение, Дора хорошо себя чувствовала, но миновала уже
половина срока ее беременности. Повернуть назад, как я когда-то обещал
себе, или пробиваться вперед в надежде добраться до равнины, прежде чем
настанет время рожать? Что для нее легче?
Мне пришлось посоветоваться с женой, но решать-то все равно должен
был я. Ответственность нельзя поделить. Впрочем, я мог бы с ней и не
разговаривать, потому что заранее знал, что она скажет: "Идем вперед".
Но то была лишь отчаянная храбрость - я же, в отличие от Доры,
располагал опытом передвижения по бездорожью и по части появления детей на
свет.
Я вновь принялся изучать фотокарты, но не выудил из них ничего
нового. Где-то впереди ущелье переходило в широкую речную долину. Но
сколько еще до нее идти? Я не знал, потому что трудно было установить, где
мы находимся. Когда мы двинулись в путь, я поставил одометр на правое
заднее колесо переднего фургона и при входе в ущелье установил его на
нуль. Прибор работал только день или два, прежде чем разбился о какой-то
камень. Я даже не знал, какой путь после перевала мы преодолели и сколько
нам еще предстояло спускаться. Животные и пожитки пребывали в
относительном порядке: мы потеряли только двух мулов. Красотка Девица
однажды ночью свалилась с обрыва и сломала ногу, я мог лишь избавить ее от
боли. Я не стал разделывать тушу, потому что у нас было свежее мясо; кроме
того, я не мог сделать этого так, чтобы не видели остальные мулы, Джон
Ячменное Зерно просто удрал и ночью умер или пал жертвой прыгуна - когда
мы его нашли, труп был уже объеден.
Сдохли три курицы, не повезло и двум поросятам, однако свинья усердно
выкармливала остальных.
У меня оставалось уже только два запасных колеса. Потеряй я еще два
при очередной поломке, придется бросить один фургон.
Колеса и заставили меня принять решение.
(Опущено примерно 7000 слов, в которых описываются трудности спуска
со склона хребта.)
Наконец мы вышли на плато и с него увидели раскинувшуюся перед нами
долину.
Минерва, то была прекрасная долина - широкая, зеленая,
очаровательная... тысячи и тысячи гектаров идеальных сельскохозяйственных
угодий. Вытекая из ущелья, река смиряла свой норов и лениво извивалась меж
невысоких берегов. Далеко-далеко высился высокий пик, увенчанный снежной
шапкой. Снеговая линия позволила мне оценить его высоту - около 6000
метров. Мы находились в субтропиках, и лишь очень высокая гора могла
удержать столько снега в такое долгое и жаркое лето.
Мне показалось, что эту прекрасную гору и зеленую роскошную долину я
уже где-то видел. Гора напоминала гору Худ в тех краях, где я родился и в
первый раз стал молодым. Но эту долину, этот увенчанный снегами пик никто
из людей еще не видел.
Я приказал Баку остановить колонну.
- Адора, мы дома. Видишь, вон он, перед нами, в этой долине.
- Дом, - повторила она. - О мой дорогой!
- Не хлюпай!
- Я не хлюпаю, - ответила она, хлюпая носом. - Но у меня скопилось
столько слез, что, когда появится свободная минутка, я пореву всласть.
- Отлично, дорогая, - согласился я, - когда у нас будет для этого
время. Давай-ка дадим имя горе. Пусть будет гора Доры.
Она задумалась.
- Нет, это неподходящее имя. Пусть будет гора Надежды. А все, что
внизу, пусть называется Счастливой долиной.
- Дора-Адора, ты неизлечимо сентиментальна.
- Поговори мне! - Она прикоснулась к своему большому животу. - Долина
будет Счастливой, потому что именно здесь я намереваюсь родить чудесного
голодного звереныша, а гора будет называться горой Надежды просто потому,
что она действительно гора Надежды.
Бак стоял у первого фургона и ждал, чтобы ему объяснили, почему мы
остановились.
- Бак, - сказал я, указывая в сторону долины, - там будет наш дом. Мы
пришли. Это дом, парень. Ферма.
Бак оглядел долину.
- О'гей.
...во сне, Минерва. Это были не прыгуны - на теле Бака не оказалось
следов укусов. Наверное, острая сердечная недостаточность, однако я не
стал вскрывать его, чтобы удостовериться. Трудяга Бак был стар. Я не хотел
брать его с собой и пытался оставить на пастбище у Джона Меджи. Но Бак
отказался. Мы были его семьей - Дора, Бьюла и я, - и он хотел идти вместе
с нами. Я сделал его старшим среди мулов и не заставлял работать, то есть
никогда не ездил на нем и не запрягал. Обязанности Бака заключались в
руководстве мулами, и его терпению и мудрости мы во многом обязаны тем,
что в конце концов пришли в Счастливую долину. Без него мы бы туда не
добрались.
Быть может, он прожил бы еще несколько лет, останься он тогда на
пастбище. А может быть, умер бы от одиночества после нашего ухода. Кто
знает?
Я даже думать не смел о том, чтобы разделать его. Боюсь, у Доры
случился бы выкидыш, приди я к ней с этой идеей. Глупо хоронить мула,
когда прыгуны и непогода скоро позаботятся о его трупе, но я похоронил
его.
Чтобы закопать мула, нужна громадная яма, а мы еще не спустились к
мягкой почве на дне долины. Нам еще предстояло до нее дойти.
Но сначала мне пришлось решить кадровую проблему. Следом за Бьюлой в
очереди на водопой стоял Кен, крепкий и сильный мул, разговаривавший
достаточно складно. С другой стороны, Бьюла на всем пути помогала Баку
командовать... но я не помню, чтобы стадом мулов командовала кобыла.
Минерва, это только для хомо сапиенс не проблема... во всяком случае
здесь, на Секундусе. Но если речь идет о животных, это существенно.
Слонами командует самка. Среди кур главный петух, а не курица.
Распоряжаться в стае собак могут как кобель, так и сука. Там, где все
определяет пол, человеку лучше не соваться со своими обычаями.
Я решил посмотреть, справится ли с делом Бьюла, поэтому велел ей, в
качестве испытания, выстроить мулов, чтобы запрячь, - нужно было еще и
отвести их подальше, пока я буду хоронить Бака... Они нервничали, не
находили себе места; смерть старшего расстроила всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205