)
Прибыв в Канзас-Сити, я остановился в религиозном хилтоне. Если вы
получили мое первое письмо, на бумаге была эмблема этого заведения.
(Надеюсь, что эта записка окажется последней, которую пришлось
доверить чернилам и бумаге. Я потратил уйму времени, чтобы фотографическим
способом уменьшить ее и выгравировать. Технология и материалы уже доступны
в этом "здесь и сейчас", однако весьма примитивны, и я пытаюсь
пользоваться иными методами.)
В качестве временного пристанища религиозный хилтон вполне меня
устраивает. Он дешев, а я еще не успел раздобыть достаточного количества
местных денег. Здесь чище и спокойнее по сравнению с коммерческими
гостиницами, а цена та же. Гостиница расположена возле делового района. И
предлагает лишь то, в чем я теперь нуждаюсь, не более: мой здешний образ
жизни можно назвать монашеским.
Да-да, монашеским. Не удивляйтесь, мои любимые. Я намереваюсь жить
монахом все десять лет, мечтая о моих дорогих, которые так от меня далеко.
Почему? Местные нравы запрещают любое соединение мужчины и женщины,
за исключением разрешенного государством моногамного брака, который влечет
за собой бесконечные юридические, экономические и социальные последствия.
Законы созданы для того, чтобы их нарушать. Так и происходит. Через
три квартала от монашеского хилтона начинается улица Красных Фонарей -
место незаконного промысла проституток. Берут они недорого. Нет-нет, я
слишком ленив, чтобы тащиться в такую даль; просто я успел переговорить с
некоторыми из женщин, поскольку днем они бродят по улицам, предлагая свои
услуги мужчинам. Дорогие мои, здесь этих женщин не считают артистками,
гордыми своим великим призванием. О нет, дорогие мои! Забитые, убогие, они
стыдятся своей профессии и находятся у самого подножья социальной
пирамиды; многие из них - пожалуй, большая часть - порабощены мужчинами,
отбирающими их скромный заработок.
Не думаю, что в Канзас-Сити могла бы жить Тамара или хотя бы
псевдо-Тамара. Вне улицы Красных Фонарей встречаются молодые красивые
женщины, которые и берут больше, и попасть к ним сложнее, но статус их
также невысок. Тут нет счастливых гордых художниц. Они не искушают; трудно
даже придумать, с каким отвращением относится к ним здесь закон и обычай.
Дамам, с которыми я разговаривал, пришлось заплатить; для них время -
деньги.
Но есть и женщины, не занимающиеся такой работой.
По прежним жизням я знаю, что и среди одиноких и замужних женщин
(подобная дихотомия проявляется здесь куда резче, чем на Тертиусе или даже
на Секундусе) многие охотно пойдут на нелицензированное соитие ради
забавы, в поисках приключений и даже по любви или по другим причинам.
Таким образом, здесь доступны - пусть и не постоянно - множество женщин и
даже некоторые мужчины, хотя последних преследуют особенно рьяно.
Я уверен в себе и не одобряю местных "моральных" норм, но я все-таки
отвечу "нет". Почему?
Первая причина: тут за это вполне могут отстрелить задницу!
Я не шучу, дорогие. Здесь и сейчас почти каждая женщина находится в
исключительной собственности кого-нибудь из мужчин. Мужа, отца, любовника,
жениха - кого угодно. И если он поймает вас, то имеет право убить, и
общественное мнение окажется на его стороне: скорее всего его за это даже
не накажут. Но если умрет он, а не ты, то тебя повесят за шею и оставят
висеть до самой смерти, смерти, смерти!
Цена явно чересчур велика, и я не собираюсь рисковать понапрасну.
Впрочем, существует небольшое и тем не менее заметное число женщин,
не являющихся "собственностью" какого-либо самца. Так что же сдерживает
тебя, Лазарус?
В первую очередь - хлопоты. (Не говорите этого Галахаду, а то сердце
его разобьется.) Уговоры и переговоры обычно затягиваются надолго, дело
это непростое и требует затрат. В случае успеха она будет считать ваш
устный договор неким эквивалентом пожизненного брачного контракта.
Кроме того, она вполне может забеременеть. Надо было попросить Иштар
сделать меня стерильным на время путешествия. (Я ужасно рад, что не
попросил об этом.)
Я рвусь к вам, мои дорогие, мое второе и третье "я", и бесконечно
благодарен вам за то, что вы поставили меня с ног на голову. Я же не мог
сам проявить инициативу, как бы мне ни хотелось!
