Другой анекдот. Два грузина пришли в Мавзолей. Сталина они,
конечно, узнали. Один из них спросил другого, указывая на Ленина, кто это
такой лежит рядом со Сталиным. А другой ответил, что это - сталинский орден
Ленина. За эти анекдоты не сажали. Начали появляться многочисленные
"правдивые" рассказы о Сталине, имевшие характер анекдотов.
Борьба, о которой я говорил, послужила основой и подготовкой хрущевского
"переворота". Десталинизация страны началась еще до доклада Хрущева на XX
съезде партии. Доклад Хрущева был итогом этой борьбы. Фактическая
десталинизация страны произошла бы и без этого доклада и без решений XX
съезда партии, произошла бы явочным порядком. Хрущев использовал фактически
начавшуюся десталинизацию страны в интересах личной власти. Придя к власти,
он, конечно, отчасти способствовал процессу десталинизации, а отчасти
приложил усилия к тому, чтобы удержать его в определенных рамках. Ему не
удалось до конца довести ни то ни другое, что потом послужило одной из
причин его падения. Десталинизация страны была сложным историческим
процессом. И нелепо приписывать ее усилиям и воле одного человека с
интеллектом среднего партийного чиновника и с повадками клоуна. И тем более
нелепо сравнивать роль Хрущева с ролью Горбачева. Хрущевский и горбачевский
периоды имели противоположную социальную направленность. Хрущев осуществлял
десталинизацию страны, приведшую к брежневизму. Горбачев осуществляет
дебрежневизацию страны, ведущую к новой форме волюнтаризма сталинского типа.
[313]
Но Громаков оказался не прав в отношении моего личного участия в этой
борьбе. Я оказался человеком беспартийным по натуре, абсолютно непригодным к
внутрипартийной борьбе. И в моих услугах и поддержке, как выяснилось, никто
не нуждался. Но я не жалею о том, что вступил в партию. Это открыло мне
возможность лучше наблюдать жизнь советского общества, ибо наиболее активная
социальная жизнь в этом обществе протекает именно в партийных организациях.
Благодаря пребыванию в партии я смог лучше разобраться в том, как устроена и
как функционирует специфически коммунистическая система власти и управления.
Я говорю так, глядя назад с точки зрения того, что мне удалось сделать много
лет спустя. А тогда, в пятидесятые годы, я рассматривал вступление в партию
как ошибку. Впрочем, я скоро к этому привык и рассматривал свое пребывание в
партии как чистую формальность. На мою научную карьеру это не оказало
существенного влияния.
Я был не единственным антисталинистом, вступившим в партию после смерти
Сталина. После смерти Ленина масса людей вступала в партию с намерением
продолжать дело Ленина. Это был "ленинский призыв" в партию. Люди,
вступившие в партию в "ленинский призыв", стали затем опорой сталинизма.
После смерти Сталина масса людей вступила в партию с сознательным намерением
бороться против сталинизма. Трудно сказать, в какой мере они способствовали
десталинизации страны.
Летом 1953 года я проходил очередные военные сборы. На этот раз они
продолжались целых три месяца. В середине сборов вдруг отобрали летчиков,
которые были кандидатами или членами партии, и на военном транспортном
самолете доставили на военный аэродром под Москвой. Формально мы должны были
летать в отряде самолетов, которые должны были образовать в небе слова
"Слава КПСС!" во время предстоявшего воздушного парада. Я должен был летать
в букве "П" в слове "КПСС". Но потом выяснилось, что это был лишь предлог
сосредоточить вокруг Москвы надежных военнослужащих, которых можно было бы
использовать против попытки захвата власти Берией. Последний начал стягивать
к Москве подчиненные ему войска МВД. В это время мой брат Алексей служил в
Кантемировской (или в Таманской, точно сейчас не [314] помню, в какой из них
именно) дивизии, располагавшейся в восьмидесяти километрах от Москвы. Их
дивизию подняли ночью по тревоге и ввели в Москву. Они окружили все здания
МВД, включая Лубянку. Все это было сделано быстро, так что москвичи почти
ничего не заметили.
О событиях в высшем руководстве ходили всякие слухи, в частности - будто
Молотов или Жуков лично застрелили Берию в Кремле. Мы не верили в их
надежность и были в общем и целом равнодушны к ним. Это были верхушечные,
"генеральские" дела. А у нас были другие интересы, другая жизнь, другая
ориентация сознания. Солдаты не знают забот генералов.
