Размеры как раз
совпадают.
Что же ты не спросила меня, дорогая, прежде чем совать мне в пузо
микрофон? Совершенно неверно, что па вежливую просьбу я всегда отвечаю
"нет"; эту ложь распространяют Лаз и Лор. Ну уж в крайнем случае Джастин
мог бы обратиться ко мне через Тамару; ей никто отказать не может. Но
Джастин мне за это еще заплатит; ему придется десять лет выслушивать
урчание моих кишок.
Однако Афина отфильтрует всякие посторонние шумы и предоставит ему
датированную и индексированную распечатку. Это несправедливо, не говоря уж
о том, что нарушается мое право на уединение. Афина, разве я тебе
чем-нибудь насолил? Дорогуша, заставь Джастина заплатить за эту выходку.
С тех пор как я поступил в армию, я еще не видел никого из моей
первой семьи. Но как только мне дадут отпуск, съезжу в Канзас-Сити. Мой
нынешний статус героя предоставляет мне некоторые привилегии, которыми
штатский молодой холостяк располагать не может: в военное время мораль
дает слабину, и я сумею провести с семьей какое-то время. Они очень добры
ко мне: я получаю почти каждый день письмо, а пирог или печенье -
еженедельно. Угощением приходится делиться, и это очень жаль. А письма я
читаю и перечитываю.
Мне хотелось бы так же просто получать письма и от моей семьи на
Тертиусе. Повторяю основное сообщение: встреча назначена на 2 августа 1926
года, через 10 земных лет после высадки. Последняя цифра 6, а не 9.
С любовью капрал Тед Бронсон
(старичина-молодчина)
Дорогой мистер Джонсон!
Приветствую вас и всю вашу семью - Нэнси, Кэролл, Брайана, Джорджа,
Мэри, Вуди, Дикки, кроху Этель и миссис Смит. Не могу передать, как
растрогали вы меня тем, что приняли сиротку в семейство Смитов, тем более
что и капитан Смит согласен с этим. Для меня все вы стали моей семьей с
той счастливой и печальной ночи, когда провожали меня на войну, нагрузив
подарками, добрыми пожеланиями, а также практическими советами; тогдашние
слезы я не смел показать никому. Миссис Смит сообщила мне, что ее
муж-капитан согласился принять меня в семью - ну что ж, слезы вновь на
моих глазах, а военный человек не должен обнаруживать подобную слабость.
Капитана Смита я не навещал. Я уловил намек в вашем письме, но мне
это не нужно: я прослужил уже достаточно долго, чтобы понимать, что
добровольцу это не подобает. Не сомневаюсь, что и капитан не станет искать
меня по той же причине; вам я не стану ничего пояснять, поскольку вы
прослужили больше, чем мы с капитаном вместе взятые. Со стороны миссис
Смит это было крайне любезно - но вы можете объяснить ей, что положение не
позволяет мне обращаться к капитану. И не стоило ей просить мужа
пообщаться с низшим чином.
Если вы не сумеете ее убедить в этом (а такое возможно, ведь армия
мир особый), скажите, что лагерь Фанстон велик, а транспорта никакого,
кроме своих двоих. За час не обойдешь, даже если выпрыгнешь из сапог;
добавьте сюда 55 минут на разговор с капитаном, если я его отыщу. Вы
знаете, что наша жизнь расписана; я посылаю вам наш распорядок дня.
Покажите ей, пусть убедится, что времени у меня просто нет и я занят целый
день. Но я ценю ее добрую заботу. Пожалуйста, передайте Кэролл сердечную
благодарность за шоколадные пирожные. Они у нее вышли такими же вкусными,
как и у ее матери - более высокой похвалы я не знаю. Они мгновенно исчезли
в пустом животе, и не только в моем, потому что мои приятели - народ
весьма прожорливый. Если она хочет выйти замуж за долговязого и
прожорливого канзасского парня, то у меня как раз завелся один знакомец,
который готов жениться на ней только за ее пирожные. Теперь мы уже не
мексиканская пожарная команда, как я писал раньше. Вместо печных труб мы
получили настоящие окопные мортиры, деревянные ружья исчезли, и даже самые
зеленые новички, едва научившись поворачивать налево-направо и
останавливаться более или менее одновременно, получают винтовки
Спрингфилда.
Но учить их пользоваться винтовками приходится, как и прежде, "по
книге".
Рекрутов можно в общем разделить на два типа: мальчишки, ни разу в
жизни не выстрелившие из винтовки, и те, кто утверждает, что папулечка
посылал их в лес подстрелить "завтрак" и выдавал один лишь патрон.
