- Садитесь, мистер Бронсон.
- Благодарю вас, миссис Смит, но вы сказали, что дожидаетесь
возвращения дочери, чтобы лечь спать. Она пришла - и позвольте мне
откланяться.
- Не торопитесь. Мы с отцом полуночники.
- Весьма благодарен вам. Мне очень понравились кофе, пирог, а
особенно ваше общество, но мне пора. Вы были весьма добры ко мне.
- Что ж, если вам пора, сэр... Увидим ли мы вас в церкви в
воскресенье?
- Я надеюсь быть там, мэм.
Лазарус ехал домой ошеломленный; тело его бодрствовало, однако дух
парил неизвестно где. Он добрался до своей квартиры, заперся, проверил,
закрыты ли окна и шторы, разделся догола, подошел к зеркалу в ванной и
мрачно глянул на свое отражение.
- Глупая ты задница, - проговорил он с выражением. - Суетливый сукин
сын, неужели ты ничего не можешь сделать как надо?
Так, видно, оно и было, он не сумел даже по-настоящему познакомиться
со своей матерью. Дедуся проблемы не представлял; старый козел ничем не
удивил его - разве тем, что оказался ниже и меньше, чем помнилось
Лазарусу. Но был он ворчлив, подозрителен, циничен, подчеркнуто вежлив,
задирист... словом, очарователен... таким его и помнил Лазарус.
После того как Лазарус, так сказать, "отдался на милосердие судей",
случилось несколько неожиданных моментов. Но гамбит этот дал куда лучшие
результаты, чем Лазарус мог надеяться, - благодаря несомненному фамильному
сходству. Лазарус не только никогда не встречался со старшим братом дедуси
(тот умер еще до рождения Вудро Смита), он даже не помнил, что на свете
существовал Эдвард Джонсон.
А значился ли дядя Нед в списках членов Семейств? Надо спросить
Джастина; впрочем, неважно, можно не беспокоиться. Мать попала в точку:
Лазарус оказался похож на деда. А его мать - на своего отца, как заметил
дедуся, - и чем все окончилось? Осуждением дядюшки Неда и его легкомыслия.
Мать не пожелала слушать о нем, даже убедившись, что гость этим не смущен.
Смущен? Сходство превратило его из незнакомца в кузена. Лазарус рад
был бы поцеловать дядю Неда и поблагодарить его за вздорное легкомыслие.
Дедуся поверил в свою же теорию - еще бы, ведь она была его собственной, -
а дочь охотно смирилась с этой гипотезой. Лазарус, тебе предоставили
возможность стать членом семьи - а ты оказался таким идиотом.
Он сунул руку в воду в ванне - холодная; тогда он выключил кран и
вытащил пробку. Снимая это логово, Лазарус соблазнился тем, что горячую
воду обещали давать в любое время дня. Но, отправляясь спать, хозяин
отключал нагреватель, и глуп был тот, кто рассчитывал понежиться в теплой
воде после девяти. Впрочем, быть может, холодная вода быстрее приведет его
в себя; однако он намеревался долго лежать в горячей ванне, хотел
опомниться и подумать.
Его угораздило влюбиться в свою мать.
Лазарус, смотри этому факту в лицо. Невозможно, нелепо, но тем не
менее... После двух тысяч лет, когда одно дурацкое приключение сменяло
другое, ты вляпался в самую отвратительную из всех возможных ситуаций. Ах
да, конечно, сыну положено любить свою мать. В качестве Вуди Смита.
Лазарус в этом не сомневался. Он всегда целовал мать на ночь, обнимал при
встречах (если не торопился), помнил о днях рождения (почти всегда),
благодарил ее за печенье или за пирог, который она ему оставляла, когда бы
он ни приходил (кроме тех случаев, когда он забывал это сделать), и даже
иногда говорил ей, что любит ее.
Она была хорошей матерью: никогда не кричала на него... как и на
остальных, в случае необходимости немедленно прибегала к розге, и на этом
все проблемы кончались; никаких там "подожди, вот вернется домой отец".
Лазарус даже помнил прикосновение прута из персикового дерева к ягодицам;
оно научило его левитировать в очень юном возрасте и куда лучше, чем это
делал Торстон Великий.
Он вспомнил также, что, взрослея, понял, что гордится ею, всегда
опрятной, стройной и неизменно любезной с его друзьями - не то что матери
других мальчиков.
О, конечно, мальчики любят своих матерей. А Вуди судьба подарила одну
из лучших.
Но в отношении Морин Джонсон Смит Лазарус испытывал совершенно другие
чувства. Перед ним была очаровательная молодая женщина и притом почти его
ровесница. Этот ночной визит был пропитан утонченной мукой: за все
прожитые жизни ему еще не случалось испытывать столь неодолимое
притяжение, истинное сексуальное наваждение: иными словами, подобной
женщины он не встречал нигде и никогда. Во время короткого визита Лазарус
был вынужден самым тщательным образом скрывать свою страсть: не проявлять
излишней галантности, не вести себя подчеркнуто вежливо, не выдавать себя
ничем, что могло пробудить во всегда бодрствующей душе дедуси привычную
подозрительность. Нельзя было давать дедусе повод догадаться о той буре,
которая бушевала в груди его.
Лазарус уставился на доказательство своей страсти, восставшее во всей
красе, и хлопнул по нему.
- И чего тебе понадобилось? Тут тебе ничего не обломится. Мы же в
Библейском поясе.
И в самом деле! Дедуся Библии не доверял и по стандартам Библейского
пояса не жил, однако Лазарус не сомневался - приведись ему нарушить этот
кодекс, дедуся без жалости застрелит его, защищая честь своего зятя.
Впрочем, возможно, старик сперва разок выстрелит в воздух, давая ему
возможность сбежать. Но Лазарус не намеревался рисковать жизнью. Что если
ради зятя дедуся пожелает проявить меткость? Уж Лазарус-то знал, как метко
стрелял старик.
Надо забыть, забыть обо всем. Незачем давать дедусе и отцу повод для
пальбы; ему не хотелось даже сердить их. И ты тоже забудь обо всем, сгинь,
змей безглазый! Лазарус вспомнил, что отец скоро приедет домой, и
попытался представить его себе, однако образ расплывался в памяти. Лазарус
всегда был ближе к дедусе Джонсону, чем к отцу, и не только потому, что
отец часто уезжал по делам, - просто дедуся чаще бывал дома днем и охотно
проводил время с Вуди.
А другие его дед и бабка? Они жили где-то в Огайо... может быть, в
Цинциннати? Неважно, он едва помнил их, так что вряд ли стоило пытаться
встретиться. Он завершил все, что намеревался сделать в Канзас-Сити, и
если у него есть доля разума, отпущенного богом деревянной дверной ручке,
- пора отправляться. Никаких походов в церковь! Какое там воскресенье!
Держись подальше от игорного дома, в понедельник надо продать оставшееся
имущество - и в путь! Сесть в форд - нет, продать его - и поездом уехать в
Сан-Франциско, а там сесть на первый же корабль, отправляющийся на юг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205