В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ КРУГАХ
В наших идеологических и философских кругах характер происходившей борьбы
обнаружился особенно отчетливо. Тут были сосредоточены самые чудовищные
монстры сталинского периода. После смерти Сталина далеко не сразу потерял
свое положение в ЦК КПСС махровый сталинец Г.Ф. Александров (где-то после
1956 года). Понизился академик М.Б. Митин. Но он остался академиком, занимал
больше десяти различных постов и везде получал деньги. На посту редактора
журнала "Вопросы философии" остался М. Каммари, автор огромного труда о роли
Сталина в истории. Теперь он срочно переписывал свой холуйский труд в новом
духе. И уже через год он вышел в свет с названием "Роль народных масс в
истории". Я по этому поводу написал для стенгазеты стихотворение, в котором
были слова от имени Каммари: "Я воспевать теперь намерен роль личности...
тьфу, извиняюсь, масс". И за это я жестоко поплатился. После Каммари
редактором журнала стал Митин. Кстати сказать, он был лучшим редактором
журнала, чем сменившие его "либералы". Продвинулись по служебной лестнице
сталинисты П.Н. Федосеев и Ф.В. Константинов. Они по очереди были
директорами института и академиками-секретарями Отделения АН СССР, стали
полными академиками. Федосеев стал вице-президентом Академии наук. Оба они
занимали одновременно множество руководящих постов. Короче говоря, все
крупнейшие [315] фигуры в идеологии сталинского периода сохранили в своих
руках руководство идеологией. Десталинизация идеологии происходила под их
руководством. Один из самых гнусных сталинистов М.А. Суслов стал главой
советской идеологии и со временем одной из главных и зловещих фигур в
советском руководстве.
Но эти зубры идеологии были где-то наверху. Нам приходилось иметь дело со
сталинскими монстрами рангом поменьше. В Институте философии этих монстров
возглавляла Е.Д. Модржинская, бывшая начальником личной канцелярии Берии и
полковником "органов". Она была необычайно энергичной и фанатичной
коммунисткой. Во всяком случае, она претендовала на такую роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
конечно, узнали. Один из них спросил другого, указывая на Ленина, кто это
такой лежит рядом со Сталиным. А другой ответил, что это - сталинский орден
Ленина. За эти анекдоты не сажали. Начали появляться многочисленные
"правдивые" рассказы о Сталине, имевшие характер анекдотов.
Борьба, о которой я говорил, послужила основой и подготовкой хрущевского
"переворота". Десталинизация страны началась еще до доклада Хрущева на XX
съезде партии. Доклад Хрущева был итогом этой борьбы. Фактическая
десталинизация страны произошла бы и без этого доклада и без решений XX
съезда партии, произошла бы явочным порядком. Хрущев использовал фактически
начавшуюся десталинизацию страны в интересах личной власти. Придя к власти,
он, конечно, отчасти способствовал процессу десталинизации, а отчасти
приложил усилия к тому, чтобы удержать его в определенных рамках. Ему не
удалось до конца довести ни то ни другое, что потом послужило одной из
причин его падения. Десталинизация страны была сложным историческим
процессом. И нелепо приписывать ее усилиям и воле одного человека с
интеллектом среднего партийного чиновника и с повадками клоуна. И тем более
нелепо сравнивать роль Хрущева с ролью Горбачева. Хрущевский и горбачевский
периоды имели противоположную социальную направленность. Хрущев осуществлял
десталинизацию страны, приведшую к брежневизму. Горбачев осуществляет
дебрежневизацию страны, ведущую к новой форме волюнтаризма сталинского типа.
[313]
Но Громаков оказался не прав в отношении моего личного участия в этой
борьбе. Я оказался человеком беспартийным по натуре, абсолютно непригодным к
внутрипартийной борьбе. И в моих услугах и поддержке, как выяснилось, никто
не нуждался. Но я не жалею о том, что вступил в партию. Это открыло мне
возможность лучше наблюдать жизнь советского общества, ибо наиболее активная
социальная жизнь в этом обществе протекает именно в партийных организациях.
Благодаря пребыванию в партии я смог лучше разобраться в том, как устроена и
как функционирует специфически коммунистическая система власти и управления.