Лаз и Лор, поверьте мне, если можете: зрелые женщины здесь не знают,
когда они могут забеременеть. Они полагаются либо на удачу, либо на
средства контрацепции, которые здесь либо ненадежные, либо вовсе
никчемные. Этого они не могут узнать даже от своего врача: медики еще не
умеют определить дату зачатия. Генетиков вообще не существует. В 1916 году
медицина весьма примитивна. Врачи-то усердствуют, только их искусство еще
здорово смахивает на шаманство. Примитивны хирургия да горстка лекарств,
насколько я знаю, бесполезных или даже вредных. Что же касается
контрацепции - держитесь покрепче! - она запрещена законом.
Вот еще один закон, который создан, чтобы его нарушали... так здесь и
поступают. Но закон и обычай одерживают прогресс в подобных вопросах. В
настоящее время (1916 год) наиболее распространенный способ предохранения
состоит в том, что на мужской орган надевают упругий мешочек... другими
словами, они совокупляются, не соприкасаясь. Не надо визжать; вас никогда
и никто не заставит использовать этот способ. Конечно, даже слушать
противно.
Но самое интересное я приберег напоследок. Дорогие мои, я безнадежно
испорчен. В 1916 году принято мыться не чаще раза в неделю; многие
считают, что этого вполне достаточно: по мнению остальных, незачем мыться
часто. Иные времена, иные нравы. Если чего-то нельзя избежать, нужно
просто не обращать внимания. Я прекрасно понимаю, что теперь и сам воняю,
как старый козел. Но когда-то я наслаждался обществом шести самых
изысканных созданий в Галактике, так что можно и потерпеть. Пустяк - всего
десять лет.
Если вы получили хотя бы одно из моих писем, которые я пошлю вам за
ближайшие десять лет, вы, возможно, броситесь уточнять даты григорианского
календаря 1916-1919 гг. Я выбрал период с 1919 по 1929 г., потому что это
был последний счастливый период в истории старой Земли. И еще - мне
хотелось избежать таким образом первой из общепланетных войн. Той самой,
которую в самом начале называли европейской войной, а потом мировой, еще
позднее она станет называться первой из мировых войн: а в самых поздних
хрониках она именуется "первой фазой первой планетарной войны".
Не сомневайтесь, я намереваюсь все разглядеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Прибыв в Канзас-Сити, я остановился в религиозном хилтоне. Если вы
получили мое первое письмо, на бумаге была эмблема этого заведения.
(Надеюсь, что эта записка окажется последней, которую пришлось
доверить чернилам и бумаге. Я потратил уйму времени, чтобы фотографическим
способом уменьшить ее и выгравировать. Технология и материалы уже доступны
в этом "здесь и сейчас", однако весьма примитивны, и я пытаюсь
пользоваться иными методами.)
В качестве временного пристанища религиозный хилтон вполне меня
устраивает. Он дешев, а я еще не успел раздобыть достаточного количества
местных денег. Здесь чище и спокойнее по сравнению с коммерческими
гостиницами, а цена та же. Гостиница расположена возле делового района. И
предлагает лишь то, в чем я теперь нуждаюсь, не более: мой здешний образ
жизни можно назвать монашеским.
Да-да, монашеским. Не удивляйтесь, мои любимые. Я намереваюсь жить
монахом все десять лет, мечтая о моих дорогих, которые так от меня далеко.
Почему? Местные нравы запрещают любое соединение мужчины и женщины,
за исключением разрешенного государством моногамного брака, который влечет
за собой бесконечные юридические, экономические и социальные последствия.
Законы созданы для того, чтобы их нарушать. Так и происходит. Через
три квартала от монашеского хилтона начинается улица Красных Фонарей -
место незаконного промысла проституток. Берут они недорого. Нет-нет, я
слишком ленив, чтобы тащиться в такую даль; просто я успел переговорить с
некоторыми из женщин, поскольку днем они бродят по улицам, предлагая свои
услуги мужчинам. Дорогие мои, здесь этих женщин не считают артистками,
гордыми своим великим призванием. О нет, дорогие мои! Забитые, убогие, они
стыдятся своей профессии и находятся у самого подножья социальной
пирамиды; многие из них - пожалуй, большая часть - порабощены мужчинами,
отбирающими их скромный заработок.
Не думаю, что в Канзас-Сити могла бы жить Тамара или хотя бы
псевдо-Тамара. Вне улицы Красных Фонарей встречаются молодые красивые
женщины, которые и берут больше, и попасть к ним сложнее, но статус их
также невысок. Тут нет счастливых гордых художниц. Они не искушают; трудно
даже придумать, с каким отвращением относится к ним здесь закон и обычай.