Предпочитаю первых, несмотря на то что такие парни трусливы и их еще надо
перевоспитывать. Но они не заучили наизусть ошибок, и я могу научить их
всему, чему меня самого учили инструкторы регулярной армии; три шеврона на
моем рукаве удостоверяют мои права наставника.
Но деревенский мальчишка, который уверен, что и так знает все - а
иногда он и в самом деле отменно стреляет, - слушать меня не будет. И
почти невозможно убедить его в том, что все следует делать не так, как он
привык, а как положено в армии, и ему следует переучиться.
Иногда эти всезнайки впадают в такой гнев, что готовы немедленно
вступить в бой - но не с гансом, а со мной. Обычно они не знают, что я
здесь еще и инструктор по рукопашному бою. Парочку таких активистов мне
пришлось утихомирить за отхожим местом после отбоя. Я не стал с ними
боксировать: мне бы не хотелось, чтобы мой прекрасный нос расплющили
кулаки молокососов. Но грубая драка без правил их вполне убеждает - или же
они предпочитают пожать мне руку и забыть обо всем. В первом случае больше
двух секунд еще никто не продержался, однако я стараюсь не причинять им
вреда.
Я обещал рассказать вам, где и когда изучал ласавату и джиу-джитсу.
Но это долгая история и временами не слишком красивая, в письме такое
описывать не станешь. Лучше подождите, вот-вот получу увольнительную и
приеду в Канзас-Сити.
Желающих сразиться со мной не находится уже в течение трех месяцев.
Один из сержантов-инструкторов шепнул мне, что рекруты именуют меня
"палачом". Я не возмутился, поскольку принятые мною меры обеспечивают мир
и спокойствие.
В нашем лагере бывает только две разновидности погоды: либо жара и
пыль, либо грязь и холод. Я слыхал, что так бывает и во Франции; томми
уверяют, что ничего так не боятся на этой войне, как захлебнуться во
французской грязи. Находящиеся среди нас пуалю не спорят с ними и
добавляют только, что в дождь труднее стрелять.
Но как бы плоха ни была погода во Франции, всякий стремится попасть
туда, и вторая излюбленная тема наших разговоров вертится вокруг вопроса -
когда? (Старому солдату незачем говорить о первой.) Слухи о посадке на
корабли сменяют друг друга и всегда оказываются ложными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
совпадают.
Что же ты не спросила меня, дорогая, прежде чем совать мне в пузо
микрофон? Совершенно неверно, что па вежливую просьбу я всегда отвечаю
"нет"; эту ложь распространяют Лаз и Лор. Ну уж в крайнем случае Джастин
мог бы обратиться ко мне через Тамару; ей никто отказать не может. Но
Джастин мне за это еще заплатит; ему придется десять лет выслушивать
урчание моих кишок.
Однако Афина отфильтрует всякие посторонние шумы и предоставит ему
датированную и индексированную распечатку. Это несправедливо, не говоря уж
о том, что нарушается мое право на уединение. Афина, разве я тебе
чем-нибудь насолил? Дорогуша, заставь Джастина заплатить за эту выходку.
С тех пор как я поступил в армию, я еще не видел никого из моей
первой семьи. Но как только мне дадут отпуск, съезжу в Канзас-Сити. Мой
нынешний статус героя предоставляет мне некоторые привилегии, которыми
штатский молодой холостяк располагать не может: в военное время мораль
дает слабину, и я сумею провести с семьей какое-то время. Они очень добры
ко мне: я получаю почти каждый день письмо, а пирог или печенье -
еженедельно. Угощением приходится делиться, и это очень жаль. А письма я
читаю и перечитываю.
Мне хотелось бы так же просто получать письма и от моей семьи на
Тертиусе. Повторяю основное сообщение: встреча назначена на 2 августа 1926
года, через 10 земных лет после высадки. Последняя цифра 6, а не 9.
С любовью капрал Тед Бронсон
(старичина-молодчина)
Дорогой мистер Джонсон!
Приветствую вас и всю вашу семью - Нэнси, Кэролл, Брайана, Джорджа,
Мэри, Вуди, Дикки, кроху Этель и миссис Смит. Не могу передать, как
растрогали вы меня тем, что приняли сиротку в семейство Смитов, тем более
что и капитан Смит согласен с этим. Для меня все вы стали моей семьей с
той счастливой и печальной ночи, когда провожали меня на войну, нагрузив
подарками, добрыми пожеланиями, а также практическими советами; тогдашние
слезы я не смел показать никому. Миссис Смит сообщила мне, что ее
муж-капитан согласился принять меня в семью - ну что ж, слезы вновь на
моих глазах, а военный человек не должен обнаруживать подобную слабость.