Я говорю так, глядя назад с точки зрения того, что мне удалось сделать много
лет спустя. А тогда, в пятидесятые годы, я рассматривал вступление в партию
как ошибку. Впрочем, я скоро к этому привык и рассматривал свое пребывание в
партии как чистую формальность. На мою научную карьеру это не оказало
существенного влияния.
Я был не единственным антисталинистом, вступившим в партию после смерти
Сталина. После смерти Ленина масса людей вступала в партию с намерением
продолжать дело Ленина. Это был "ленинский призыв" в партию. Люди,
вступившие в партию в "ленинский призыв", стали затем опорой сталинизма.
После смерти Сталина масса людей вступила в партию с сознательным намерением
бороться против сталинизма. Трудно сказать, в какой мере они способствовали
десталинизации страны.
Летом 1953 года я проходил очередные военные сборы. На этот раз они
продолжались целых три месяца. В середине сборов вдруг отобрали летчиков,
которые были кандидатами или членами партии, и на военном транспортном
самолете доставили на военный аэродром под Москвой. Формально мы должны были
летать в отряде самолетов, которые должны были образовать в небе слова
"Слава КПСС!" во время предстоявшего воздушного парада. Я должен был летать
в букве "П" в слове "КПСС". Но потом выяснилось, что это был лишь предлог
сосредоточить вокруг Москвы надежных военнослужащих, которых можно было бы
использовать против попытки захвата власти Берией. Последний начал стягивать
к Москве подчиненные ему войска МВД. В это время мой брат Алексей служил в
Кантемировской (или в Таманской, точно сейчас не [314] помню, в какой из них
именно) дивизии, располагавшейся в восьмидесяти километрах от Москвы. Их
дивизию подняли ночью по тревоге и ввели в Москву. Они окружили все здания
МВД, включая Лубянку. Все это было сделано быстро, так что москвичи почти
ничего не заметили.
О событиях в высшем руководстве ходили всякие слухи, в частности - будто
Молотов или Жуков лично застрелили Берию в Кремле. Мы не верили в их
надежность и были в общем и целом равнодушны к ним. Это были верхушечные,
"генеральские" дела. А у нас были другие интересы, другая жизнь, другая
ориентация сознания. Солдаты не знают забот генералов.
В ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ КРУГАХ
В наших идеологических и философских кругах характер происходившей борьбы
обнаружился особенно отчетливо. Тут были сосредоточены самые чудовищные
монстры сталинского периода. После смерти Сталина далеко не сразу потерял
свое положение в ЦК КПСС махровый сталинец Г.Ф. Александров (где-то после
1956 года). Понизился академик М.Б. Митин. Но он остался академиком, занимал
больше десяти различных постов и везде получал деньги. На посту редактора
журнала "Вопросы философии" остался М. Каммари, автор огромного труда о роли
Сталина в истории. Теперь он срочно переписывал свой холуйский труд в новом
духе. И уже через год он вышел в свет с названием "Роль народных масс в
истории". Я по этому поводу написал для стенгазеты стихотворение, в котором
были слова от имени Каммари: "Я воспевать теперь намерен роль личности...
тьфу, извиняюсь, масс". И за это я жестоко поплатился. После Каммари
редактором журнала стал Митин. Кстати сказать, он был лучшим редактором
журнала, чем сменившие его "либералы". Продвинулись по служебной лестнице
сталинисты П.Н. Федосеев и Ф.В. Константинов. Они по очереди были
директорами института и академиками-секретарями Отделения АН СССР, стали
полными академиками. Федосеев стал вице-президентом Академии наук. Оба они
занимали одновременно множество руководящих постов. Короче говоря, все
крупнейшие [315] фигуры в идеологии сталинского периода сохранили в своих
руках руководство идеологией. Десталинизация идеологии происходила под их
руководством. Один из самых гнусных сталинистов М.А. Суслов стал главой
советской идеологии и со временем одной из главных и зловещих фигур в
советском руководстве.
Но эти зубры идеологии были где-то наверху. Нам приходилось иметь дело со
сталинскими монстрами рангом поменьше. В Институте философии этих монстров
возглавляла Е.Д. Модржинская, бывшая начальником личной канцелярии Берии и
полковником "органов". Она была необычайно энергичной и фанатичной
коммунисткой. Во всяком случае, она претендовала на такую роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156