Дамам, с которыми я разговаривал, пришлось заплатить; для них время -
деньги.
Но есть и женщины, не занимающиеся такой работой.
По прежним жизням я знаю, что и среди одиноких и замужних женщин
(подобная дихотомия проявляется здесь куда резче, чем на Тертиусе или даже
на Секундусе) многие охотно пойдут на нелицензированное соитие ради
забавы, в поисках приключений и даже по любви или по другим причинам.
Таким образом, здесь доступны - пусть и не постоянно - множество женщин и
даже некоторые мужчины, хотя последних преследуют особенно рьяно.
Я уверен в себе и не одобряю местных "моральных" норм, но я все-таки
отвечу "нет". Почему?
Первая причина: тут за это вполне могут отстрелить задницу!
Я не шучу, дорогие. Здесь и сейчас почти каждая женщина находится в
исключительной собственности кого-нибудь из мужчин. Мужа, отца, любовника,
жениха - кого угодно. И если он поймает вас, то имеет право убить, и
общественное мнение окажется на его стороне: скорее всего его за это даже
не накажут. Но если умрет он, а не ты, то тебя повесят за шею и оставят
висеть до самой смерти, смерти, смерти!
Цена явно чересчур велика, и я не собираюсь рисковать понапрасну.
Впрочем, существует небольшое и тем не менее заметное число женщин,
не являющихся "собственностью" какого-либо самца. Так что же сдерживает
тебя, Лазарус?
В первую очередь - хлопоты. (Не говорите этого Галахаду, а то сердце
его разобьется.) Уговоры и переговоры обычно затягиваются надолго, дело
это непростое и требует затрат. В случае успеха она будет считать ваш
устный договор неким эквивалентом пожизненного брачного контракта.
Кроме того, она вполне может забеременеть. Надо было попросить Иштар
сделать меня стерильным на время путешествия. (Я ужасно рад, что не
попросил об этом.)
Я рвусь к вам, мои дорогие, мое второе и третье "я", и бесконечно
благодарен вам за то, что вы поставили меня с ног на голову. Я же не мог
сам проявить инициативу, как бы мне ни хотелось!
Лаз и Лор, поверьте мне, если можете: зрелые женщины здесь не знают,
когда они могут забеременеть. Они полагаются либо на удачу, либо на
средства контрацепции, которые здесь либо ненадежные, либо вовсе
никчемные. Этого они не могут узнать даже от своего врача: медики еще не
умеют определить дату зачатия. Генетиков вообще не существует. В 1916 году
медицина весьма примитивна. Врачи-то усердствуют, только их искусство еще
здорово смахивает на шаманство. Примитивны хирургия да горстка лекарств,
насколько я знаю, бесполезных или даже вредных. Что же касается
контрацепции - держитесь покрепче! - она запрещена законом.
Вот еще один закон, который создан, чтобы его нарушали... так здесь и
поступают. Но закон и обычай одерживают прогресс в подобных вопросах. В
настоящее время (1916 год) наиболее распространенный способ предохранения
состоит в том, что на мужской орган надевают упругий мешочек... другими
словами, они совокупляются, не соприкасаясь. Не надо визжать; вас никогда
и никто не заставит использовать этот способ. Конечно, даже слушать
противно.
Но самое интересное я приберег напоследок. Дорогие мои, я безнадежно
испорчен. В 1916 году принято мыться не чаще раза в неделю; многие
считают, что этого вполне достаточно: по мнению остальных, незачем мыться
часто. Иные времена, иные нравы. Если чего-то нельзя избежать, нужно
просто не обращать внимания. Я прекрасно понимаю, что теперь и сам воняю,
как старый козел. Но когда-то я наслаждался обществом шести самых
изысканных созданий в Галактике, так что можно и потерпеть. Пустяк - всего
десять лет.
Если вы получили хотя бы одно из моих писем, которые я пошлю вам за
ближайшие десять лет, вы, возможно, броситесь уточнять даты григорианского
календаря 1916-1919 гг. Я выбрал период с 1919 по 1929 г., потому что это
был последний счастливый период в истории старой Земли. И еще - мне
хотелось избежать таким образом первой из общепланетных войн. Той самой,
которую в самом начале называли европейской войной, а потом мировой, еще
позднее она станет называться первой из мировых войн: а в самых поздних
хрониках она именуется "первой фазой первой планетарной войны".
Не сомневайтесь, я намереваюсь все разглядеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205