Капитана Смита я не навещал. Я уловил намек в вашем письме, но мне
это не нужно: я прослужил уже достаточно долго, чтобы понимать, что
добровольцу это не подобает. Не сомневаюсь, что и капитан не станет искать
меня по той же причине; вам я не стану ничего пояснять, поскольку вы
прослужили больше, чем мы с капитаном вместе взятые. Со стороны миссис
Смит это было крайне любезно - но вы можете объяснить ей, что положение не
позволяет мне обращаться к капитану. И не стоило ей просить мужа
пообщаться с низшим чином.
Если вы не сумеете ее убедить в этом (а такое возможно, ведь армия
мир особый), скажите, что лагерь Фанстон велик, а транспорта никакого,
кроме своих двоих. За час не обойдешь, даже если выпрыгнешь из сапог;
добавьте сюда 55 минут на разговор с капитаном, если я его отыщу. Вы
знаете, что наша жизнь расписана; я посылаю вам наш распорядок дня.
Покажите ей, пусть убедится, что времени у меня просто нет и я занят целый
день. Но я ценю ее добрую заботу. Пожалуйста, передайте Кэролл сердечную
благодарность за шоколадные пирожные. Они у нее вышли такими же вкусными,
как и у ее матери - более высокой похвалы я не знаю. Они мгновенно исчезли
в пустом животе, и не только в моем, потому что мои приятели - народ
весьма прожорливый. Если она хочет выйти замуж за долговязого и
прожорливого канзасского парня, то у меня как раз завелся один знакомец,
который готов жениться на ней только за ее пирожные. Теперь мы уже не
мексиканская пожарная команда, как я писал раньше. Вместо печных труб мы
получили настоящие окопные мортиры, деревянные ружья исчезли, и даже самые
зеленые новички, едва научившись поворачивать налево-направо и
останавливаться более или менее одновременно, получают винтовки
Спрингфилда.
Но учить их пользоваться винтовками приходится, как и прежде, "по
книге".
Рекрутов можно в общем разделить на два типа: мальчишки, ни разу в
жизни не выстрелившие из винтовки, и те, кто утверждает, что папулечка
посылал их в лес подстрелить "завтрак" и выдавал один лишь патрон.
Предпочитаю первых, несмотря на то что такие парни трусливы и их еще надо
перевоспитывать. Но они не заучили наизусть ошибок, и я могу научить их
всему, чему меня самого учили инструкторы регулярной армии; три шеврона на
моем рукаве удостоверяют мои права наставника.
Но деревенский мальчишка, который уверен, что и так знает все - а
иногда он и в самом деле отменно стреляет, - слушать меня не будет. И
почти невозможно убедить его в том, что все следует делать не так, как он
привык, а как положено в армии, и ему следует переучиться.
Иногда эти всезнайки впадают в такой гнев, что готовы немедленно
вступить в бой - но не с гансом, а со мной. Обычно они не знают, что я
здесь еще и инструктор по рукопашному бою. Парочку таких активистов мне
пришлось утихомирить за отхожим местом после отбоя. Я не стал с ними
боксировать: мне бы не хотелось, чтобы мой прекрасный нос расплющили
кулаки молокососов. Но грубая драка без правил их вполне убеждает - или же
они предпочитают пожать мне руку и забыть обо всем. В первом случае больше
двух секунд еще никто не продержался, однако я стараюсь не причинять им
вреда.
Я обещал рассказать вам, где и когда изучал ласавату и джиу-джитсу.
Но это долгая история и временами не слишком красивая, в письме такое
описывать не станешь. Лучше подождите, вот-вот получу увольнительную и
приеду в Канзас-Сити.
Желающих сразиться со мной не находится уже в течение трех месяцев.
Один из сержантов-инструкторов шепнул мне, что рекруты именуют меня
"палачом". Я не возмутился, поскольку принятые мною меры обеспечивают мир
и спокойствие.
В нашем лагере бывает только две разновидности погоды: либо жара и
пыль, либо грязь и холод. Я слыхал, что так бывает и во Франции; томми
уверяют, что ничего так не боятся на этой войне, как захлебнуться во
французской грязи. Находящиеся среди нас пуалю не спорят с ними и
добавляют только, что в дождь труднее стрелять.
Но как бы плоха ни была погода во Франции, всякий стремится попасть
туда, и вторая излюбленная тема наших разговоров вертится вокруг вопроса -
когда? (Старому солдату незачем говорить о первой.) Слухи о посадке на
корабли сменяют друг друга и всегда оказываются ложными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205